Сергей Рокотов - Воскресший для мщения

- О чем призадумался, Мишель? - усмехнулся Живоглот. - Впрочем, Мишелем тебя звал покойник, царство ему небесное. А у нас для тебя есть иное погоняло - мы так тебя между нами и кличем - Лыко. Как оно, нормальное погоняло? А то Мишель для нас, лаптежников, слишком сложно...

- Как хотите, так и называйте, - глядя в пол, произнес Лычкин. - Дело не в этом. Кто мог это сделать, вот в чем вопрос...

Раздался телефонный звонок. Живоглот схватил трубку и стал напряженно слушать, что говорят там, на том конце провода.

- Да, да, да, - повторял он одно и то же. - Где? Ага... Кто? Ага... Да...Да...Да... Пока...

Живоглот закурил и присел на диван.

- Нашли его "Мерс", - тихо произнес он. - Взорванный. В нем его шофер и двое ребят обгорелых... Все мертвяки, понятно... А накануне ночью к ним участковый мент приходил, какой-то Трынкин, которого и в помине нет... Другой у них участковый Виктюшкин, был и есть... А базарил этот самый Трынкин о каком-то найденном в поселке трупе... Которого тоже в помине не было, а Виктюшкин этот всю ночь продрых мертвым сном... И свет вырубили в тот момент, когда этот Трынкин с Гнедым беседовал. Значит, кто-то в тот момент на участок пробрался и к днищу взрывное устройство присобачил...

- А потом взорвал машину, взял труп и отвез ко мне на дачу, благо там рядом, - добавил Михаил. - Ключи от калитки и гаража подобрал заранее. И труп засунул в багажник...

- Так что, Гнедого того? - наконец, догадался Гена и пораженные его тупостью братки снова оглушительно захохотали.

- До жирафа быстрее доходит, - фыркнул Игорь.

Но тут же Гена проявил сообразительность и смекалку.

- Позавчера к нам какой-то работяга пришел, длинный такой, мосластый, предлагал свои услуги, говорил, что может по плотницки, по слесарному, починить проводку, что угодно. Я один дома был, пустил его, надо было доски перенести на другой конец участка, там Михаил Гаврилыч беседку собирался строить. А мне лень было. Я его и пустил... Ханыжный такой, но трезвый, нормальным мужиком показался... А теперь я вспоминаю, когда я ему бутылку из дома вынес, он около гаража крутился и около ворот. Слепок, короче, снял...

- Так-то вот, а говорите, тупой наш Генашка, - усмехнулся Живоглот. Смотри, как въехал в дело - да он же ума палата. Спать только надо не так крепко, когда тебе серьезное дело поручено, - заметил он.

Михаил же продолжал сидеть и смотреть в пол.

- Я знаю, кто сделал это, - наконец, произнес он, подняв голову и пристально посмотрев на Живоглота.

- Ну? - насторожился Живоглот.

Михаил подошел к нему и шепнул ему что-то на ухо. Тот вздрогнул и встал с места.

- Идите вниз, хлопцы, - скомандовал он братве. - Базар есть... Все идите. А ты, Лыко, останься...

Когда все вышли, он набрал номер телефона.

- Алло, здорово, Сыч, - сказал он. - Узнай-ка мне, братан, вот что... Не освободился ли из колонии такой господин Кондратьев Алексей Николаевич? Узнай и перезвони...

Он подошел к бару и вытащил из него бутылку коньяка.

- Давай, Лыко, помянем... Извиняться я перед тобой не буду - ты лох и ротозей, суперфосфат ты... Баловал тебя хозяин, но кончились твои золотые денечки. Отрабатывать будешь сполна свои баксы... А помянуть не грех усопшего друга... Давай...

Он налил две полные рюмки коньяка, встал и выпил свою до дна. То же сделал и Михаил. Потом они долго сидели, цедя коньяк и обмениваясь незначительными репликами. А через час раздался звонок.

- Так... Так... Понял... Спасибо, браток... Что бы я без тебя делал?

