Андрей Константинов - Полукровка. Крест обретенный

Размышления «несостоявшегося князя» внезапно прервало появление Ала Каджи в сопровождении мрачного Сократа.

— Держи, Макар 17, - буркнул Сократ и сунул Габузову какую-то бумажку.

— Это надо подписать, — с усмешкой добавил Каджи, протягивая ручку. — Это расписка в том, что ты обязуешься погасить ущерб в пятьдесят две тысячи драхм в течение месяца. Сократ будет высчитывать из твоих заработков по две тысячи ежедневно… А твой русский паспорт побудет пока у меня.

Каджи похлопал себя по нагрудному карману щеголеватого комбинезона.

Габузов посмотрел в бумажку, испещренную цифрами и греческими словами, перевел взгляд на Сократа. Тот чуть виновато кивнул: мол, подписывай, брат, куда деваться. И тогда Сергей с обреченным вздохом оставил свой автограф внизу листочка, передал расписку Каджи и поднялся.

— Куда? — язвительно осведомился Каджи.

— Полчаса, — пробурчал Габузов. — Мне нужно полчаса. Умыться, перекусить…

Каджи пожал плечами.

— Вообще-то «на перекусить» ты сегодня еще не заработал… Ладно, иди. И помни: не отработаешь в срок — будут проблемы. И не вздумай сбегать — найдем.

Габузов презрительно сплюнул в песок и, засунув руки в карманы, нарочито не спеша направился в сторону псаротаверны. Если ему сейчас и могли в чем-то помочь, то только там. В самом деле, не в консульство же идти — «братья-товарищи, одолжите до получки за пролитое вино»…

Ему повезло. Усатый «старший бог», носивший, как знал теперь Габузов, звонкое имя Евтифрон, сидел на своем кожаном диване. Перед ним стоял кувшин вина.

— Калимэра, Макар, — улыбнулся Евтифрон. — Присаживайся. Вина?

— Нет, спасибо… — Габузов положил перед греком газету фотографией вверх. — Кирьос Евтифрон… не могли бы вы мне, хотя бы приблизительно сказать, что здесь написано?

Евтифрон едва глянул на газетный лист и тут же отодвинул от себя.

— Известно что, — сказал он и неспешно отхлебнул вина. — Об этом со вчерашнего дня трубят на всех перекрестках. Убили почтенного Самвела-агу, миллионера, армянина, прямо на собственной вилле. И убила его эта самая баба, — грек ткнул в фотографию. — Приехала из России какая-то, то ли родственница, то ли нет, пожила с недельку, а потом бах! — и камнем по башке благодетеля. Еще и бриллиантовый перстенечек взяла на память… Странный вы все-таки народ, русские.

— Это ложь!!! — взвился Габузов, и снова жуткое непонятное чувство потери, несправедливости и ненависти охватило его. — Это все подстроено! Это ловушка!

— Ты что, знаешь ее? — удивленно спросил Евтифрон. — Или просто за русских обиделся? Если так, то не бери в голову, Макар… Бабы, они ведь во всем мире одинаковые. И что им в любой момент может взбрести — никто не знает.

— Да, я знаю ее. Но это не она. В смысле — она не убивала.

— Может, ты еще знаешь кто убил?

— Знаю.

— И кто же?

— Скорее всего, один из зятьев Самвела. Некий Савва Кристионес…

При упоминании этого имени лицо Евтифрона мгновенно скривилось, будто бы он лимон съел. Грек поднес палец к губам и внимательно посмотрел на Габузова. Потом налил полный стакан вина и протянул Сергею.

— Выпей, Макар… Похоже, ты действительно что-то знаешь, раз так говоришь. Но как сказано в Святом Писании, во многих знаниях много печали.

Сергей вопросительно посмотрел на собеседника.

— Человек, чье имя ты только что произнес, очень хорошо знаком всем нам. Только здесь его чаще называют не Савва, а Рюпос.

— А что такое Рюпос?

— Это его любимое словечко. И, кстати, удивительно ему подходит. Переводится как «дерьмо».

— Ого! Даже так?

— Именно так. В бизнесе покойного Тер-Петросяна он ведает всей логистикой, в том числе портовыми погрузками. По большому счету, он-то и есть наш главный босс… Начальник порта ему в рот заглядывает: лучшие причальные стенки, лучшие подъездные пути, лучшие люди — все ему. Как Рюпос скажет, так оно и будет. При этом — законченный мерзавец. Нас, докеров, за людей не считает, платит сущие гроши. А рыпаться не смей — вмиг рассчитают. Здесь же на одно место — десять желающих. Причем половина из них — оборванцы, вроде тебя, Макар. Готовые работать за миску похлебки и стакан вина.

— А как же профсоюз? Я слышал, у вас в Европе с этим делом строго, — поинтересовался Габузов, проглотив обидное для себя «оборванцы».

— Вся верхушка профсоюза давно у него в кармане, так что жаловаться некуда. А до хозяина, Самвел-аги, хотя он-то как раз порядочный и всеми уважаемый человек… был… просто так не доберешься. А теперь и подавно, — махнул рукой Евтифрон и одним махом осушил свою кружку. — Значит, если я тебя правильно понял, Макар, ты знаешь что-то такое, что может очень не понравиться Рюпосу?

— Ты меня правильно понял, Кирьос Евтифрон.

— Люди говорили, что когда ты у нас появился, назвал себя адвокатом. Это правда? Или так? Павлин хвост распускал?

— Это правда.

— Значит, сможешь доказать, что это Рюпос, а не русская Самвел-агу убил?

— Я… могу попробовать. Вот только… языком я не владею. Да и к делу как подобраться? У меня ведь даже паспорта нет. И турку вашему теперь кучу денег должен.

— Знаю, люди Каджи мне уже шепнули про твои подвиги. Но если возьмешься, эти проблемы мы решим. Надеюсь, что адвокат из тебя лучше, чем грузчик. А если ты Рюпоса за решетку отправишь, обещаю, мы тебе всем портом скинемся. Хватит не только за погубленное вино заплатить, но еще останется… Ты какие машины больше любишь — немецкие, японские, итальянские?

— Я?… Даже не знаю. Итальянские, наверное…

— Замётано! — Евтифрон протянул Габузову свою волосатую лапищу, и тот постарался не сморщиться от чересчур крепкого рукопожатия. — Собирайся, Макар, отведу тебя к одному уважаемому человеку.

— Да, но… — замялся было Сергей Эдуардович. — Я ведь всего на полчаса отпросился. Мне работать надо.

— Успокойся, я все улажу. Считай, что теперь ты работаешь на всех нас…

Очередная таверна была старая, грязная и ветхая, и никак не оправдывала своего названия «Калэ нэсос» 18. По внешнему виду — нечто среднее между убежищем контрабандистов из советских кинофильмов и притоном на Лиговке из недавней питерской жизни.

Внутри оказалось прохладно, полутемно и пусто, если не считать сидевшего в самом углу здоровяка. Он уписывал мусаку, жадно запивая ее вином, а рядом на столе, словно краб, чернела разлапистая полицейская фуражка. «Похоже, местная красная крыша», — подумал Габузов. Он в нерешительности остановился на пороге, не зная как вести себя дальше, но Евтифрон толкнул его вперед, успев при этом ловко опередить и первым подскочить к толстяку.

— Калимэра, Арам. Вот этот сумасшедший, о котором я тебе говорил. Мы все — я, Сократ, Симон, Никомах и остальные — за него просим и ручаемся. Он парень честный, хотя и Макар. Ты же нас знаешь, Арам, мы зря и за кого ни попадя просить не станем.