Светлана Алешина - Грех на душу

Адам Станиславович болезненно поморщился, молча показал рукой на кресло, которое мне предназначалось, а потом неохотно сказал:

— Меня она не очень устраивает. Приходится идти на компромисс. Ради бизнеса. Магазин в центре — это вам не гусь чихнул. Совсем другие возможности. А квартира… — Он пренебрежительно махнул рукой. — Дом старый, коммуникации никудышные… Без конца засоряется канализация, с отоплением проблемы… Хорошо, в этом же доме наверху живет один жилец. Мне удалось найти с ним общий язык. Когда подопрет — обращаюсь в нему. У мужика золотые руки.

— Как у вас? — улыбнулась я.

Адам Станиславович строго посмотрел на меня.

— Если бы так, то ему не приходилось бы сейчас чинить мою канализацию, — назидательно сказал он. — Но в своей области он мастер. Странно, что при своей квалификации никак не может найти работу. Впрочем, я полагаю, на жизнь он всегда может себе заработать и без трудовой книжки… Но мы отвлеклись. Давайте покончим с нашим неприятным делом! Итак, какие такие подробности вас интересуют? Только сразу хочу предупредить — никакой особенной вины я за собой не чувствую! Подумаешь, купил краденую вещь! Если мне предлагают что-то за меньшую цену — я беру и не спрашиваю, откуда эта вещь взялась. В наше время это непозволительная роскошь. Но вы верно угадали мое слабое место — ни при каких обстоятельствах я не соглашусь вступать в контакт со следователем. Сидеть в этих душных кабинетах, оправдываться, давать показания… Лучше я выберу вас, хотя, признаться, вы для меня — загадка. Кто знает, что у вас на уме?

— У меня на уме только одно, — сказала я. — Справедливость должна торжествовать, а преступники должны быть наказаны.

— Это довольно распространенная формула, — заметил Адам Станиславович. — Только каждый вкладывает в нее свой смысл… Но, впрочем, я уже сделал свой выбор…

— Тогда скажите, при каких обстоятельствах вы приобрели этот злосчастный телевизор? — спросила я.

— При каких обстоятельствах? — повторил ювелир. — Да при самых заурядных. Было это… Не вспомню сейчас, какое было число — надо будет свериться по календарю… Недели две назад — вы правильно сказали. Я уже закрыл магазин, убрал выручку… По-моему, я уже отужинал. В дверь позвонили. Я открыл, потому что это был тот самый сосед — сантехник.

— Пришлось отключить сигнализацию? — поинтересовалась я.

— Вы шутите! — сердито сказал Адам Станиславович. — Сигнализацию включают на ночь. Было еще совсем не поздно. И потом, я же убедился, что это свой. Неужели вы полагаете, будто я шарахаюсь от любой тени? Меня не так-то просто напугать, уважаемая!

— Нет, просто у меня сложилось впечатление, что вы ставите сигнализацию сразу после закрытия магазина…

— Зачем? Это же лишние деньги! — возразил Адам Станиславович. — Вот по ночам, действительно, немного страшновато… Но слушайте дальше! Сосед извинился и сказал, что тут во дворе один мужик продает телевизор, мол, не заинтересует ли это меня, поскольку телевизора у меня нет. Телевизор хороший, а мужик просит за него всего семь тысяч…

— А ваш сосед знал этого мужика?

— Я его об этом тоже спросил. Сказал, что не знает. Просто тот заехал в наш двор и предлагал телевизор всем подряд.

— Но остановились почему-то на вас…

— Остальным показалось все-таки дорого. Продавец просил семь тысяч.

— Но вы сразу поняли, что это полцены за такую вещь?

— Более того! Мне удалось выторговать полторы тысячи! — не без самодовольства сообщил Адам Станиславович.

— Лихо! — сказала я. — Где же происходил торг — во дворе или у вас дома?

— Вначале мы разговаривали во дворе, — объяснил Адам Станиславович. — Мне хотелось прежде взглянуть на этого человека. Я не слишком-то доверчив.

— Я это уже заметила. Но здесь вас ничего не насторожило?

— Во всяком случае, не слишком, — сказал ювелир. — Во дворе были соседи, да и сам продавец выглядел довольно мирно. Так, какой-то шибздик с извиняющейся улыбкой. Такие вечно находятся под каблуком у жены и тайком попивают горькую. Я, кстати, не сомневался, что он продает собственный телевизор, из дома. Типично запойный вариант — помятая физиономия, весь потрепанный, машина — старенькие «Жигули».

— Простите, но откуда у пропойцы дома «Сони»?! — воскликнула я. — Как это не пришло вам в голову?

— А может, и пришло, — нехотя сказал Адам Станиславович. — Но, с другой стороны, бывают всякие ситуации… Я знал, например, одну семью — жена преуспевающий адвокат, зарабатывает бешеные деньги, может себе позволить каждый выходной проводить на греческих пляжах… А муж, представьте, забулдыга, пробы негде ставить! И между тем жили! Вели, как говорится, совместное хозяйство!

— А потом?

— А что потом? Случилось то, что должно было случиться.

Жена укатила на неделю в Анталию, а муж утонул в Волге. Она, уезжая, запирала квартиру, и он вынужден был ночевать по знакомым. Никто не знает, какой черт понес его в тот день на Волгу — была весна, вот как сейчас…

— Печальная история! — покачала я головой. — Но вы меня убедили. Итак, вы познакомились с продавцом, и он вызвал у вас доверие… Кстати, как его звали?

— Во-первых, о доверии речи не шло! — поправил меня ювелир. — Я просто убедился в безопасности этой сделки. А что касается имени, то мы не представлялись друг другу. Но, помнится, Тимур называл его Толяном…

— Простите, Тимур?

— Ну, так зовут моего соседа. Он, кажется, татарин…

— Но вы говорили, что он не был знаком с продавцом телевизора!

— Да, он так мне сказал. Но вы же знаете, как быстро сходятся эти люди! Достаточно им переброситься парой слов, и они готовы вместе пить водку, обниматься и вообще становятся неразлейвода… Может быть, в этом их сила? Я достаточно трудно схожусь с людьми и не могу судить. Одним словом, Тимур называл его Толяном. Я предпочитал никак его не называть, обращался просто на «вы». Потом он предложил мне опробовать телевизор…

— И вы опробовали?

— Да, на кухне. Мне понравилось, как этот аппарат работает. Я попросил сделать скидку, а когда этот Толян пошел мне навстречу, я уже не стал колебаться — сходил за деньгами и расплатился. По-моему, Толян был очень доволен.

— Ушли они вдвоем? — спросила я.

— Вы намекаете, не ушли ли они вместе? — прищурился Адам Станиславович. — Вряд ли. Была еще зима, морозец. Тимур был в легкой куртке внакидку — под ней одна рубашка. По-моему, он поднялся к себе наверх. А продавец уехал, и больше я его здесь не видел.

— В общем, концы в воду? — заключила я. — И номер машины вы, конечно, не запомнили?

Адам Станиславович почесал лоб над правой бровью, несколько секунд помолчал, а потом неожиданно сказал:

— Вот номер-то я как раз запомнил… Я же говорил вам, что не очень доверчив. Номер я запомнил первым делом, когда вышел во двор. Признаться, я сделал это демонстративно, давая понять, что не собираюсь хлопать ушами.