Наталья Ботина - Соседкины проблемы в наследство

А мы уже не видели этого, мы благополучно свернули за угол и бросились бегом в сторону подземного перехода. Но тут острая пронзительная боль обожгла мне руку чуть выше локтя. Я взвизгнула, схватилась за больное место и сразу почувствовала теплую липкую влагу под рукой. В первое мгновение я решила, что на бегу, умудрилась зацепиться за гвоздь, правда, откуда он мог взяться, даже не подумала. Жгучая боль быстро распространилась по всей руке. Я замедлила бег.

— Что? — Андрей не понял, почему я сбавила скорость.

— Не знаю, — слабеющим голосом отозвалась я, — больно очень.

Андрей остановился и пощупал мою руку. Резкое прикосновение причинило страшную боль, я вскрикнула.

— Кровь! — ужаснулся и одновременно удивился он.

— Кровь? — я и сама не поняла, почему сразу не догадалась, что это кровь.

— Как ты так?

— Не знаю, — еле слышно проблеяла я.

В это время между нашими лицами со свистом стремительно пронеслось что-то невероятно быстрое. Мы как по команде отпрянули друг от друга.

— Черт! Стреляют!

Андрей первый понял что происходит. Он схватил меня за здоровую руку и, увлекая за собой, потянул к подземке.

— Пригнись, — скомандовал он на ходу.

Я послушно пригнула голову, все еще недоумевая, отчего Андрей решил, что в нас стреляют, ведь выстрелов я не слышала. Но мое недоумение объяснялось легко: нервное напряжение было настолько велико, что кроме собственного тяжелого дыхания и бешено колотящегося сердца лично я, да и Андрей, вероятно тоже, ничего не слышали. К тому же звуки от взрыва и его последствий производили столько шума, что по всей вероятности, выстрелы вообще никто не слышал.

Бегом, спускаясь по лестнице в подземный переход, я запнулась за арматуру, торчащую из одной ступени, и кубарем полетела вниз. К дикой боли в простреленной руке прибавились вывихнутая нога, разбитое колено, порванное пальто и, скорее всего, сотрясение мозга, потому что я потеряла сознание.

Очнулась я через несколько секунд, когда Андрей тряс меня за плечи и с дрожью в голосе повторял:

— Таня, Танечка! Очнись! Умоляю, очнись!.. Слава богу! — выдохнул он, когда мои ресницы дрогнули и глаза открылись.

Я сразу вспомнила, что со мной случилось, и тут же попыталась встать.

Но боль в вывихнутой ноге, на время заглушившая боль от огнестрельной раны не дала даже подняться.

— Я сейчас, — приговаривала я, — сейчас я встану.

Я лихорадочно искала позицию, при которой бы боль в ноге не доставляла бы таких мучений, но это никак не удавалось. Обессилев, я сдалась, обмякла и сквозь слезы проговорила:

— Я не могу!

Андрей метался вокруг не в силах облегчить мои страдания. Испытывая настоящее отчаяние оттого, что ничем не может помочь, он стал похож на разъяренного тигра в клетке, на глазах которого злые охотники загнали его самку в капкан. Вдруг он замер, уставив взгляд на кожаный чемодан, который до сих пор держал в руках. Тот самый, который мы нашли в квартире старика Худорожкова и из-за которого по всей вероятности и преследуют нас преступники.

Безусловно, инстинкт самосохранения подсказал, что в покое нас не оставят до тех пор, пока не получат этот злосчастный чемодан и все его содержимое. Но и получив его, бандиты вряд ли оставят нас в живых. Я без слов понимала его терзания. Мгновение ушло у Андрея на раздумья. Он судорожно оглядывался вокруг и я тоже. На глаза мне попался длинный узкий желоб для сточных вод, какие обычно есть в каждом подземном переходе. В тусклом свете грязной лампочки заметно было, что одна из железных решеток, которыми прикрыт желоб, чуть сдвинута с места.

