Сергей Рокотов - Мне тебя заказали

"Не судьба мне быть счастливым", - подумал он.

Глава 10

- Зима, крестьянин торжествует! - провозгласил Евгений Петрович Шервуд, с наслаждением потягиваясь. Он только что вышел в ослепительно красном пуховике на крыльцо своего особняка и вдыхал в себя морозный мартовский воздух. - А мы с тобой, Варенька, хоть далеко и не крестьяне, но тоже будем торжествовать, не так ли? - Он обнял за талию свою новую подружку, высокую, длинноногую Вареньку, накинувшую на почти голое тело песцовую шубку.

Они стояли на крыльце особняка. В правой руке Гнедой держал бокал с апельсиновым соком, левой обнимал Вареньку.

- Славно, правда, солнышко мое? - обратился он к ней и поцеловал ее в румяную от мороза и сладкого сна щечку.

- Ты проведешь сегодня весь день со мной, дорогой? - зевая, спросила Варенька.

- Разумеется.

Он солгал. На сегодня он наметил важное мероприятие. Через полчаса он должен был ехать на встречу с одним любопытным человечком. Очень ему не хотелось, чтобы тот поганил своими прохорями его резиденцию. Шофер уже возился с "Мерседесом" Гнедого, хотя машина и так была в идеальном порядке. Но все случайности должны быть исключены, за такие дела Гнедой карал беспощадно.

Они с Варенькой зашли в теплый дом и сытно позавтракали.

- Машина готова, Евгений Петрович, - всунулась в комнату кудрявая голова шофера.

- Ну вот, - рассмеялся Гнедой, целуя Вареньку в губы. - Только успел позавтракать, этот террорист куда-то меня зовет. Никуда от них не денешься, от оглоедов этих...

Варенька надула пухлые губки, собираясь обидеться, но Гнедого уже и след простыл. Он пошел одеваться. А одеваться он любил красиво. Облачился в серую тройку, натянул шикарные бордовые сапожки, а сверху надел полушубок из чернобурки. Голову оставил непокрытой.

- Ну, как я тебе? - молодцевато подбоченился он, выходя к Варе.

- Ослепителен! - восхищенно воскликнула она.

- Скоро буду, не скучай и не горюй. Разлука, дорогая моя, любовь бережет, - изрек он и вышел.

Сел в серебристый "Мерседес-500", и лимузин аккуратно покатил по проселочной дороге. Выехал на Рублево-Успенское шоссе и на небольшой скорости направился в Москву. Гнедой не любил быстрой езды. "Какой русский не любит быстрой езды? - любил задавать он риторический вопрос. - А вот я не русский, моя мать наполовину француженка, наполовину турчанка, а отец на четверть немец, на четверть датчанин, на четверть португалец и лишь на четверть русский. И именно поэтому я люблю неторопливую езду. Куда спешить? На тот свет всегда успеем..."

- По столбовой летим с тобой стрелой, звенят бубенчики под дугой... приятным тенорком пропел он. Шофер угодливо подхихикнул. Затем Гнедой замолчал и задумался.

Мысль отомстить Кондратьеву не оставляла его. И Ферзь стал требовать, чтобы он помог тюменским браткам. Далее ждать было нельзя. И тут подвернулся случай. Ему позвонил Живоглот и сообщил, что из тюрьмы освободился некий Мойдодыр, беспощадный отморозок, отсидевший в последний раз восемь лет за убийство. Он когда-то чалился вместе с Живоглотом и обратился к нему, зная, что он ворочает крупными делами.

- Просится в бригаду, - сообщил Живоглот. - Не знаю, брать или нет. Человек, вообще-то, полезный. Стреляет хорошо. По сто третьей сидел, за убийство. Может пригодиться, мое мнение...

- Это еще надо проверить, полезный он или нет, - произнес Гнедой, и тут же мгновенная мысль пришла ему в голову.

