Андрей Константинов - Полукровка. Крест обретенный

— В альбоме старом Жиль де Реца… — задумчиво произнесла она.

— Да-да, именно потомок того самого Жиль де Реца, — снова пугая ее своей цепкой внимательностью к каждой мелочи, сообщил Шарен.

Самсут из гордости сразу же сделала важное лицо, говорившее, что она все прекрасно знает и понимает. И адвокат продолжил:

— Но тут, слава Богу, они оказались подходящей парой: граф тоже не блистал красотой, добавив к прелестям супруги свою хромоту и кривобокость. Его фотографии у меня, к сожалению, нет, поскольку граф уже давно ведет исключительно замкнутый образ жизни в одном из своих замков в окрестностях Парижа… В свете не появляется, в печати тоже. С Флоранс они прожили всего несколько месяцев, и она сбежала от него, как ошпаренная. Ну, вы понимаете… — Шарен сделал значительное лицо, и Самсут в ответ тоже важно кивнула, хотя на самом деле и не поняла ничего. — Однако развода вашей тетушке так и не удалось добиться. А может быть, она особо и не добивалась его. Ведь титул греет порой не меньше состояния.

— Значит, теперь все отойдет этому затворнику-графу?

— Нет, не всё. Половина в лучшем случае. У нас есть возможность доказать несостоятельность брака или его фиктивность. К тому же срок давности… Но это уже вас не касается, — вдруг оборвал он сам себя. — Итак, времени у нас немного. Поэтому теперь позвольте мне задать вам несколько вопросов. Во-первых, где сейчас ваша мать, и как быстро можно будет доставить сюда ее и ее документы? Я имею в виду свидетельство о рождении, об усыновлении, архивные материалы.

Самсут растерялась.

— Честно говоря, я вообще сомневаюсь, чтобы они где-то были. Наверное, украинская бабушка Аграфена их все уничтожила… А мама с Ваном сейчас в Ставище…

— Ставишче? А где это, поточнее?!

— Ставище. Это такая… такое место на Полтавщине… Только туда автобус ходит из райцентра раз в неделю. Да и то неизвестно, пойдет ли?

— То есть, дорога становится непроходимой? — понимающе уточнил Шарен.

— При чем тут дорога? — удивилась Самсут. — Дорога как была трясучка грейдерная, так и остается. А просто он то ходит, то не ходит. Мало ли, водитель заболел. Или у него нет настроения. Так что этого никто не знает до самой последней минуты.

Теперь, наконец, настал черед растеряться и адвоката.

— Но почта, телеграф, телефон?

— Ой, что вы, издеваетесь? — почти с обидой, впрочем, смешанной с некоей гордостью, возмутилась Самсут. — Какая почта? Какой телефон?! Ближайшее почтовое отделение в Курвихе, за семь километров… Туда даже срочные телеграммы-молнии приносят хорошо если на третий день… А телефон на этой почте тоже может запросто не работать. Или город связи не дает, или еще что-нибудь.

— А в самих… Стависчах?

— Где? У белки в дупле, что ли?

— А мобильная связь? — из последних сил старался держаться Шарен.

— Мобильная? — Самсут звонко рассмеялась. — Мобильная! Вот насмешили! Я думаю, там о ней только слышали. В лучшем случае — видели по телевизору.

— Вы решительно смеетесь надо мной, мадам! — рассердился Шарен. — А в нашем случае это неуместно. Время не ждет. Граф, я думаю, тоже.

— Но что же я могу сделать?! Я говорю вам чистую правду! Всё вместе — с извещением мамы, ее приездом и поисками документов, если они только есть, — займет никак не меньше нескольких месяцев.

— Что-о-о? — Шарен простонал и откинулся в кресле так, что Самсут показалось, будто ему стало плохо. — Дереник съест меня с потрохами… К тому же завтра у нас встреча с Оливье, и на руках у меня должны быть все козыри!..

— Извините, но всё, что я могу сейчас сделать — дать вам все наши координаты. На Украине и в Питере. — Самсут старательно продиктовала все адреса и возможные телефоны. Вспомнив даже номер своей жилконторы с паспортным столом. — А кто такой Оливье?

— Дело в том, что вопросами наследства Симона Луговуа, вообще-то, занимается известная парижская юридическая фирма «Зискинд и Перельман», и завтра мы должны встретиться с ее младшим компаньоном Оливье Перельманом. Я представлю вас не только как простого клиента, но еще и буду позиционироваться как представитель армянской диаспоры в Париже, помогающий своей соотечественнице.

— А здесь что, действительно много армян?

— Армян в Париже, конечно, меньше, чем в Лос-Анджелесе и Ереване — но не заметить их невозможно. Чего стоят одни только армянские лавочки с пряным суджуком, бастурмой и листьями для долмы. Все парижане сходят по ним с ума. А армянские антикварные магазины!

— А сколько их вообще? — неожиданно снова оживилась Самсут.

— Чего? Магазинов?

— Нет, — рассмеялась Самсут, — не магазинов, армян.

— Ну, вообще-то, это зависит от того, кого считать армянином. Если только тех, у кого фамилия заканчивается на «-ян», то, быть может, немного. Впрочем, есть люди с армянской фамилией, которые весьма удивятся, если им скажут, что они — армяне! — сел на любимого конька Шарен, с упоением продолжая. — Вообще, самая большая армянская диаспора находится, кстати, у вас, в России, там армян больше всех. Вторая в Америке, и только третья — во Франции. Считается, что армян во Франции теперь где-то около полумиллиона. Больше всего армян в Марселе, потому что этот порт был первым городом во Франции, куда после турецкой резни попали беженцы, в том числе и мой дед. Многие так и остались в Марселе и, вообще, на юго-западе. После этого пошла волна на север. Кто-то осел в Лионе, на полпути к Парижу, кто-то — совсем поблизости от Парижа. Так что до сих пор, в основном, это и есть три центра проживания армян во Франции.

— Вы говорите, что не всегда можно точно определить, кто же, собственно, армянин, а кто нет. Но вот, например, про Шарля Азнавура все знают, что он армянин. А есть ещё такие знаменитые армяне во Франции?

— Да, например, знаменитый кинорежиссёр Анри Верней. Он просто «офранцузил» свою фамилию. Или Мишель Легран. Этот знаменитый француз наполовину армянин. Его дед — Саркис Дер Микаэлян — в 1915 году бежал во Францию из-за геноцида. Или вот руководитель телекоммуникационного концерна Alcatel… Это крупный промышленник — Серж Чурук. А также знаменитый Анри Труайя, член Французской академии по французской словесности. Он происходит из семьи армянских купцов первой гильдии Тарасовых. Кстати, Артем Тарасов тоже относится к отпрыскам этой большой армянской семьи, которые после революции уехали во Францию. Ну и, — снова блеснул глазами Шарен, — очень известным армянином, прямо-таки гордящимся своей национальностью, хотя он не полностью армянин, а у него только мама была армянка, является и чемпион мира по футболу Джоркаефф, член сборной Франции. Турки даже Сборную мира не хотели пускать в Турцию, если Джоркаефф будет играть, потому что он всегда участвовал во всех антитурецких манифестациях в день геноцида, 24 апреля.