Ярослав Карпович - Именем закона. Сборник № 1

…Тяжелые мысли одолевали Сергея Петровича. Рухнула жизнь, он это понимал, но не это было главным в его размышлениях. Серьезнейшая преступная группа осталась вне поля зрения ГПУ, осталась резидентура — подмена лица или нескольких лиц на фотографии в книге о гибели броненосца свидетельствовала об этом непреложно. Агент (а может быть, и сам резидент, и скорее всего, именно он) работал здесь с предреволюционных времен и оставлен после революции и гражданской, служа уже не развалившейся кайзеровской монархии, а новоявленному национал-социалистскому рейху. И он был на грани провала, этот резидент, а Красная Армия — на грани получения великолепного оборонного прибора, и вот все это рухнуло…

Но почему, почему…

Да, прав Розенкранц: самое страшное, когда на смену революции идет контрреволюция, облаченная в одежды мрачной подозрительности и топчущая ни в чем не повинных…

Когда на смену политической работе приходит палач.

Когда эта страшная роль отведена организации, родившейся в огне Октября и призванной служить ему верой и правдой.

И мгновенно сменившей эту веру и эту правду на лакейскую ливрею верных слуг Диктатуры.

Это конец…

Сергей Петрович уже хотел уйти, когда взгляд его вдруг упал на фотографии Белобрысого и Каратиста. Что ж… Нужно сделать последнее — так велит совесть.

— Сцепура… — сказал он и замолчал надолго. Зачем? Этот мерзавец (а как его еще назвать?) все равно ничему не поверит и ничего не поймет… Никогда не поймет. Зачем сотрясать воздух? Ведь этот оборотень наверняка все воспримет как слабость и трусость, как желание во что бы то ни стало заслужить прощение. Это же стыд и гадость, ей-богу… Эх, Сцепура, Сцепура, пришло твое время, годы и десятилетия твоего торжества, гибель пришла… — Я хотел только предупредить: Качин жив. Он похищен резидентурой немцев и теперь на пути в Германию. Дудкин же убит и сыграл роль Качина. Роль трупа. Ибо найденный нами труп на берегу моря — Дудкин. Начугро Ивакин представит доказательства в самые ближайшие часы. И хотя ты, Сцепура, — негодяй и предатель, — твою жизнь должна закончить пуля по приговору военного трибунала, а не вражеский выстрел. Поэтому я предупреждаю тебя: человек с фотографии — резидент. Он же — вот этот Белобрысый. И он же — вот этот Каратист. Есть такая японская борьба… — Сергей Петрович направился к дверям.

Когда он спустился с лестницы и подошел к вахтеру, путь ему преградили Малин и Рукин.

Сеня начальственно бросил вахтеру: «Минуточку», — потом протянул руку в сторону Сергея Петровича: «Оружие…» Сергей Петрович расстегнул ремень и отдал кобуру с кольтом — то был еще подарок Уралова, за беспощадную борьбу с контрреволюцией, как значилось на серебряной пластинке. «Я по-прежнему под домашним арестом?» — безнадежно спросил он, уже понимая, что вопрос никчемен. «Вас сейчас доставят в тюрьму, — изрек Малин. — Таков приказ начальника райотдела. Ответственность за это начальник, до прибытия уполномоченного из Москвы, берет на себя».

Когда Сергея Петровича выводили из здания райотдела, был уже вечер и вдоль улицы зажглись редкие фонари, мимо неторопливо шли прохожие, и никто из них пока даже не подозревал, что до рокового выстрела в Смольном остаются считанные месяцы…

И до всех последующих событий, о которых так емко и так страстно сказал яростный контрреволюционер и удивительный человек Николай Бердяев: хуже революции может быть только контрреволюция.

Она была уже на пороге: ползучая, беспощадная, лживая, с ловким семинаристом во главе.

…Вот некоторые последующие факты:

«Качин» был торжественно похоронен через три дня.

На четвертый день краевая «тройка» приговорила Боде С. П., Ханжонкова С. С., Князеву Т. Н., Мерт Е. Ю., Розенкранца А. Г. к расстрелу с заменой первым двум десятью годами заключения в исправительно-трудовом лагере специального назначения и последующим поражением в правах сроком на пять лет.

На шестой день Сцепуру вызвали в Москву для доклада, и он был убит выстрелом из револьвера в поезде Новороссийск — Москва. Стрелявшему удалось скрыться. (После освобождения Сергей Петрович ознакомился с делом «группы Мерта» и пришел к выводу, что Сцепура все же внял предупреждению о Каратисте-Белобрысом и фотографию его запомнил; вероятно, обнаружив его в поезде вместе с Качиным, Валериан Грегорианович попытался задержать их обоих, но потерпел поражение.)

Исполняющим обязанности начрайотдела назначили Малина и утвердили его в этой должности еще через полгода.

Дудкина так и не нашли, но в том, что его убили и он мертвым «сыграл» роль Качина, Сергей Петрович был убежден.

А настоящий Качин?

Вероятнее всего, что немцам удалось переправить его в Германию. Его следы там затерялись навсегда.

Вот, собственно, и все.

…А вид из окна и в самом деле был прекрасным, и просыпаясь, Сергей Петрович выходил на балкон, жадно вдыхал прохладный утренний воздух, любовался голубоватой дымкой, в которой таял далекий лес, и напевал вполголоса любимый романс Татьяны Николаевны:

— Я по первому снегу бреду…

Тяжелая старость мне выпала на долю. Оторванный от родины, растеряв многих близких, растеряв средства, я после долгих мытарств и странствований очутился в Париже, где и принялся тянуть серенькую, бесцельную и никому теперь не нужную жизнь.

Я не живу ни настоящим, ни будущим все в прошлом, и лишь память о нем поддерживает меня и дает некоторое нравственное удовлетворение.

Перебирая по этапам пройденный жизненный путь, я говорю себе, что жизнь прожита недаром. Если сверстники мои работали на славном поприще созидания России, то большевистский шторм, уничтоживший мою родину, уничтожил с нею и те результаты, что были достигнуты ими долгим, упорным и самоотверженным трудом. Погибла Россия, и не осталось им в утешение даже сознания осмысленности их работы.

В этом отношении я счастливее их. Плоды моей деятельности созревали на пользу не будущей России, но непосредственно потреблялись человечеством. С каждым арестом вора, при всякой поимке злодея-убийцы я сознавал, что результаты от этого получаются немедленно. Я сознавал, что, задерживая и изолируя таких звероподобных типов, как Сашка Семинарист, Гилевич или убийца девяти человек в Ипатьевском переулке, я не только воздаю должное злодеям, но, что много важнее, отвращаю от людей потоки крови, каковые неизбежно были бы пролиты в ближайшем будущем этими опасными преступниками.