Они с Живоглотом затеяли ограбление склада фирмы "Гермес", помня пословицу, что ковать железо надо, пока горячо. Нельзя было дать Кондратьеву опомниться от первого ограбления, исчезновения Дмитриева и наезда. Только авторитет Черного мешал сделать это. И вдруг на днях позвонил Ферзь и как бы между прочим сообщил, что над Черным нависла серьезная статья 93 "прим" и, желая избежать крупных неприятностей, тот исчез в неизвестном направлении, а по сообщениям из верных источников, по поддельным документам покинул пределы России и выехал в Грецию. Больше расправе с Кондратьевым никто не мешал. И Гнедой решил действовать незамедлительно... Лычкин приготовил дубликаты ключей от склада. Ограбление было намечено в ночь на девятое марта. "А что, если на следующий день после ограбления этого Кондратьева того?.. - подумал Гнедой. - Одно к одному. Кстати, это даже гуманно - он и расстроиться не успеет, как уже в лучшем мире..." Гнедой обожал подобные эффекты, но опять же без ненужного риска. Так, две недели назад он придрался к какой-то мелочи и без сожаления отдал надоевшую ему Люську на потеху братве. Изнасилованная десятком мужиков, она на другое утро повесилась в лесу неподалеку от особняка Гнедого.

Гнедой устроил ей пышные похороны и изображал на них себя несчастным, обезумевшим от горя человеком. Даже головорезы, изнасиловавшие Люську, поражались его цинизму. А сразу после похорон к нему доставили длинноногую Варю. И он трахал ее во всех позах перед утопающим в цветах портретом Люськи в траурной рамке. А в перерывах пил виски за помин ее души.

- Как звать-то твоего убивца? - спросил он Живоглота.

- Дырявин его фамилия. Погоняло - Мойдодыр.

- Глупое какое-то погоняло, - не одобрил кликуху Гнедой. - Не нравится мне оно.

- Это со школы еще, - усмехнулся Живоглот. - Он сам мне в зоне рассказывал - воняло от него очень в школе, никто рядом находиться не мог. Вот и дали ему кликуху Мойдодыр, чтобы, значит, мылся чаще. А при первой ходке к нему это погоняло и прилипло.

Вот как раз для встречи с Мойдодыром Гнедой и ехал в Крылатское на квартиру к Живоглоту.

Окруженный телохранителями, Гнедой гордо шествовал в своем чернобуром полушубке на удивление испуганным обитателям дома. Они видывали всяких людей с тех пор, как тут поселился Живоглот, но такого экземпляра еще не было, так как Гнедой ни разу не удостаивал своим посещением Живоглота.

- Хорошо живешь, аккуратно, - похвалил жилище Живоглота Гнедой. - Куда пройти?

- Сюда, пожалуйста, - показывал дорогу Живоглот. - Тесно, наверное, у меня после твоих-то хором?

- Ничего, не тушуйся, и у тебя такие будут. Поживи только с мое, если не ухлопают. А пока тебе, на мой взгляд, и тут славно живется. Мне, например, нравится... Чисто, аккуратно, чувствуется женская рука. Это что, гостиная твоя? - спросил он, входя в комнату.

- Да, садись, пожалуйста. Вот в это кресло. Выпьешь что-нибудь?

- Чайку с лимоном. И давай своего Мойдодыра поскорее. А то меня Варенька ждет, она такая ревнивая, даже к Люське покойной ревнует, а уж к живым... - расхохотался он.

Живоглот почему-то вздрогнул и побледнел. Гнедой заметил это и усмехнулся уголком рта.

- Сначала чай или Мойдодыра? - уточнил Живоглот.

- Пожалуй, сначала я схожу пописаю, - решил Гнедой. - А чай и Мойдодыра давай одновременно. У тебя что, кипятка нет? Мог бы и заранее вскипятить, зная, что кореш приезжает. Эх, никакой галантности нет, уважения к старшим, - вздохнул он.