Чарлз Тодд - Доказательство виновности

Ратлидж обошел стол, чтобы взять у сержанта бумагу; заодно он погладил кошечку.

И замер, не опустив руки.

— Неужели у вас то же самое, что у Филдинга? — спросил Гибсон, быстро поворачивая к двери. — Я ее сейчас унесу.

— Да, хорошо, — рассеянно проговорил Ратлидж, чьи мысли были далеко. — Спасибо!

Он не отрывался от документа, принесенного Гибсоном. Там было почти то же самое, что сообщил ему Белфорд. Кроме последней строки.

По словам констебля, на участке которого находилось имение Беннетов, после возвращения из плена мистер Беннет очень плохо себя чувствовал. Вначале он передвигался только в инвалидной коляске, а в последнее время констебль и вовсе его не видел и решил, что мистер Беннет прикован к постели.

Констеблей недаром называют глазами и ушами полиции. Они знают свои участки и часто предоставляют совершенно бесценные сведения.

И все же… Что случилось с мистером Беннетом? А если он умер от ран, полученных в Германии при попытке к бегству, а жена, по непонятным причинам, хранит его смерть в тайне?

Повод у нее имеется. Ей хочется и дальше нанимать дешевую или и вовсе бесплатную прислугу. После войны Беннет оставил службу в Английском банке. Спрашивается, на что жили Беннеты? В наши дни много семей с отличными родословными, восходящими чуть ли не к крестоносцам, сидят без гроша…

А к телефону вместо Беннета подходит повар, который в другом случае успешно выдал себя за инспектора Чемблисса.

Мистер Беннет не в курсе тех дел, которые творятся в его имении, потому что его нет в живых.

Ратлидж бегом спустился вниз и, сев в машину, помчался в Суррей. Приехал он уже после ужина; длинный летний вечер заканчивался.

Миссис Беннет вряд ли распорядилась зарыть мужа в огороде или в компостной куче. Она наверняка придумала, как почтить его память.

Ратлидж достал фонарь, прикрыл его рукой и отправился в парк. Над крокетной площадкой нависала терраса, окаймленная живой изгородью. Терраса спускалась к широкой лужайке, у основания которой был вырыт узкий прудик. Красивый вид открывался из всех окон, выходящих на эту сторону. Пруд был обсажен клумбами, цветы на которых цвели с весны до глубокой осени.

Здесь? Нет, вряд ли. Слишком открытое место, слишком на виду; здесь не погорюешь в одиночку. Тогда где же?

Обойдя дом кругом, Ратлидж нашел, что искал. Напротив крыла, в котором располагалась хозяйская спальня, был разбит небольшой садик, обнесенный с трех сторон кирпичной стеной высотой фута в четыре. Стена была не сплошная. Благодаря ажурной кладке сюда проникали свет и воздух. Вместе с тем в садике вполне можно было уединиться. С четвертой стороны садик защищала живая изгородь. Войти сюда можно было через кованую калитку. Прямо над садиком Ратлидж увидел маленький балкон; в комнате, соединенной с балконом, горел свет.

Покои миссис Беннет?

Он без труда перелез ажурную стенку и очутился в садике.

Даже в темноте здесь было красиво. Сам садик выглядел старым — наверное, его заложили одновременно с постройкой дома. Недавно кто-то хорошо потрудился над ним. Здесь росли розы и другие цветы. В центре находились только белые цветы; в сумерках они были видны издалека. Они напоминали часовых, охранявших маленькую беломраморную статую ангела. Ни на одном кладбище не найдешь такого трогательного памятника! Глядя с балкона сверху, миссис Беннет видит могилу мужа даже во мраке ночи и утешается. По утрам она любуется ею, когда сидит на террасе у своей гостиной, а по вечерам — когда пьет там чай.

Кто создал такую красоту? Может быть, Диас? Если так, садовнику свойственны чуткость, доброта, сострадание — и несомненный художественный вкус. Но с этих сторон его никто не знает…

Ратлидж немного постоял, глядя в безмятежное лицо ангела.

