Сергей Рокотов - Тайны подмосковных лесов

Лейтенант ГАИ Юрий Орлов, дежуривший в ту ночь на Киевском шоссе, как и другие сотрудники милиции, был знаком с этим текстом и имел при себе фотографию Ворона. И кто, знает, остановил бы он бежевую "шестерку", мчавшуюся на огромной скорости в сторону кольцевой дороги, если бы знал, что Ворон находится именно в этой машине. Юрий Орлов вряд ли имел большое желание задерживать Ворона, ему неплохо жилось на свете и без подобных приключений, и не его, гаишника, дело было задерживать особо опасного рецидивиста. Тем более, он не стал бы этого делать, что три дня назад его жена Верочка родила ему сына Мишеньку, три пятьсот весу, пятьдесят сантиметров роста. На следующее утро надо было ехать забирать жену из роддома. Всего полгода назад Орловы получили хорошую квартиру в Солнцево, переехав туда из старой коммуналки. И вот теперь он должен был везти туда своего первенца. Юрию было уже под тридцать, он так долго ждал этого ребенка.

Он просто увидел мчавшийся на огромной скорости "Жигуленок", работы в тот день было мало, и решил остановить машину. Юрий вышел из своей машины, махнул жезлом. "Жигуленок" сбавил скорость и остановился.

- Лейтенант ГАИ Орлов, - представился Юрий водителю, мужчине средних лет с густой седой шевелюрой. - Ваши документы.

- Ой, извини, браток, - улыбнулся водитель. - Спешим очень, немного нарушили, превысили скорость. Вот документы, у нас все в порядке.

- Выйдите из машины, - попросил Орлов.

- Да ради Бога, - продолжал улыбаться водитель. Чем-то не нравилась Юрию Орлову эта улыбка, он вдруг почувствовал какое-то напряжение, некую нервозность в поведении водителя. Он взглянул на рядом сидящего пассажира, спящего на сидении, склонив голову набок. Пассажир даже не шевелился, лишь мирно посапывал.

- Поддал малость, - виноватым голосом сказал водитель, указывая на товарища. - Со свадьбы едем, сам понимаешь. Но я ни грамма, я за рулем ни-ни...

Орлов проверил документы, они были в порядке, и только хотел было потребовать штраф за превышение скорости, как вдруг неожиданная мысль осенила его. Ведь сидящий рядом с водителем и мирно посапывающий мужчина был очень похож на Петра Андреевича Бородина с фотографии.

- Отпусти, дружище, товарищ лейтенант, - просил водитель. - Права только не отбирай. Держи вот, по-братски. - Он протянул Орлову пятьсот рублей. - И мы поедем домой. Со свадьбы, понимаешь, едем...

Хотел было Юрий Орлов тихо-мирно взять пятьсот рублей и сунуть себе в карман, но вдруг совершенно неожиданно для самого себя сказал:

- Вы тоже выйдите из машины.

- Кто он? Да он пьян, товарищ лейтенант, - по-прежнему продолжая улыбаться водитель, и улыбка становилась все более напряженной и зловещей. - Пускай себе спит, брось, братан.

- Выйдите из машины, - громко и требовательно сказал Орлов.

- Вы мне? - сонным голосом проговорил пассажир. От него совершенно не пахло спиртным.

- Вам.

- Не надо, братан, брось, - голос водителя, стоявшего рядом с Орловым становился все более елейным и все более угрожающим. - Мы поедем, не надо... Да я мало дал, наверное, на вот вам еще, товарищ лейтенант, вот вам тысячу, нет - две, и мы поедем. Нас дома жены ждут, волнуются, и вас, наверное, тоже...

Вспомнил было лейтенант Орлов о своей жене, лежащей с маленьким Мишей в роддоме. Но что-то мешало ему завершить это дело так, как предлагал водитель "Жигуленка", какая-то упрямая сила двигала им чуть ли не против его воли. Он не хотел никому уступать, никаким елейно-угрожающим уговорам, он понимал, что именно в том, чтобы не упустить этих людей и заключается в данную минуту его офицерский и вообще мужской долг.

- Я вам повторяю, выйдите из машины, покажите ваши документы, - сказал ещё раз Юрий Орлов, и рука его медленно потянулась к кобуре.

- Не надо, товарищ лейтенант, - все ещё продолжал увещевать седой водитель.

- А почему это не надо?! - вдруг подал голос и пассажир, мгновенно уловив движение руки лейтенанта, и стал быстро вылезать из машины. - Он думает, что у нас что-то не в порядке. Так нет, я выйду и покажу документы... Все у нас в порядке, да вот и документы. - При этих словах он молниеносно выхватил из внутреннего кармана куртки пистолет и выстрелил Юрию в лицо. Все было кончено мигом.