— Туда! — подсказала я, указывая ему направление.

Он бросился к решетке, а я молилась, чтобы желоб оказался достаточно глубоким. Моя молитва была услышана. Когда Андрей не без усилий сдвинул решетку, и поместил в сток чемодан. К нашей общей радости в желобе осталось вполне достаточно места, чтобы сточные воды могли пройти мимо, не испытывая преграды на своем пути.

— Лишь бы от сильного напора воды чемодан не развернуло поперек, устроив тем самым затор, — пробормотал он себе под нос, водружая железную решетку на место.

Андрей вернулся ко мне. Я в это время от страха и отчаяния почти обезумела. Теперь, когда злосчастный чемодан был спрята, я радостно подалась Андрею навстречу, но боль заставила вскрикнуть и отказаться от очередной попытки встать самостоятельно.

— Сейчас, сейчас, милая, — движения Андрея были нежными, но твердыми. Он легко, как пушинку приподнял меня и поставил на здоровую ногу, — потерпи и держись крепче, — с этими словами он подхватил меня, перекинул через плечо и побежал в глубь подземки.

В считанные минуты он преодолел расстояние до выхода из перехода. Я, от боли закусила губу, здоровой рукой крепко держалась за куртку Андрея. Простреленная рука повисла как плеть, я почти не чувствовала ее. К счастью кость была не задета, пуля прошла навылет, но кровопотеря давала о себе знать: рука похолодела и занемела.

Андрей выскочил на противоположной стороне улицы и на секунду остановился оглядеться. Наверное, он собирался поймать такси. Но для этого сначала следовало оторваться от погони.

Не успел он сообразить, куда лучше податься, как увидел, что в нашу сторону прямо по тротуару несется мотоциклист. Андрей рванул прочь от него. Но бегать с тяжелой, пусть даже и очень дорогой ношей, все же не так легко. Мотоциклист легко нагнал нас. Поравнявшись, он сбавил скорость и крикнул что-то типа: «Стой! Хуже будет!». Андрей что есть силы, толкнул мотоциклиста в спину, придавая ему ускорение в сторону от себя. Тот, видимо, не ожидал такой наглости и, чувствуя свое превосходство, расслабился. Поэтому удержать руль в равновесии ему не удалось, и он свалился на бок вместе с мотоциклом. Поток ругательных слов обрушился в адрес Андрея, но тому было все равно, он даже не обернулся в сторону обидчика. Он старался бежать быстрее, я чувствовала, как каждый шаг дается ему все труднее. Впереди, всего в нескольких метрах показалась автобусная остановка, но как назло, ни одного человека, ожидающего общественный транспорт, на ней не было. И вообще на улице было безлюдно, хотя глубокая ночь еще не наступила, даже вечер был еще не самый поздний. Просто с наступлением темноты добропорядочные граждане стараются без надобности не выходить на улицу и не провоцировать преступные элементы. Кричать и звать на помощь, тоже было бессмысленно. В лучшем случае самый сердобольный гражданин вызовет полицию, откликнувшись на призыв о помощи, но для меня этот вариант как раз подходил меньше всего, даже в той ситуации, в которой мы оказались. Вероятно, Андрей тоже не забывал об этом.

Андрей на секунду остановился, отдышался и побежал дальше. Наконец где-то сзади, вдали сверкнули фары машины, двигающейся как раз в сторону автобусной остановки. Андрей тем временем, добежал до нее, аккуратно снял меня с плеча, усадил на скамейку, а сам выскочил на проезжую часть дороги, наперерез движущейся машине. Водитель успел затормозить в метре от Андрея. Он, видимо испытал стресс от столь экстренного торможения и приходил в себя, потому что вопреки ожиданиям Андрея не выскочил из машины с искаженным от гнева лицом и не накинулся на него, ругая последними словами, как это бывает обычно, когда наезд на безалаберного пешехода удается с трудом избежать.