Александр Горохов - Наказание

— Где он там застрял?! Раньше нас должен был приехать!

— Во-вторых, — не прерываясь, продолжил Аркадий, — мотать кишки на уши пусть и эффективный, но решительно не современный способ расплаты за подлость.

Борис передохнул, швырнул пустую бутылку на газон и буркнул, как бы оправдываясь:

— Я просто сатанею, когда вижу этих мерзавцев.

— Одной плюнул в лицо, другого забил под капот. Может, хватит? — равнодушно осведомился Аркадий.

— Нет!

— Тогда мы обязаны обсудить стратегический вопрос. Какой степени наказания достойны наши обидчики? Быть может, они заслужили смерть?

В прозрачных и чистых глазах Аркадия не было ни ненависти, ни жестокости, и говорил он так, будто предлагал приятелю обсудить меню в ресторане.

— На сковороде все троих изжарю, — пообещал Борис.

Поздним вечером Аркадий стоял над детской кроваткой. Со своей обычной улыбкой он разглядывал спящего трехлетнего парнишку. Брать ребенка на руки Аркадий не решался, да и незачем было.

Под окном тошнотворно проскрежетал тормоз трамвая, Аркадий разогнулся, выключил ночник и прошел в спальню.

С легким стоном рухнул на кровать поперек ног жены и спросил:

— Людмила… Я дома, или еще нет?

Она отложила в сторону журнал, повернулась и долго смотрела на него раскосыми черными глазами, потом скупо улыбнулась и сказала:

— Не знаю. Это решать тебе.

— Наверное, дома, — не совсем уверенно произнес Аркадий. — Но парень меня не узнает. Или не признает. Жена, почему мой родной сын не желает меня признавать?

— Видимо, ребенок интуитивно не хочет привыкать к тебе. Без нужды.

— Сказано сильно. Но непонятно.

Людмила помолчала, потом заговорила размеренно, словно сомневаясь в своих словах или размышляя вслух.

— Вернется Ричард… И очень скоро вы все трое снова сядете за решетку. Ведь вы, насколько я понимаю, собираетесь жестоко мстить своим обидчикам?

— М-м… Точнее, свести кое-какие счеты.

— Это одно и то же. Положим, для Бориса это нормальная потребность дремучей души. Око за око, зуб за зуб, иначе он и помыслить не может. Но тебя я считала человеком, исповедующим иные идеи, повыше и потоньше подобных средневековых принципов. А уж тем более — Ричарда.

Аркадий сел и несколько секунд внимательно смотрел на нее, потом поднялся с кровати, прошелся по спальне и неожиданно заговорил напыщенно, с повизгиванием и взмахами рук, словно плохонький лектор на деревенской трибуне.

— Господа! Сегодня мы рассмотрим с вами следующую проблему: что есть категория «отмщение» с точки зрения высокой и низкой морали? Скажем проще, что такое идея мести?! Следует признать глубокую справедливость того факта, что некоторые негодяи, подлецы, клятвопреступники, убийцы и доносчики заканчивают свою грязную, недостойную жизнь позорной и мучительной насильственной смертью!.. Например, есть глубокая справедливость в том, что людоед Гитлер нажрался крысиного яда и в корчах испустил свой поганый дух! Есть высокое благородство и в том, что гнусный итальянский фашист Муссолини не умер в своей кровати, окруженный плачущими родственниками, а был повешен на бензоколонке вверх ногами, чтобы в последние мучительные минуты своей поганой жизни ему дано было понять, что он не человек, а животное. Однако, несправедливость жизни и ее безобразие состоит в том, что товарищ Сталин ушел в небытие, не получив воздаяния за миллионы смертей и страдания, которые он причинил людям! Он должен был сутками гореть на медленном огне, визжать, корчиться от боли и целовать прах тех, кого уничтожил. Но мало того! Вшивая гуманность нашего общества допускает, что в определенных кругах за этим монстром сохраняется даже ореол гения и победителя. Мне отмщение и аз воздам! Но когда воздается Высшей силой — это весьма слабое воздаяние, если не сказать, никакое! Всепрощение и тотальное милосердие плодит на нашей планете легионы мерзавцев, которые, презирая нас, спекулируя нашим милосердием, считают нас добренькими дураками и беззаботно творят свои черные дела, убивают, предают, насилуют, развращают, и они твердо убеждены, что не ответят за свои деяния по свирепому и жестокому счету! И эту эстафету негодяйства они завещают своим омерзительным потомкам! Так не будем же считать, господа, что идея благородной и светлой мести — атавизм! Нет! Это насущная необходимость, восполняющая очистительную функцию в обществе! Кровавая, свирепая и беспощадная месть радостна нам! Когда тираны, предатели и убийцы корчатся, молят о пощаде, обливаются слезами и соплями, когда они по-настоящему расплачиваются за каждую гнусность, совершенную в их поганой жизни — это и есть миг Истины! А теперь конкретно! — он улыбнулся, передохнул и снова присел на кровать, взглянув в лицо жены. — Теперь конкретно. Люди, укравшие у нас два с лишним года молодости, должны ответить за это. Должны понести суровое наказание. Государственная система и мораль предлагают нам ограничиться общественно-нравственным порицанием. Негодяи же на принципы нравственности плюют! Следовательно…

— Следовательно, — перебила его Людмила, — вы превращаетесь в уголовников. Не более того. Одна надежда, что Ричард остановит вас.

— Людмила, — терпеливо улыбнулся он. — Ну неужели ты сама не возмущаешься, когда вчерашние мерзавцы, грабители и воры, отравлявшие людей мерзкими идеями, беззаботно жируют, снова оказавшись у власти, занимают высокие посты и в ус не дуют. Люди, у которых руки по локоть в крови после всех российских путчей, разгуливают по улицам, вернее, ездят в автомобилях, заседают в Государственной Думе и даже бормочут о том, что собираются баллотироваться в президенты?

— Масштабы того, о чем ты говоришь, несопоставимы с вашей проблемой. Вы с Борисом слишком высоко оцениваете себя.

— Мы оцениваем себя в масштабе нашей жизни, не более того. В масштабе страны наша проблема, конечно, ничтожна, это так. Но с этого все и начинается. Сначала прощаем мелких мерзавцев, а потом от наказания откручиваются крупные прохиндеи с государственными именами. Неужели тебя не возмущает, что рвущиеся к власти подонки, шагающие к ней по трупам, живут, как ни в чем не бывало и снова готовы к своим черным делам? Уверяю тебя, они снова заявят нам, что делают это во имя всеобщего счастья.

— Прекрати. — поморщилась она. — Ты смешал в одну кучу совершенно разные вещи.

— Значит, здесь, на земле, в нашей быстротечной жизни, ты намерена придерживаться принципа: никакого воздаяния за грехи?

— Чушь, — резко ответила она. — Ты вернулся домой другим. Мелким, пустым и болтливым. Все это одна трепотня. Вы с Борисом смакуете пережитое и этим живете. Кстати, Ричард не появляется уже вторую неделю, хотя должен был появиться, а вы со своими пьянками и не пытаетесь узнать, что с ним!