Светлана Алешина - Ищи ветра в поле

Одного взгляда хватило, чтобы определить, что Кудрин мертвецки пьян. Глаза его были мутными и покрасневшими, язык заплетался, и он все время ронял на пол сигарету, которая давно потухла, извинялся, лез ее подбирать, потом снова поднимался, держась за стол, и хватал мужика за пуговицу.

Я быстро подошла к нему и, заглянув в глаза, тихо сказала:

— Валерий, что же вы нас так напугали-то? Ну могли бы попросить кого-нибудь сходить за бутылкой, если уж вам было совсем невмоготу!

Кудрин смотрел на меня не узнавая. Потом в его глазах появилось некое осмысленное выражение, он качнулся на стуле и, пьяно улыбнувшись, пробормотал:

— Все нормально…

Мужичок, воспользовавшись тем, что Кудрин отвлекся от его персоны, поспешно ретировался.

— Валерий, пойдемте домой, — попросила я. — Поздно уже, и пить вам хватит. Пойдемте, а?

Кудрин посмотрел на меня мутным взглядом и помотал головой. Потом взял в руки стакан, наполненный водкой, повертел его в руках и резко опрокинул в рот. Я невольно ахнула про себя.

Господи, если он свалится прямо здесь, что же с ним делать? А с другой стороны, может быть, и к лучшему — в этом случае Виктор просто взвалил бы его на плечи и оттранспортировал домой.

— Валерий… — сделала я последнюю отчаянную попытку. — Пойдемте домой, ваша жена наверняка волнуется.

— Кто? — презрительно переспросил Кудрин, меряя меня мрачным взглядом. — Жена? Волнуется? Да пошла она! Я же из-за нее… — Он вдруг сильно сжал стакан, так, что побелели пальцы, потом поднял его и хотел уже шваркнуть о пол, но Виктор вовремя перехватил руку Кудрина.

Затем он молча, одним сильным движением выдернул стакан из рук Валерия и аккуратно поставил его на стол. Кудрин поднял голову и, пьяно усмехнувшись, посмотрел на Виктора. Взгляд того был непроницаем.

— Валерий… — осторожно сказала я. — Вы что-то говорили о своей жене… Что вы сделали из-за нее?

— Сука, какая мерзкая сука… — прошептал он, думая явно о своем.

— Простите, это вы о ком? — решилась спросить я.

— Вот оно, наказание божье, вот оно… — шептал Кудрин, сминая в руках край скатерти. — Я же знал, что этим все закончится, знал, знал! — простонал он, стуча кулаком о крышку стола.

Удары были сильными и явно причиняли Валерию боль, но он совершенно не замечал этого.

Я ничего больше не говорила, чувствуя, что сейчас Кудрин думает о чем-то очень важном, вспоминает что-то такое, что сильно повлияло на его жизнь, может быть, даже поменяв ее коренным образом.

— И ведь говорил я Людмиле — не надо, не надо… — продолжал он. — Нет, уперлась! Обида заговорила! И эта идиотка все нервы вымотала! Теперь вот расплачивайся! Нет, бабы все стервы, все! Одни деньги на уме, а без денег ты на хрен им не нужен!

Я тихонько сделала Виктору знак, чтобы он отошел и не спугнул Кудрина, которого постепенно начинало все больше и больше пробивать на откровенность. Я почувствовала, что этот человек наконец готов выложить то, что упорно до этого момента хранил в себе.

— Это она во всем виновата! — продолжал Кудрин, смотря куда-то в сторону мало что выражающим взглядом.

— Кто? Жена? — осмелилась спросить я.

— Да, — почти машинально ответил Кудрин.

Я почувствовала, что он не осознает, кто сидит перед ним, и говорит слова как бы по инерции.

— Она, и Людмила тоже, — продолжил он. — Грех о покойнице говорить так… Да скоро все там будем…

Он как-то злорадно заулыбался.

От его улыбки мне стало не по себе.

— И как это я тогда на это подписался — ума не приложу! Не сиделось мне в приемщиках бутылок, не сиделось!

— Вы работали приемщиком стеклотары? — удивилась я.

— Ну… — неопределенно как-то подтвердил Кудрин. — В общем, да. А Людка была завсекцией в ювелирном магазине. И тоже ей мало!

Мне почему-то при этих словах вспомнилась Маринка, которая сразу же определила Обухову как «базарную хабалку» и заявила, что в отличие от нее руководила бы секцией в магазине как надо.

— В каком магазине? — продолжила я свои расспросы.

— Да это не здесь, — махнул рукой Кудрин. — Это в Шабалове, мы тогда там жили…

Он уныло посмотрел на свой стакан, в котором уже ничего не было, вздохнул и продолжил:

— Ну, и уволили ее за какие-то там провинности, а она взъелась за это на директора. А потом… — Кудрин снова тяжело вздохнул, — короче, решила его нагреть.

— Каким образом? — я старалась задавать свои вопросы очень осторожно, отстраненным голосом, которым обычно спрашивают загипнотизированного человека.

Кудрин в тот момент находился в состоянии, очень близком именно к этому.

— Каким образом? — он криво ухмыльнулся. — Грохнуть магазин, конечно… Как же еще?

— Ограбить?

— Ну да. Она знала, как лучше это сделать. А я…

Кудрин еще раз испустил вздох и покачал головой.

— Мы познакомились незадолго до этого случая. У меня уже тогда были проблемы с женой…

При упоминании жены у Кудрина снова в глазах появилось какое-то зверское выражение.

— Ну, а она женщина одинокая, и мы сошлись. Вроде как любовь была, первое-то время. А потом ее уволили, и она уговорила меня…

Он замолчал и уронил голову на стол. Я побоялась, что он не будет больше продолжать — ведь алкоголь явно мог взять свое в самый неподходящий момент, и Кудрин был на пороге того, чтобы отрубиться и заснуть прямо в кафе. Но… Полежав так некоторое время, он тяжело поднял голову и сказал:

— Мы сделали это ночью… Боже мой, но эти глаза, эти глаза! — во взгляде Кудрина промелькнул ужас. — Они до сих пор стоят передо мной!

— Чьи глаза? — быстро спросила я.

— Сторожа, того самого, которого она… — он сглотнул слюну.

— Что с ним случилось?

— Она его задушила удавкой, — выдохнул он и рухнул на стол.

Потом он бормотал себе под нос что-то нечленораздельное, и как я ни старалась разобрать, что именно, мне этого не удавалось. Затем Кудрин вдруг поднял голову и повторил то, с чего начал свой рассказ:

— Вот оно, наказание! Вот она, божья кара!

И это были его последние слова в ту ночь. После этого он вырубился окончательно и захрапел. Я поняла, что на большее мне рассчитывать не приходится. Однако Кудрин сказал мне главное из того, что хранил в себе. Я была уверена в том, что именно это он скрыл от меня тогда, в редакции, именно этот эпизод в своей жизни считал предвестником нынешней божьей кары.

Я смотрела на него и обдумывала услышанное. Но время было уже слишком позднее, чтобы мысли оказались конструктивными. И я подозвала Виктора. Тот оглядел спящего Кудрина, сразу все понял и поднял почти безжизненное тело менеджера по поставкам под мышки. Через полчаса оно было благополучно доставлено домой.

Морозов при нашем появлении успокоился, и мы уговорили его пойти немного поспать. Сама я уже ложиться не стала, и мы с Виктором до утра просидели в кухне, уничтожая литрами чай.