Сергей Романов - Парламент

— Я капитан запаса. А теперь человек гражданский, — улыбнулся Агейко, — Поэтому впредь называйте просто, Юрий Васильевич.

— Понятно, товарищ… Юрий Васильевич.

Филька тут же забрался на колени главного милиционера области.

— Принес мне милицейскую фуражку? Дед сказал, что обязательно принесешь.

— Твой дед, Филька, наверное хочет упрятать меня в тюрьму за расхищение казенной собственности. Ведь фуражка мне не положена.

— А что принес?

— Вот, пистолет. Стреляет водой.

Мальчик взял игрушку и в ту же секунду помчался в ванную комнату.

Бывший спикер суетился около стола. Поставил сковороду с жареной картошкой, в тарелку навалил малосольные огурцы.

— Выпьем хоттабовки за твое назначение?

— А что такое хоттабовка?

— По-ихнему — кальвадос, по нашему яблочная водка, а по-моему — хоттабовка. Фрукты-то из моего сада.

— Самогончик гоните, Александр Серафимович? — с игривой угрозой спросил Агейко.

— Производство домашних спиртных напитков, насколько мне известно, пока законом не запрещено.

— Тогда можно и выпить, — махнул рукой Агейко. — Наливайте.

— За возвращение в старые пенаты? — поднял рюмку Хоттабыч.

— За это — успеется. Как она?

Хоттабыч понял о ком спрашивает Агейко. Опустил голову.

— Никак. Здравое сознание пока не возвращается. Только бредит. Твердит о каком-то склепе в саду.

— Может быть что-то до наступления болезни её сильно напугало и это осталось у неё в памяти?

— Кто его знает, Юра!

— Давайте выпьем за её выздоровление.

Агейко поставил рюмку на стол и почувствовал, как неожиданно ему в спину ударил мощный напор воды. Он тут же соскочил со стула и постарался увернуться от очередного напора. Но Филька, подражая героям из боевиков, двумя руками держал пистолет, и струя воды уже вовсю хлестала по рубашке деда. Агейко постарался поймать и обезоружить нарушителя застолья, но малец ловко увернулся и бросился удирать. Он стремглав выскочил на крыльцо и устремился в заросли ягодных кустов. Юрий, по мнению Фильки, оказавшийся отъявленным бандитом, принял вызов и теперь, обдирая руки о сучья и цепляясь брюками за иголки крыжовника, пытался нагнать и отомстить бравому полицейскому. Через несколько минут остервенелой погони ему удалось настичь мальчика в дальнем конце сада. Он поднял его на руки и, глянув на старый погреб, угрожающе сказал:

— Все, ваша карта бита, господин полицейский. Сейчас я вас посажу в подполье.

Увидев, что «бандит» направляется к погребу, мальчик испуганно прижался к нему.

— Только не в погреб, дядя Юра!

— Боишься?

— Там водятся черти и оборотни.

Агейко почувствовал, что мальчик не на шутку испугался. Он поставил его на землю и с улыбкой спросил:

— Какие оборотни, Филька? Неужели ты веришь в эти сказки?

— Я сам слышал как из погреба доносятся крики и завывания.

— Ну хочешь мы с тобой вместе спустимся и ты увидишь, что там никого нет. Разве только мыши или лягушки. Ты боишься мышей?

— Н-нет.

— Ну, тогда давай руку и пойдем посмотрим на твоих чертей.

Мальчик нехотя протянул руку.

Агейко открыл дверь, и они зашли внутрь погреба. Массивная крышка, обитая жестью и задвинутая чугунной щеколдой, указывала на вход в подземелье, где прятались оборотни. По-прежнему улыбаясь и не отпуская руки мальчика, Агейко наклонился, чтобы отодвинуть щеколду и вдруг услышал протяжный стон. Филька в испуге вытаращил глаза и задрожал всем телом.

— Иди-ка позови деда, — попросил Агейко, когда стон снова повторился.

В ту же секунду след мальчика простыл. Юрий дернул щеколду и поднял крышку. Тусклый свет проник в подпол, и Агейко, стараясь не оступиться, нашел ногами ступеньку лестницы.

Клякса сидела на земляном полу с закрытыми глазами, облокотившись на мокрую стену цементного погреба. Он легко поднял её и приложил голову к груди. Сердце еле слышно отстукивало время…

Декабрь 1998 года.