- Обалдел?! - ахнул Хряк. - Да я бы с ним договорился.

- Нет. Не договорился бы. Он все понял, он меня узнал, ведь в розыске я. Нам бы крышка. Поехали отсюда. И больше нигде не останавливайся. А не можешь, я сам сяду за руль. Сейчас нам бы свернуть куда-нибудь, по трассе ехать нельзя, опасно. Надо исчезать, понял, дружище, напряги мозги, куда нам деться. И не бойся ничего, дело темное, ночное, никто ничего не видел...

- Ничего я не боюсь! - разозлился вдруг Хряк. - Только не надо было этого делать, поторопился ты.

- Через минуту он бы передал по рации, что обнаружил Бородина, и началась бы облава. Так что, все по уму, и все вовремя. Давай-ка, прихватим его волыну.

- Вольтанулся? На кой хрен нам она?

- Тут ты прав, оставим... Едем...

...Умчался бежевый "Жигуленок" в ночную тьму, и действительно, вскоре свернул куда-то и исчез во тьме, словно призрак, сеющий смерть. А лейтенант ГАИ Юрий Орлов остался лежать на Киевском шоссе с простреленной головой и окровавленным лицом, так никогда и не увидев своего первенца Мишеньку. И не придет он встречать из роддома свою Верочку с букетом цветов, который он уже сегодня успел заранее купить, и который стоял в большой красивой вазе на новеньком буфете в новенькой двухкомнатной квартире в Солнцево. Придут за Верочкой друзья Орлова, отвезут её с крохотным сынишкой домой, и только там, переминаясь с ноги на ногу и запинаясь, сообщат они о том, что лейтенант ГАИ Юрий Орлов погиб смертью храбрых от пули неизвестного бандита. И закричит при этих словах Верочка так, что никогда не забудут друзья Юрия этого душераздирающего крика, и до конца жизни будет им сниться по ночам этот крик отчаяния и безнадежности...

3.

Домик в Подмосковье неподалеку от Одинцова, который снимал уже третий год Дима Рыщинский по кличке Хряк, разительно отличался от подмосковного домика Коленьки, вызывающего тоску и уныние. Этот домишка, хоть и маленький, был крепок, свежевыкрашен суриком с олифой, перекрыт новенькой железной крышей. Все в нем было ладненько - и крылечко, и ставенки, и маленький палисадничек, в котором до холодов цвели хризантемы и флоксы. Около домика был железный аккуратненький гараж, в котором ещё недавно стояла бежевая "шестерка" Хряка. Теперь же машины больше не было. Хряк из-за известных обстоятельств вынужден был по жуткой дешевке сбыть машину с рук, да и то только потому что крупно повезло, и он вспомнил, что в одном поселочке по Киевскому шоссе недалеко от кольцевой, есть человек, в любое время скупающий мазаные машины. К нему-то они и свернули после инцидента. Так что теперь он остался безлошадным, и надо было покупать новую машину. А без машины он никак не мог. До появления на горизонте незваного гостя Ворона Хряк тихо и мирно работал бомбилой на своей "шестерке" в аэропорту Домодедово. Зарабатывал он хорошо, ему вполне хватало, он снимал этот аккуратный домик, а в перспективе хотел перевезти туда свою бывшую жену Ларису, с которой начинал вновь сходиться, и восемнадцатилетнего сына Павлика. Хряку было сорок девять лет, прошлое его было бурно и смачно. В его послужном списке были квартирные кражи, разбои, грабежи, долгие годы за решеткой. С годами он устал от этой жизни. Освободившись четыре года назад, он осел в Подмосковье, купил машину и стал заниматься частным извозом. Со временем стал в ряды домодедовских бомбил, и дело это ему очень даже пришлось по душе. Человек он был практичный и резонный, и без нужды рисковать не любил. Но самым большим риском было отказывать в помощи старым друзьям типа Ворона, такие как он умели "отблагодарить" за отказ. И когда его просили о содействии, он никогда не отказывал, спокойно делал то, о чем его просили. Порой, правда, на его машине творились крутейшие дела, а потом его веселые друзья исчезали кто куда, кто обратно к хозяину, кто на гастроли по Союзу, а кто и в лучший мир, а Димочка продолжал бомбить в аэропорту до следующего визита. Ему везло, и он как бы оставался "в законе" и для властей, и для блатных. Транспорт для гастролеров ох, как был нужен, особенно с таким классным водилой, как он, и ему как бы прощали его "честную" трудовую жизнь.