Анна и Сергей Литвиновы - Исповедь черного человека

Родители невесты на Вилена произвели большое впечатление, особенно отец.

Впервые Кудимов был представлен Старостиным-старшим на Первое мая: а что тянуть, скоро распределение?! Пришли к ним в гости вечером, после демонстрации, с Лерой вдвоем, как порядочные, с бутылкой вина и тортиком. Ариадна Степановна дирижировала семейным обедом. В кухне имелась даже прислуга, что Вилен видел только в комедиях о советских чинушах и бюрократах. Как и положено было в порядочной советской комедии, теща поначалу не приняла зятя из простой семьи:

— Откуда, говорите, вы прибыли? Из Иркутска-45? И что, это и впрямь в тайге? А вы с вашим батей на медведей охотились? Ах, только на глухарей!

Вилен не знал, что в тот же вечер, после его ухода, сиятельный отец невесты всыпал зарвавшейся матери по первое число:

— Это чьи я слышу благородные вопли?! Ах, из Иркутска, ах, медвежий край! Кто же это говорит? Ах, это сиятельная княгиня Ариадна Старостина, в девичестве Прокопенко, свой поганый ротик открывает! Небось забыла, как при проклятом царском режиме вдесятером в одной избе вместе с курями и теленком проживали! Зять ей, вишь ты, не мил! Издалека приехал, из городка военного, да под Иркутском! А ты что, хлюпика московского дочери приглядела? Стилягу с коком в зятья хочешь? Того, что в коктейль-холле с соломинкой сидит? Ну-ка, отставить снобизм столичный! Зятя принимать со всем тебе уважением!

Ариадна Степановна супруга побаивалась. Он мог не просто пропесочить, но и матюком бабу неразумную поучить. А мог и физическое воздействие оказать: бил больно, но аккуратно, так, чтобы никакой врач синяки не срисовал и никакого персонального дела ни один самый сволочной партком не склеил.

А Семену Кузьмичу сразу Вилен понравился. Он ему его самого молодого напоминал, как он в двадцать первом пришел в Москву за лучшей долей. Семена, конечно, никто тогда не поддерживал, приходилось самому дорогу вверх торить. Да ведь не подвело чутье, оказалось воистину звериное: не связался же ни с какими оппортунистами, троцкистами или промпартией. Все время линии Ленина — Сталина придерживался, вот и выгреб куда следует. Ни в тридцать седьмом не пострадал, ни в войну не убили. Выслужился, выбился. А теперь самое время молодым содействие оказать. Дочку все равно, рано или поздно, пришлось бы от себя какому-нибудь хлысту отдавать — закон жизни. Так уж лучше силачу и прохиндею сибирскому, чем столичному пустоцвету!

Он Вилена попросил прокачать своих друзей из органов. Те не только в анкету к нему заглянули, но и в медкарту. Не нашли ни связей порочащих, ни родственников за границей, ни репрессированных в роду. И здоровье без замечаний, отменное, сибирское.

И с первого же дня знакомства установилась у Семена Кузьмича с Виленом невидимая симпатия, дружелюбная связь. Он и в самый первый раз, на майский день, его в кабинет к себе пригласил, не без умысла: раздавили бутылку армянского, и тесть будущего зятя и сам проверил. Что у трезвого на уме — у пьяного, как известно, на языке.

Пить и удар держать Вилен умел, что Старостину-отцу понравилось. Разговор душевный меж ними состоялся, из которого Семен Кузьмич сделал однозначный вывод: парень женится, конечно, не по любви большой, и слава богу, что у него нет в голове этих глупостей. Но и человек он не совсем уж вроде подлый: сделать карьеру благодаря связям жены, а потом бросить не собирается. И сила в нем, похоже, есть. Сумеет будущую супругу в руках держать, а то ведь они, бабы (и собственная прекрасная дочь — не исключение), в твердом направлении со стороны муженька нуждаются. Вот и Вилен сможет править, куда надо. Будет верой и правдой служить интересам семьи. Ну, а если вдруг от дочери отступится, тут тестюшка в бараний рог-то согнет. Это Семен впрямую ему при первой встрече сказал — и парень вроде усвоил.

Они и впоследствии с зятьком взяли моду: сидеть в кабинете за бутылочкой да и договариваться обо всем, минуя этих глупых куриц, домашних женщин. Так и со свадьбой.

— Ты пойми, — душевно молвил, приобняв Вилена, нареченный тесть, — свадьба праздник не наш, не мужчинский. Наша воля, мы б его никогда и не праздновали. Пошел, записался, и все, как мы с Ариадной в Гражданскую. Но сейчас надо их, баб, уважить. Для девчонки, да и для матери ее, будь она неладна, женитьба — повод приодеться, побыть красивой, побрякушки нацепить, перед другими покрасоваться. Простим уж им за это, пойдем на поводу. Тебе ведь тоже надо, чтоб о тебе с первого же дня слава пошла: зять у Старостиных не прощелыга какой-нибудь, а надежный, уверенный в себе человечище. Парень крепкий, выдержанный, вести себя умеет.

Вот и наметили женитьбу на сентябрь. Для студентов хорошо: все вернутся с каникул и преддипломной практики. Но и взрослые люди тоже: в санаториях в Сочах в бархатный сезон понежились — и, красивые, загорелые, за стол.

Гулянье должно было быть, как будущая теща настаивала, респектабельным — потому заказали столы в ресторане «Прага».

Вилен хоть по части столичных связей, конечно, не блистал, однако в смысле денег оказался далеко не бедным сиротинушкой. Родитель его приехал из забайкальского гарнизона, в звании уже подполковника, с аккредитивом в десять тысяч рублей и бледной молчаливой женой, Виленовой мамой. Из-под Тулы и Витебска к Кудимовым подтянулась подмога — дядья, что также продвигались по военной линии, и хоть не вышли чинами, зато статью и голосом были молодцы, чудо-богатыри. Тетушки его, дядьев супружницы, тоже за словом в карман не лезли, и уговаривать их выпить да спеть не приходилось.

Однако родители со стороны Леры дали достойный ответ: призвали в «Прагу» всю свою тяжелую артиллерию — директора военного завода, где Семен Кузьмич парткомствовал, генерала, Героя Труда и академика. А еще — одного лауреата, двух членов Союза писателей да профессора МГУ. И хоть воинских мундиров со стороны невесты не наблюдалось, и у тестя, и у ближайших фронтовых друзей невидимые погоны через штатские костюмы просвечивали.

Кудимовская сторона, хоть не могла тягаться со Старостиными родовитостью, превзошла будущих столичных родственников своей статью. Да и зычностью: когда затянули в ресторане свои, сибирские, народные, — всех столичных переорали.

Вилен с Лерой сначала планировали из друзей пригласить только самых близких — однокурсников из МАИ. Однако потом спохватились: на курсе почти одни только мальчишки учатся, а с девочками маишными Лера сроду не дружила. Пришлось попросить, чтобы ребята, друзья Вилена, пришли на гулянье вместе со своими подружками. Так на свадьбе Кудимова и Старостиной оказались и Жанна, и Галя. С Владиком и Радием, разумеется.

Так Вилен второй раз в жизни встретил Жанну. Встретил, уже будучи в роли чужого мужа. А она тоже оказалась не свободна, да еще и влюблена в другого. И всячески за столом делала знаки внимания, даже и чрезмерно, подчеркивающие ее близость к Радию: то по плечу его погладит, то невидимую соринку отряхнет, то галстук поправит.