Светлана Алешина - Гвоздь программы

— Уже учите, — улыбнулась я. — Позвольте поинтересоваться, сударь, что на вашем языке означает слово, только что изреченное вами? Это комплимент или наоборот? Я никогда не встречала в известном мне лексиконе подобных выражений… Разве что собак так называют. Но я и тут предпочитаю называть их «девочками».

От моей обаятельной улыбки Кайзер начал звереть еще больше.

— Так где твой долбаный Ларек? — зловеще тихо спросил он. Ах, как я испугалась! Просто хладный пот бежал по моей спине.

— Доблестный рыцарь, если вас интересует Андрей Петрович Лариков, то придется вас огорчить… Раньше девяти вечера он не вернется с ристалища… Поэтому излагайте свою проблему мне, может быть, я смогу вам помочь… Единственная просьба…

Я посмотрела ему в глаза и неожиданно крикнула:

— Не вздумай называть меня больше «сучкой», козел! Понял? И запомни, что я неплохо могу вмазать тебе, так, что твои кости будут долго помнить мои прикосновения!

После этой внушительной тирады я спокойно села и с улыбкой спросила:

— Итак, любезнейший, в чем же ваши проблемы?.. Поведайте мне, я выслушаю вас и подумаю, как можно помочь вашему горю.

Он сидел, совершенно потрясенный, и смотрел на меня таким взглядом, что мне даже стало его на секунду жаль.

— Ладно, — наконец изрек он, поразив меня спокойствием и миролюбием. — В общем, Морковка, если твоего другана выпустили, значит, проблема осталась нерешенной… Поэтому мы вам заплатим бабки, если вы найдете того, кто замочил Тарантула. Поняла? Только найдите эту паскуду…

Надо же… Я с интересом смотрела на него. Первый раз за мое долгое путешествие по закоулкам таинственной судьбы Тарантула мне встретился человек, который к нему хорошо относился. Или это был просто праведный гнев? Он смотрел мне в глаза, и я вдруг поняла, что ему очень плохо оттого, что Тарантула в этом мире больше нет.

— А, — махнул он рукой, — тебе этого не понять, Морковка! Ты плаваешь в своих облачках и придумываешь сказочки про неземные чувства! Как этот глупый тролль, который не поймешь чего ищет…

Он взглядом показал на экран.

— Он трольчат ищет, — пояснила я.

— Это его проблемы. А вы с Ларьком постарайтесь найти этого дуболома, который порешил Тарантула…

С этими словами он как-то странно всхлипнул. Мне даже показалось, что я наконец-то увижу, что такое «скупая мужская слеза». Во всяком случае, я с огромным интересом воззрилась на Кайзера. Но он только ухмыльнулся и махнул на прощание рукой, сказав загадочно:

— И запомни, Морковка… За мной не задержится плата. И в том, и в другом случае.

Когда дверь за ним закрылась, я выдохнула вместе с воздухом все неприятные эмоции.

И почему у меня возникло ощущение, что мне только что угрожали?

«Поплавать в своих облачках» мне опять не дали. На этот раз в дверь тактично позвонили и, когда я ее открыла, меня не сшибли, подобно разбушевавшемуся урагану.

На пороге стоял скромный молодой человек, который уже приготовился сделать шаг внутрь, но при виде меня почему-то растерялся и, стыдливо потупившись, спросил, на месте ли господин Лариков.

— Нет, — ответила я. — Господина Ларикова сейчас нет на месте. Могу ли я быть вам полезна?

Он окинул меня оценивающим взглядом и, немножко поколебавшись, сообщил, что зайдет попозже. Меня это немного обидело.

Поэтому я пожала плечами, сказав: «Как вам будет угодно-с», и уже собралась вернуться в свою «юдоль», как вдруг он спросил:

— А вы — секретарь?

— Вроде того.

— Тогда, может быть, вы передадите ему, что наш уговор больше не имеет силы?

— Уговор насчет чего? — спросила я.

— Он поймет. Скажите, что приходил друг Александра Кретова.

О, какой сегодня у меня улов на друзей Тарантула!

— Ах, вот оно что… То есть вы больше не хотите, чтобы мы работали? Вам надо вернуть деньги?

— Нет-нет, — запротестовал робкий молодой человек. — Деньги возвращать не надо. Господин Лариков потратил некоторые усилия, а любое усилие должно быть оплачено.

Ах, в какой же восторг я пришла от этой фразы! «Любое усилие должно быть оплачено!» Просто перл… Надо вывесить это прямо перед лариковским носом — в виде красочного плаката.

После этого «друг Александра Кретова» покинул меня, оставив в одиночестве. Я собралась опять им понаслаждаться, но не тут-то было.

На этот раз дверь открылась сама, и на пороге возникла длинная фигура моего шефа.

— Ну? Как дела? — поинтересовался он, доставая из холодильника огромную бутыль пепси-колы. — Тебя тут не замучили?

— Ты провидец, — вздохнула я. — Сначала меня мучил Кайзер. Он настаивал, чтобы мы с тобой срочно отыскали Тарантулова убийцу, и обещал заплатить.

— Ладно, — кивнул Лариков. — Очень люблю, когда на одно дело образуется два клиента.

— Один, — огорчила я его. — Второй, увы, слетел. Потому как подослал своего представителя, дабы тот сообщил, что они более в наших услугах не нуждаются. Впрочем, они сказали, что задаток мы можем оставить себе как плату за наши «усилия».

— Так, — протянул Ларчик. — Жизнь, надо отдать ей должное, становится все интереснее и интереснее. А почему они так решили?

— Откуда мне знать? Я не специалист по психологии преступников, — сообщила я. — Многое в их поступках для меня является такой же тайной, как строение, например, кузнечиков. Так же непонятно и загадочно.

— Почему кузнечиков? — удивленно вскинул на меня глаза Ларчик.

— Потому что они такие маленькие и прыгучие. Как будто внутри у них пружинка. А в принципе, я и сама не знаю почему. Просто непонятно, и все.

Лариков перешел к делу:

— Сашенька, солнышко, мне ужасно нужен твой Пенс. Сейчас объясню почему. Дело в том, что Пенс стоял как раз с той стороны, где было неплохо видно, что происходит рядом с Тарантулом. Это во-первых. А во-вторых — судя по показаниям, выстрел раздался именно с той стороны, где он находился. Смотри…

Он быстренько изобразил на листочке почти абстрактную картину, где в центре поместил существо странного и, я бы сказала, отталкивающего вида — с большими ушами и огромным ртом. Туловище напоминало у этого несчастного огурец, из которого росли две палочки.

— Это кто? — ткнула я пальцем в урода.

— Тарантул, — сообщил Лариков, откинувшись, с довольным прищуром разглядывая очевидное доказательство наличия в нем таланта портретиста.

— А-а, — протянула я, пытаясь понять, почему он не подался в художники-абстракционисты.

Далее он волнообразно провел карандашом несколько раз вокруг сего образца-гомункулуса и пояснил:

— Это толпа почитателей.

«Толпа почитателей» показалась мне несколько смазанной и неперсонифицированной, но я промолчала, прекрасно понимая, что творец есть творец, ему лучше видно.