Андрей Константинов - Полукровка. Крест обретенный

Ангелос протянул ему утренний номер «Ангелиофороса», с первой страницы которого на Габузова глянуло растерянное, но, в общем, счастливое лицо Самсут, стоящей на пороге полицейского управления под вспышками репортерских блицев.

— А Рюпоса?… Вернее, Савву Кристионеса нашли?

— Его задержали вчера вечером. А сегодня утром суд счел возможным избрать для него в качестве меры пресечения домашний арест.

— Подозреваемого в убийстве на подписку? Похоже, у ваших судейских котелок совсем не варит.

— Это я убедил уважаемый суд, что нет особой необходимости изолировать от общества кирьоса Кристионеса. Во-первых, он уже искренне раскаялся…

— Погодите-погодите, так вы?…

— Со вчерашнего вечера я — официальный адвокат Саввы Кристионеса, подозреваемого в непреднамеренном убийстве Самвела Тер-Петросяна.

— М-да… «И как ты только, Борщев, все успеваешь? И в фонтаны нырять и на танцах драться!» — пробормотал Габузов.

— Простите, что? — удивленно переспросил старый лис-адвокат, явно не знакомый с творчеством режиссера Данелии.

— Да так, ничего, проехали… Что ж, как говорится, суду все ясно. Вы нашли себе денежного клиента, после чего решили подстраховаться и выдворить меня из страны, дабы я не путался под ногами… Вот ведь, блин: Россия, Греция — вроде как страны разные, а порядки везде одинаковые.

— Неужели вы такого дурного мнения об эллинском правосудии?

— Наоборот, весьма почитаю законы Драконта, Солона и Перикла. Вот только полагаю, что нынешние гелиэи 21 действуют по другим правилам…

Увы, но эрудиция Сергея Эдуардовича не произвела никакого впечатления ни на Ставраки, ни на чиновника. Последний, напротив, лишь набычился и важным тоном произнес:

— Дело в том, кирьос Габус, что мы нация небольшая, и потому не можем себе позволить разбрасываться своими людьми. От вас требуется всего-навсего молчание, а оно…

— Знаю, знаю, слово — серебро, а молчание золото, — подхватил за ним Сергей.

— Вы удивительно понятливый господин, поэтому считаю дальнейший разговор бессмысленной тратой времени.

С этими словами чиновник кивнул Ангелосу, и тот вынул из ящика стола золотистую папочку, и подал ее Сергею Эдуардовичу.

— Здесь ваш гонорар за участие в деле Головиной.

— В долларах? — нагло осведомился тот.

Чиновник вспыхнул праведным негодованием.

— Мы нация небольшая, но гордая. Потому заокеанская валюта…

— Все ясно, — Габузов церемонно поклонился и направился к выходу.

— Всего доброго, кирьос Габус. И помните, что самолет на Хельсинки вылетает из аэропорта Элефтерия через шесть часов…

Не успел Сергей Эдуардович выйти в коридор и поинтересоваться, во сколько же Эллада оценила его молчание, как вслед за ним выскочил Ангелос Ставраки. Он отвел Габузова в сторону и зашептал ему на ухо:

— Сергей, я хотел бы решить с вами вопрос с единственным свидетелем.

— Каким еще свидетелем?

— Ну, тем самым, который наблюдал всю сцену убийства. Помните, там, в кабинете Харитона, вы рассказывали…

— Ах, этого! — протянул Габузов из-за всех сил сдерживаясь, дабы не расхохотаться в полный голос. Оказывается, не только Рюпос, но и сам Ставраки купился на такую банальную разводку. «Да, батенька, у нас в Питере тебя из адвокатов в два счета поперли бы», — подумал Сергей и, придав своей физиономии интимно-заговорщицкое выражение, также шепотом спросил:

— И как бы вы хотели решить вопрос со свидетелем?

— Так же как и с вами. Полюбовно.

— Насколько я понимаю, вам бы не хотелось, чтобы этот человек фигурировал в деле?

— Вы меня правильно понимаете. Более того, мой клиент готов заплатить некоторую сумму…

— В принципе, он человек нуждающийся, а посему… Хорошо, давайте, я ему всё передам, — в уголках габузовских глаз зажглись хитрые огоньки, однако Ставраки был так взволнован, что просто не обратил на них внимания.

— Но, быть может, лучше мне сделать это лично?

— Этот человек не станет с вами встречаться, — продолжал вдохновенно врать Габузов. — У него прежде были некоторые неприятности с законом… Ну, вы понимаете?… И с тех пор он предпочитает общаться с представителями судопроизводства исключительно через посредников.

Какое-то время Ангелос колебался, но потом все же собрался с духом и, озираясь по сторонам, проворно сунул в карман пиджака Габузова весьма увесистый конвертик.

— Что ж, я надеюсь на вашу порядочность.

— Даю слово чести, что этот человек не появится на вашем горизонте ни до, ни во время, ни после судебного процесса, — пообещал Сергей и, словно невзначай, поинтересовался: — Скажите, Ангелос, а ваш подзащитный, случаем, ничего не говорил о попытках шантажировать его некими нелицеприятными подробностями из своей прошлой жизни?

— Нет. А что, у вас имеются какие-то сведения на этот счет?

— Увы! Просто я всё никак не могу определиться с мотивацией его поступка. Все ж таки старик был его благодетелем, родственником в конце концов…

— В первую очередь Самвел-ага был стариком вздорным, с безумно скверным характером. О чем мною уже собрано немало свидетельств… Вы в курсе, что именно старик первым напал на моего подзащитного, после чего тому ничего не оставалось как защищаться? — обозначил свою немудреную линию защиты Ставраки.

В ответ Сергей лишь равнодушно пожал плечами. Дескать, темна вода во облацех.

Завершив явно неприятную для себя процедуру, Ставраки еще какое-то время рассыпался в велеречивых греческих благодарностях, вертелся ужом, тряс руки и лез целоваться. Странное дело, но никаких угрызений совести Габузов при этом почему-то не испытывал. Полученные не самым честным способом деньги он расценивал как боевой трофей. К тому же это были деньги дурака Рюпоса. А дураков, как известно, надо учить…

Расставшись с Ангелосом, Габузов вышел на площадь Омония. Да, ничего больше сделать здесь ему уже не удастся. Он, увы и ах, вовсе не вездесущий посланец неумолимых богов. Более, того он даже не успеет заехать попрощаться с Евтифроном и остальными — а ведь что бы он делал без них? Кстати, итальянская тачка от портовых грузчиков ему теперь также не светит. Отмажут господина Кристионеса, это уж к гадалке не ходи.

«А, может, плюнуть на все, да и прожить весь век нелегалом в порту? — подумалось вдруг Габузову. — Да куда там! Греческая полиция — это вам не европейская. Разбирается она круто, как уже не раз доводилось слышать от своих соратников по Пирею». И по привычке, забыв, что у него в карманах отныне водятся деньги, Сергей Эдуардович побрел пешком на остановку троллейбуса до аэропорта.

«Стоп, Серега! А как же Самсут?… Нет, ни фига! Настоящая одиссея заканчивается только тогда, когда главный герой все-таки добирается до своей Пенелопы. А уж теперь сам Бог велел повстречаться. Чай, отныне Габузов ей не чужой человек — можно сказать из греческих застенков вытащил… Сколько там у нас до отлета?… Пять с половиной часов?… Так отсюда до Кифисии на тачке минут двадцать, не дольше. Так что успею. А если нет, то и ладно — полечу следующим рейсом. Вполне могу себе позволить, я теперь человек состоятельный. И вообще, как говорит Толян, дайте же человеку раз в жизни спокойно!»