Сергей Рокотов - Воскресший для мщения

Он смертельно побледнел, глаза его загорелись каким-то дьявольским огнем, и Инне стало даже страшно от этого ужасного взгляда.

- Ты что-то задумал? - одними губами прошептала она. - Не надо, Алешка... Я боюсь за тебя...

- Не бойся, дорогая, - также еле слышно ответил он. - Ничего теперь не бойся. Все страшное у нас позади. Они посмеялись над нами, теперь пришла наша очередь посмеяться всласть...

7.

Евгений Петрович Шервуд сидел, развалившись в мягком кресле, держа в руках семиструнную гитару, перебирал струны и приятным тенорком напевал романс:

- "Белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума..."

Напротив него сидела его новая пассия, кареглазая Лерочка. Она восторженно глядела на Гнедого и слегка подпевала.

- Как вы прекрасно поете, Евгений Петрович, - щебетала она.

- Да, по вокалу в театральном училище у меня всегда были одни пятерки. Преподаватель говорил мне, что я вполне могу стать шансонье вроде Шарля Азнавура или Леонида Утесова. Но..., - вздохнул он. - Не судьба... Судьба, как видишь, готовила мне роль предпринимателя... А, честно говоря, я жалею о своей несостоявшейся актерской карьере. Что мне все это? - Он холеной рукой с многочисленными перстнями на пухлых пальцах показал интерьер роскошной гостиной с огромной хрустальной старинной люстрой под высоким потолком и картинами в золоченых рамах на стенах. - Суета, бутафория, показуха... Разве в одних деньгах счастье? Искусство превыше всего, Лерочка... А я теперь так далек от этого светлого безоблачного мира...

- Не так уж вы далеки, - возразила Лерочка. - У вас дома бывают такие знаменитости...

Она была права. Не далее, как неделю назад Гнедой в два часа ночи позвонил известному эстрадному певцу Валерию Рудницкому и распорядился, чтобы он немедленно прибыл к нему на дачу развлекать крутую публику. Рудницкий пытался было возражать, но Гнедой грубо оборвал его, сказал, что если не приедет, он труп, что машина уже выехала за ним, и чтобы он немедленно собирался, надев на себя русскую красную рубаху и шелковые шаровары, в которых он недавно выступал в концертном зале "Россия". Перепуганный певец вынужден был согласиться. Его привезли в особняк Гнедого, где уже гудела пьяная и обкуренная братва. Рудницкий встал посередине каминного зала и стал петь свои коронные шлягеры. Братва хлопала в такт и приплясывала. В конце вечера один из братков стал плевать на стодолларовые купюры и наклеивать их на лоб Рудницкого. И тот не мог ничего противопоставить этому, и делал вид, что вакханалия ему вполне по душе... Лерочка также присутствовала на этом "бенефисе" известного певца.

Пребывание в этом же особняке не менее известной эстрадной певицы Дианы Клинг и киноактрисы Дарьи Кареловой, происшедшее несколько месяцев назад, было ещё более драматично, учитывая пол и красоту обеих дам. После выступления и стриптиза было экстравагантное продолжение банкета с множеством весьма оригинальных участников. Карелова хотела после этой славной вечеринки обратиться в прокуратуру, но ей позвонили и вежливо предупредили, что делать этого ни в коем случае не следует, учитывая криминогенность обстановки. Так что пришлось умыться и снова продолжать беззаветно служить искусству...

- Нет, Лерочка, нет, не могу с тобой согласиться, - вздыхал Гнедой. Если бы ты знала, как я завидую тем, кто может донести до зрителей тепло своей души, свой искрометный талант. Белой, разумеется, завистью, но... тем не менее, завидую... Впрочем, очень поздно, а я так сегодня устал. Пошли в опочивальню, рыбка моя..., - прошептал он и прижал её к себе.

- Евгений Петрович! - в комнату всунулась круглая голова телохранителя. - Там к вам участковый Трынкин явился. Говорит, срочное дело...

- Обалдел он, что ли, в такое время? - искренне возмутился Гнедой. Гоните его в шею... Да и не Трынкин у нас участковый, а, насколько я помню, Виктюшкин. А это какой-то шарлатан... В шею его, да собак спустите...

- Евгений Петрович, - защебетала Лерочка. - Вы же не бросите меня в такой момент, я так возбудилась... Гоните всех посетителей... Гоните... Они отнимают у нас мгновения счастья... - Она обняла Гнедого за шею и, не стесняясь присутствующих, смачно поцеловала его в губы. Гнедой совершенно разомлел и укоризненно поглядел на телохранителя, вошедшего в столь неудачный момент.

- Говорит, что он недавно назначен, - бубнил телохранитель, глядя в пол. - Мокруха, говорит, в поселке, какого-то человека только что застрелили...

- Мать его... Застрелили, так застрелили, я, что ли, его застрелил? проворчал Гнедой, однако, вставая, и натягивая на себя спортивные брюки и куртку. - Не пускать его сюда, сам выйду. Собак в ангар загоните, мент, все-таки, порвут, отвечай потом... Мокруха, говорит? Я муху не могу убить, жалею божье создание... Почему, если что, так сразу ко мне?

Он вышел на хорошо освещенный многочисленными прожекторами участок. Около калитки стоял невысокого роста мужчина в милицейской форме.

- Ради Бога, извините, Евгений Петрович, - бормотал мужчина. - Тут такое дело... Я новый участковый Трынкин. - Вот мое удостоверение...

- Евгений Петрович, - выскочила на крыльцо Лерочка. - Я вас жду с нетерпением...

- Сейчас, сейчас, рыбонька! Уже иду, уже спешу! - ласковым голосом проворковал Гнедой. - А Виктюшкин где? - спросил Гнедой, брезгливо, двумя пальцами, взяв в руки удостоверение, невнимательно его прочитав и вернув милиционеру.

- Да он переведен в распоряжение областного управления... А я только принял должность, и надо же... Убит неизвестный человек... Зверски убит... Десять выстрелов в упор, лица невозможно узнать. Его отвезли в районный морг. Я просто хотел у вас узнать, не видели ли вы около своей дачи каких-нибудь подозрительных субъектов?

- Да я каждый день их вижу! - расхохотался Гнедой. - Вы знаете, Крынкин, сейчас все люди какие-то подозрительные, до того подозрительные, что у меня даже возникает серьезное подозрение в антропологической катастрофе... Даже хотя бы поглядеть на моих добрых друзей, - показал он на телохранителей. - Или даже, извините, на вас, если не принимать во внимание вашу форму. Глядя на вас без формы, трудно было бы сказать, что вы приличный человек... Я опять же совершенно без обид, теоретически, так сказать... Это ещё что такое, черт побери? Только этого нам не хватало для полного счастья!

Его реакция была вызвана тем, что в ту минуту, когда он рассуждал об антропологической катастрофе и свет в доме, и уличные фонари мгновенно погасли, и они остались в кромешной темноте. Из запертого ангара раздался оголтелый лай собак. А из дома послышался вопль Лерочки: - Евгений Петрович! Тут темно! Мне страшно! Идите же скорее ко мне!

- Черт знает что здесь творится, - извиняющимся голосом произнес Трынкин. - Пришел побеседовать, и на тебе!