Анатолий Ромов - Условия договора

Дадиани облегченно улыбнулся:

- С "Перстнем Саломеи" все в порядке. Вчера приезжали ваши люди с экспертом. Мы проверили и сейф, и перстень. Сегодня утром я опять открывал сейф - перстень на месте. С ним все в порядке. Не беспокойтесь.

- Сейчас я о нем не беспокоюсь, батоно Вахтанг. И все же, прошу вас, вспомните, когда Челидзе останавливался у вас последний раз?

Дадиани усмехнулся:

- Прошлым летом, в августе. Тогда Шалва Челидзе переночевал у нас одну ночь. В июле тоже одну ночь.

- А бывало, что Челидзе останавливался у вас надолго?

- Надолго? Конечно, бывало.

- А было такое в прошлом году?

- Было. Весной.

Интересно. "Недорогой сфалерит" появился в Тбилиси как раз весной прошлого года.

- В прошлом году? Весной?

- Да. Жена уехала к сыну. Ну, а мама... Мама к тому времени была уже плоха. Я решил свозить ее на месяц в Цхалтубо. Шалва как раз помог с путевками. У него же были дела в Тбилиси. Я предложил ему пожить у нас.

- Он жил у вас целый месяц?

- Да, почти. Мы и раньше оставляли Шалве квартиру. Так же как и он нам - дом в Батуми.

- Когда вы вернулись, Челидзе все еще жил в вашей квартире?

- Да. Он нас встретил, привез домой к накрытому столу.

- А "Перстень Саломеи"? Он был на месте?

- Конечно. Мама первым делом попросила показать ей его. Она относилась к нему особо. Считала, что он охраняет нашу семью от несчастий.

- Вы показали ей перстень?

- Показал. Она всегда любила смотреть на него. И в тот раз смотрела особенно долго.

- А потом?

Дадиани посмотрел на меня с некоторой иронией:

- Потом я спрятал перстень в сейф. Запер сейф на ключ. Ключ положил в карман.

- Ключ у вас один?

- Один. Раньше было два, но, когда мы поставили "Перстень Саломеи" на учет государства, один ключ мама отдала в Музей искусств Грузии.

- Вы всегда носите ключ от сейфа с собой?

- Всегда. Раньше же его всегда носила с собой мама. Она была немного суеверна, считала этот ключ чем-то вроде амулета.

- Когда вы вернулись из Цхалтубо, Челидзе сразу уехал?

- Не сразу. Побыл с нами еще дня два. - Дадиани нахмурился: - Видите ли... После приезда маму в этот же день пришлось положить в больницу. Через неделю она умерла...

- Простите, батоно Вахтанг, - извинился я.

Дадиани грустно улыбнулся:

- Вы здесь ни при чем. Ваши вопросы, наверно, не случайны. Зря не стали бы задавать.

- Не стал бы, - подтвердил я и попросил: - Вспомните еще одно, батоно Вахтанг: может быть, вы давали кому-нибудь ключи от сейфа? Совсем ненадолго.

- Нет. Этот ключ я всегда ношу с собой. - Дадиани вытащил из кармана пиджака связку ключей. Положил на стол, отделив один: - Вот он.

Ключ от сейфа можно было отличить сразу. Темный, старинной формы, он резко выделялся среди других. Круглая рукоятка, продолговатый стержень, бородка со сложной системой выемок и зубчиков. Такой же ключ, только из современного металла, лежал у меня в кармане. Я вытащил его, положил рядом.

Дадиани посмотрел удивленно:

- Откуда это у вас?

- Этот ключ был найден в доме Шалвы Челидзе, в тайнике. Остается понять, как Челидзе удалось сделать слепок.

Дадиани хотел что-то спросить, но передумал. Некоторое время молча разглядывал ключ-двойник.

- Слепок?

- Да, батоно Вахтанг. Слепок.

