Сергей Рокотов - Слепая кара

Может быть, и правду говорит его жена, может, он после того, как ушел от вас, дальше пошел пить и дома действительно не ночевал, почему бы и нет?

- Ну, это они могут, - согласилась Люба.

- Так, Сергеев, - сказал Гусев. - Беритесь за поиски Трыкина, спрашивайте соседей, друзей. Надо его найти. Без этого дело дальше не продвинется.

- Скоро должен участковый подойти, - сказал Сергеев. - С ним вместе будем искать.

И ушел.

Вскоре после его ухода опять хлопнула входная дверь.

- Это, наверное, Вера Александровна, - сказала Люба. - Соседка наша.

Гусев вышел в коридор. Перед ним стояла пожилая седая женщина невысокого роста, старомодно одетая.

- Здравствуйте, - сказал Гусев.

- Здравствуйте, - ответила женщина. - А вы кто?

- Я инспектор уголовного розыска капитан Гусев.

- А что случилось? - Женщина внимательно поглядела на Гусева, не проявляя, однако, особого волнения.

- У вас в квартире произошло убийство. Будьте добры, пройдите сюда.

- Пожалуйста.

- Ой, Вера Александровна! - заголосила Люба, увидев соседку. - Горе-то у нас какое! Я вот пришла, а Колька мертвый лежит!

Вера Александровна внимательно и строго глядела на лежащий труп Николая. На ее лице Гусев заметил плохо скрываемое выражение брезгливости. И не только это. Что-то еще.

- Да... - только и смогла сказать Вера Александровна. - Вот дела-то какие.

- Вера Александровна, - спросил Гусев, - во сколько вы вышли из дома и видели ли вы сегодня Фомичева, вашего соседа?

- Я-то? Я.., вышла из дома где-то в половине одиннадцатого. А Фомичева я сегодня не видела. Не посчастливилось.

Гусев переглянулся с экспертом, лысоватым, в очках, который только что закончил осмотр и присел на стул.

- Скажите, пожалуйста, а никто к нему при вас не приходил?

- Нет, при мне никто не приходил. Я, Люба, почти сразу после вас и ушла, так что сообщить мне совершенно нечего. Я пойду, пожалуй. Люба, примите мои искренние соболезнования, вас мне действительно жаль. Вы позволите мне уйти, товарищ инспектор?

- Да, идите пока. Но нам придется еще вас побеспокоить.

- Это как положено, - сухо сказала Вера Александровна и вышла, еще раз поглядев на труп. Гусев заметил какой-то странный блеск в глазах пожилой женщины, ему показалось, что радость сверкнула в этом мимолетном взгляде. Он посмотрел на Любу.

- Чудная она, - махнула рукой Люба.

- Скажите, Любовь Михайловна, она что, недолюбливала вашего мужа? Между ними происходили ссоры?

- Ой, - вздохнула Люба. - Сами понимаете, какая жизнь в коммунальной квартире! Кухня одна, ванная одна, туалет один, народу много - конечно, радости мало. Она старуха, мы помоложе, малец сущий дьяволенок, всякое бывает. Ничего, конечно, особенного не было, но сказать, что они с Николаем друг друга жаловали, не могу - врать не приучена. А и какая разница, не она же его прирезала, в самом деле! Силенок бы не хватило! - вдруг засмеялась Люба, но взглянула на лежащий труп и прикрыла рот рукой. Ей стало забавно при мысли о том, что крошечная Вера Александровна всаживает нож в грудь здоровенного мясника Николая.

Гусев тоже слегка улыбнулся краешком рта, покачал головой. Потом сел писать протокол, изредка прерываясь и задавая Любе вопросы. Пока он писал протокол, Люба пошла на кухню и поставила чайник.

Вернулась в комнату, а тут раздался звонок в дверь.

Вскоре в комнату влетел крепенький, коротко стриженный малец лет десяти, влетел с шумом, с какими-то возгласами, но увидел труп и резко остановился. Люба схватила сына за плечи, прижала к себе.

- Ой, не смотри, сынок, не смотри. - Она стала прикрывать ему глаза руками. Тот, однако, очень хотел посмотреть и вырывался изо всех сил.

- Пусти, мам, пусти, говорю! Чего? Убили папку-то? Кто это его? Небось Вовка!

- Замолчи! - прикрикнула Люба. - И вообще, иди в комнату к Наташе, нечего тебе тут делать. Не для твоих глаз такое зрелище.

- Да никуда я не пойду, дай поглядеть-то! Ух ты! - вылупил глаза малец. - Ну и дырища у него в груди!

А крови-то! Чем это его саданули? Ножом, что ли? Вы кто? Следователь? Здрассьте. Вы откуда? Из МУРа? Ух, интересно...

- Здравствуй, Толик, - сказал Гусев.

- Здрассьте. Мам, я побегу гулять! Покушать нет ничего? Жрать охота!

Люба с осуждением смотрела на сына. Она ждала слез, страха, но увидела лишь равнодушие, дурацкое возбуждение и нездоровый интерес к происходящему.

Подивился и Гусев.

- Потом покушаешь, Толик, - строго сказала Люба. - Сейчас тут люди.

- Ну, я тогда побежал, пацанам расскажу, обалдеют..

- А вот этого делать не надо, Толик, - попросил Гусев. - Побудь пока дома, посиди с нами, ты нам не мешаешь.

- Да ну, сидеть! Погода такая классная! Чой-то я тут с трупом должен сидеть? Противно ведь!

- Что ты говоришь, поганец?! - возмутилась Люба. - Отец он ведь тебе!

- Сам знаю, что отец, - набычился Толик. - А чем я могу помочь? Чего разоралась?

- Замолчи! - вскочила Люба. - Ремня ща получишь!

- Тихо, тихо, - успокоил Гусев. - Ты, Толик, нам можешь тоже помочь. Мы кое о чем тебя спросим с Пал Васильичем.

- Спрашивайте. А это у вас чо? А это чо?

- Толик, - спросил Гусев, - почему ты решил, что твоего отца убил Вовка? Ты так ведь сказал?

- А кто еще? Они тут бухали вчера целый день, а потом побазарили. Этот козел к Наташке стал приставать, а батька... - При этом он хитро и мерзко поглядел на мать. Та сделала страшное лицо. - А батька его выгнал. А тот пригрозил ему. Вот я и думаю: ну, пришел, опять базар, и, значит.., убил. Мам, дай хоть колбаски, жрать охота, - вдруг заныл Толик.

- На, на, обожрись, зараза! - закричала Любка и вытащила из сумки полбатона любительской колбасы.

Тот схватил колбасу, положил на стол, отрезал себе здоровенный кусок и принялся его смачно есть без хлеба.

Вдруг вспомнил что-то и стал бубнить с набитым ртом:

- М-м-м, б-б-б...

- Прожуй сначала, - сказал Гусев, с удивлением глядя на мальчика.

- Я чо? - Толик наконец прожевал колбасу и сумел произнести членораздельно:

- Этот Трыкин болтался по двору и орал про папку плохие слова, блядь, говорит, убью, говорит, мы с пацанами в футбол играли, я ему еще по тыкве мячом заехал - специально, чтобы не базарил. Он матюгами начал и за мной погнался.

Ну я, понятно, домой, хрена ему меня догнать...

- Ты говори, да не заговаривайся! - прикрикнула Любка. - Ты что себе позволяешь? Ты с кем разговариваешь, засранец? Это капитан из милиции, а ты матом кроешь!

- Я же говорю как было, для ясности, - оправдывался Толик.

- Ну вот, видите, - сказала Люба. - Значит, он еще и угрожал. Да он, он, точно он, найдете - значит, дело ясное. Он заховался где-то с перепугу. Искать надо.

В это время вошли Сергеев и участковый Царев, здоровенный, толстый, потный.

- Вот такие дела, Алексей Алексеевич, - сказала ему Люба.

- Да, допился Николай, - вздохнул Царев. - Эх, говорил я ему. Здравствуйте, товарищ капитан.