Миссис Беннет не стоит расспрашивать. Наверное, все, что нужно, он выяснит в архиве…

Из садика он вышел тем же путем, как и вошел, — перелез через стену. Затем он направился назад, к подъездной дорожке. Вышел за ворота, сел в автомобиль.

Хэмиш спорил с ним: «Ты ведь не знаешь наверняка, кто там лежит и лежит ли вообще. Неужели придется все ломать и выкапывать мужа бедной женщины?»

— На карту поставлена моя репутация.

«Да уж, на меньшее никто не согласится».

Беннета можно вычеркнуть из списка вероятных сообщников Диаса.

К утру Ратлидж надеялся узнать больше.

Когда он приехал в Сомерсет-Хаус, там было тихо. Он нашел клерка, к которому обычно обращался за сведениями. Как он и предполагал, завещания Беннет не оставил. Ничего удивительного: он ведь официально не числился мертвым.

Зато нашлось завещание отца Беннета.

Имение, что странно для такого небольшого владения, было майоратным [8] Майорат — имение, которое переходит в порядке наследования к старшему в роду или к старшему из сыновей. . Видимо, в прошлом оно было гораздо больше.

Итак, по завещанию Генри Джорджа Альберта Беннета имение переходило к его единственному сыну — мужу миссис Беннет. Если он скончается раньше отца или у него не будет потомков мужского пола, имение должно было перейти к дальнему родственнику, живущему в Норфолке.

Ратлидж долго смотрел на имя дальнего родственника.

Уильям Стандиш.

Он быстро навел справки и выяснил, что Уильям Стандиш скончался в 1902 году, оставив единственного сына, Джералда.

Боже правый! А ведь Ратлидж совсем недавно ездил в Норфолк и наводил справки о без вести пропавшем Джералде Стандише!

Теперь стало понятно, почему смерть Беннета решили держать в тайне. После него дом и имение отошли бы Стандишу. Кто знает, что за человек дальний родственник? Скорее всего, Беннеты не знались с ним. Если бы Джералд Стандиш оказался человеком черствым и злым, миссис Беннет, калека, получила бы только деньги своего мужа, которые, скорее всего, уже закончились. Настали тяжелые времена; миссис Беннет пришлось уволить всю прежнюю прислугу. Ратлидж вполне понимал стремление миссис Беннет удержаться на плаву. Она нашла выход в привлечении таких подопечных, как Афонсо Диас и Боб Ролингс.

«Может, они-то и ускорили смерть ее мужа? — спросил Хэмиш. — Если он не хотел, чтобы такие, как они, находились в их доме…»

«Сомневаюсь, — про себя ответил Ратлидж, вовремя опомнившись, чтобы не заговорить вслух. — Если Беннет тяжело болел, в этом не было необходимости. Но готов поспорить, что Стандиш умер».

Он поблагодарил клерка и покинул Сомерсет-Хаус, не зная, что делать дальше.

Он заехал к ювелиру Галлоуэю, где его тоже ждал сюрприз.

— А я только что послал вам письмо, — сообщил ювелир, отрываясь от колец с бриллиантами, которые он раскладывал в витрине. — Я нашел художника, который нарисовал ту миниатюру. Его фамилия Маннеринг. Генри Уэстин Маннеринг. Ему позировала юная дочь его соседа. Она вышла замуж за некоего Стандиша; после замужества ее следы теряются. Маннеринг написал миниатюру, когда девушке исполнилось шестнадцать лет, и подарил ей. Не удивлюсь, если он был в нее влюблен. Сам он так и не женился, знал и славу, и богатство, а умер от холеры, не дожив и до сорока пяти лет. — Галлоуэй отпер ящик и достал оттуда миниатюру. — Вы, наверное, вернете ее владельцу. Рад, что я ее видел. Очень красивая вещица!