Положил трубку, пристально поглядел на Лычкина и произнес:

- Прошляпили мы с тобой, Лыко, нашего общего друга. Предвариловка-то в зачет идет, и семерик его истек... Он уже третий месяц на воле... Странно даже, что только сейчас зарисовался...

Лычкин молчал, чувствуя, что ему по-настоящему страшно. Он оказался между двух огней и не знал, кого ему бояться больше, братвы или мести Кондратьева. Только теперь он понял, что тот готовил ему какой-то страшный сюрприз, подложив труп Гнедого в багажник его машины. И лишь авария спасла его от этого сюрприза.

- Чуешь, Лыко, что надо делать? - спросил Живоглот.

- Чую, - тихо ответил Михаил. Кондратьева надо было немедленно убирать. И сделать это должен был он. Этим бы он одним выстрелом убил двух зайцев, устранил своего врага и избавился бы от мести братвы. И тогда бы снова зажил спокойно...

- То-то, - произнес Живоглот. - И делать это надо немедленно, братан. Даю тебе на это дело три дня. Иначе ты труп... Все. Поехали, надо выяснять подробности...

Они вышли из подъезда, сели по машинам и поехали по Рублево-Успенскому шоссе на дачу к Гнедому.

10.

- Женечка, Женечка!!! - истошным голосом кричала полуголая Лера и рвала на себе волосы. - Какой кошмар! Какой кошмар, за что мне такая горькая жизнь?! Первый раз в жизни я свою птицу счастья за хвост ухватила, а она тут же от меня и улетела!!! Знали бы вы, как он меня любил! Он сказал, что как только вернется из Нью-Йорка, несколько шуб мне подарит, и мы с ним поедем отдыхать на Багамские острова... Какой человек, эрудированный, внимательный, добрый!!! - продолжала голосить она.

"Добрый, дальше некуда", - подумал Живоглот, а вслух произнес:

- Заткнись, бикса, чего орешь, как падла, в ушах звенит... Заткнись, и без тебя тошно...

Лерочка осуждающе посмотрела на грубого квадратного коротко стриженого мужлана, но сочла благоразумным не реагировать на его хамство и замолчать. Она бросилась на диван, закрыла глаза руками и тряслась от рыданий. Впрочем, никто не видел, от чего именно она тряслась... Она, как и все обитатели хлебосольного имения Гнедого, уже дала показания следователю, приехавшему сюда с бригадой, как только на опушке леса был обнаружен взорванный "Мерседес".

Живоглот по-хозяйски расселся в гостиной Гнедого, заложил ногу за ногу и стал проводить свое следствие, вызывая к себе по одному всех оставшихся в живых телохранителей Гнедого и обслуживающий его особняк персонал. Все были крайне удручены, говорили одно и то же. Толстая горничная рыдала навзрыд. Они понимали, что потеряли теплое местечко и хоть довольно оригинального, но тем не менее, щедрого хозяина.

Последним в каминный зал вошел довольно веселый участковый Виктюшкин, долговязый, в кургузо сидящей на нем милицейской форме. Его нисколько не удручала кончина авторитета, от присутствия в поселке которого, дрожала вся округа. Его ночные оргии стали давно уже предметом оживленных обсуждений. Почти каждую ночь к его воротам подъезжали шикарные иномарки, из них с гвалтом выскакивали бандюганы с голосистыми шлюхами, и не дай Бог было в этот момент проходить мимо этого зачумленного места... К тому же была постоянная опасность перестрелки или взрыва. Что, кстати, и произошло. По счастью, в отдаленном безлюдном месте. А вполне могло произойти и здесь и покалечить ни в чем не повинных людей... Туда ему и дорога, воздух чище будет... Утром он вызвал опергруппу из районного отдела внутренних дел, которая наведалась в особняк Гнедого и провела недолгое, крайне поверхностное расследование. Впрочем, по мнению Виктюшкина, более тщательного расследования он и не заслуживал. Однако, он явился в особняк, когда его туда вежливо попросили прийти люди Живоглота.