Мой собеседник встал, подошел к окну. Побарабанил пальцами по стеклу. Вернулся, сел:

- Он сделал слепок... Ну что ж, тогда скажу. Десять дней назад Шалва Челидзе приезжал ко мне. Я что-то почувствовал. Но я не мог даже предположить, что дело в этом.

- Вы говорите, десять дней назад?

- Десять дней назад. Переночевал. Уехал на следующий день вечером. О приезде просил никому не говорить.

- Почему?

- Сказал, что на днях уходит в загранплавание и, если кто-то узнает об отлучке, будут неприятности. Поэтому я сначала и не сообщил вам об этом. Не хотел подводить...

Дадиани, занятый своими мыслями, машинально взял канцелярскую скрепку, принялся ее раскручивать, раскрутив, бросил проволоку в пепельницу. Она слегка звякнула.

- Батоно Георгий, что все-таки с Челидзе?

- Челидзе арестован.

- Были серьезные основания?

- Достаточно серьезные. Он подозревается в нескольких особо опасных преступлениях.

Я встал:

- Спасибо, батоно Вахтанг. Ваш рассказ многое прояснил.

Проводив меня до двери, Дадиани удрученно сказал:

- Не пойму только, зачем Шалве был нужен этот ключ. Ведь "Перстень Саломеи" в полной сохранности.

- Мне тоже хотелось бы это понять.

Откровение

Лариса Гогунава жила в центре, в старом тбилисском доме. Поднявшись на второй этаж, я позвонил в резную деревянную дверь. Через минуту дверь открылась. На меня изучающе смотрела красивая молодая женщина со светлыми волосами и большими серыми глазами. Она была в простом на вид платье и легких домашних туфлях. Спросила спокойно:

- Георгий Ираклиевич?

- Он самый.

- Пожалуйста, проходите.

Обстановка в гостиной производила впечатление: все здесь казалось ажурно-воздушным, будто просвечивающим, никакой тяжести, громоздкости.

Лариса кивнула на одну из дверей:

- Давайте пройдем в кабинет. Вот сюда.

В кабинете Лариса предложила мне место за письменным столом, сама села возле в кресло.

Я осторожно положил на край старинного стола свой дипломат. В нем лежали мои основные козыри - документы и вещественные доказательства, тщательно подобранные в Батуми. Первым делом достал копию "Перстня Саломеи".

Лариса даже бровью не повела.

- Лариса, вам знакомо это изделие? - задал я вопрос как можно более миролюбивым тоном. Поскольку она сразу посмотрела на меня неприязненным взглядом, добавил: - Может быть, вы о нем слышали?

Лариса встала, отошла к окну, тронула стоящие в вазе свежие розы. Резко повернулась:

- Милиция уже спрашивала меня об этом перстне. Мне показывали его фотографию. Я сказала, что никогда эту вещь не видела, ничего о ней не слышала. Вы спрашиваете о перстне снова. Почему?

- Мне сказали, этот перстень был у вашего мужа.

- Кто же такое мог сказать?

- Давид Сардионович Церетели. Вы его знаете?

Лицо Ларисы стало скучным. Она отвела глаза куда-то на стену:

- Слышала о нем. Что дальше? Я должна доложить о всех своих знакомых?

Я проследил за ее взглядом. Она смотрела на картину. На полотне был изображен парусник в штилевом море. Явно не хочет поддерживать разговор.

- Лариса, я хочу одного: выяснить истину.

- А я не хочу выяснять истину. Теперь не хочу.

- Почему?

- Неужели это надо объяснять? Разве непонятно?

- Мне непонятно.

- О, бог мой, Георгий Ираклиевич... У меня был муж. Я его любила. По-настоящему любила. Теперь его нет. И с этим ничего уже не поделаешь. Вы можете его вернуть? Не можете! Так о чем теперь говорить?

Лариса снова стала смотреть на картину. Поскольку это был явный намек на конец разговора, мне пришлось сказать: