Яна Розова - Меню холодных блюд

– А теперь вы признаетесь в убийстве! – потребовал Митька. – А если нет, то…

Он достал из кармана нож и показал его Жанне. Она странно, без испуга, а даже с каким-то возбуждением посмотрела на блестящее лезвие и заявила:

– Ну нет!

И тут Митька почувствовал себя глупо. Он не смог бы воспользоваться своим дурацким ножом ни за что на свете. Зачем он вообще принес его сюда? Мельком Митька успел подумать, что происходящее сейчас ничем не напоминало события семилетней давности, когда его сердце рвалось от боли. Он стал другим человеком, он хотел сделать все разумно, спасти отца, а получалось как-то странно, непонятно и с неясным исходом.

Ему захотелось убежать, но Жанна этого не позволила. Она вышла из-за стола и приблизилась к Митьке. Острие ножа указывало на красную розу, приколотую на ее груди.

– Ты сын проститутки, твоя мачеха – стерва, шлюха, а папаша – уголовник, мерзавец! – Она схватила Митьку за руки. – Вы все моральные уроды! Ты будешь сидеть в тюрьме, ты получишь свое, а твой отец сдохнет от разрыва сердца! Он уже побывал в тюрьме, его убьет одна только мысль, что его сынок окажется там и он зря отсидел семь лет!

Ее рука легла на нож поверх его руки, и тут оторопевший Митька ощутил и увидел, как лезвие, само по себе, быстрым и плавным движением пронзает красную розу.

С балкона донесся крик: «Валерка, ломай дверь!», но Митька этого даже не услышал.

Тут закричала и Жанна.

Только после этого он осознал, что же происходит на самом деле! Его охватил ужас, он с силой отдернул руку вместе с орудием убийства. И остался стоять перед оседавшей на пол женщиной, словно в кошмаре наблюдая, как ее красные губы кривит полуулыбка-полуспазм боли.

Раздался звук удара – это кто-то выбил дверь, она повисла на петлях. В кабинет вбежал человек в темном костюме и обхватил Митьку за плечи. Митька не обратил на это никакого внимания.

Он не заметил и того, что из балконной двери в помещение вбежала маленькая женщина и склонилась над полулежавшей на полу умирающей Жанной, опирающейся плечом на тумбу своего рабочего стола. Кровь из раны стекала на бежевую шерсть коврового покрытия. Жанна закрыла глаза, и из ее горла вырвался предсмертный хрип.

– Я убийца, я убийца, – шептал Митька, ощущая, как к нему возвращается чувство семилетней давности – страх и понимание непоправимости.

Он поднял голову и увидел Лину, стоящую в дверном проеме. Она выглядела как человек, который долгие годы нес тяжкий груз и, наконец, освободился от него.

– Я виновата, – сказала Феня. – Я должна была понять раньше, что убийство повара – дело рук Жанны. Но и вы, Лина, тоже виноваты. Вам надо было с самого начала рассказать мне всю правду.

Покаянно-обвинительная речь консультанта по брачным делам прозвучала в кабинете Ника Сухарева, расположенного в глубинах развлекательного центра «Джаз». Ее выслушали хозяин кабинета, его жена, их сын и владелец детективного агентства «Просто Бонд».

Всего за пять минут до этого Валерка похвалил Феню за идею проникнуть на балкончик офиса адвокатской фирмы «Арнаутова и К о » с соседнего балкона, принадлежащего салону красоты. Жалел детектив только о том, что он сам не смог протиснуться между металлическими стержнями, возможно, ему бы удалось раньше распознать замысел Жанны и успеть ее остановить.

– До последней минуты я была уверена, что она никогда не причинит себе боли, – оправдывалась Феня. – Думала, что в крайнем случае она разыграет нападение Мити – заорет, поранит себя этим ножом, но вот так, сразу в печень!.. Нет, Валера, я этого не предвидела.

Однако детектив не слишком винил Феню в том, что произошло с адвокатом Арнаутовой. Он хорошо знал, что человека, который разрушает себя сам, – не остановить. Процесс этот можно притормозить, законсервировать до поры до времени, но все равно час настанет. Грянет гром.

– …Я боялась, – пояснила Лина. Сейчас она выглядела настоящей красавицей, так преобразило ее чувство освобождения от долгого кошмара. – У Ника всегда было много друзей, но и врагов – немало. Если бы где-то прозвучала правда о том, что произошло семь лет назад, кто-нибудь мог бы воспользоваться этим, добиться пересмотра дела. Начать нас шантажировать. Нет, я бы не пережила!

Ник, сидевший на диване рядом с женой, взял ее за руку. Она опустила голову ему на плечо. Митька посмотрел на родителей и вдруг улыбнулся. Смутился, отвернулся, принял отсутствующий вид.

– Она была ужасной бабой, – буркнул Ник. У него в руках был неизменный бокал с коньяком, а в пепельнице на столике дымилась вонючая сигарета. – И я был идиот, что связался с ней много лет назад.

– О такой покойнице, как она, можно только промолчать, ибо хорошего вспомнить нечего, – согласилась Феня.

– Почему ты вообще обратила на нее внимание? – спросил Валерка. – Мне она не казалась подозрительной.

– Во-первых, – ответила Феня, ожидавшая этого вопроса, – Жанна сама обратила на меня внимание. По своему обыкновению, она пыталась использовать окружающих. Это Жанна поведала мне всю семейную сагу Сухаревых – под собственным соусом, разумеется. Она старательно поработала над тем, чтобы у меня в голове сложился образ глубоко несчастной и благородной дамы, готовой прийти на помощь даже своему бывшему любовнику, растоптавшему ее жизнь. Напоследок она попыталась сделать из меня свидетеля в свою пользу, попросив обеспечить ей охрану.

– Она на все способна, – подтвердила Лина.

– Только мне было странно ее слушать, – продолжила Феня. – Как-то противоречило это ее великодушие запущенной квартире, заброшенным делам, маниакальной вере в то, что «Коля меня любит». Жанна была больна местью, она больше не жила в этом мире. В этом она и призналась Мите перед самоубийством, а я – записала на диктофон своего телефона!

Феня достала свой дешевенький старый мобильник и улыбнулась ему. Для чего покупать супердорогие гаджеты, если простенький телефон, которому уже пять лет, спас от тюрьмы невиновного?!

Внутренний монолог Фени прервал тот самый невиновный:

– Зачем она убила себя?

– Поняла, что все ее усилия вернуть Колю ни к чему не приведут, – объяснила Феня. – И потом, она не убила себя, – тут Митька нервно дернулся, – а совершила свой последний акт мести. Умирая, она утешалась мыслью, что ты, Митя, сядешь в тюрьму.

– И если бы вас там не было, – Лина посмотрела по очереди на Феню и на Валерку, – так бы все и случилось. Спасибо вам…

В дверь звонили. Феня, провалившаяся в сон после двухсот граммов коньяка, открыла глаза. Коньяк они пили с Валеркой, радуясь, что дело Сухаревых распуталось, а хищный капитан Хвостов остался ни с чем. Он, этот Хвостов, пытал их несколько часов, заставляя снова и снова пересказывать историю семьи известного в городе ресторатора.