Данилова Анна - Тайная любовь Копперфильда

— Считай, что твой план удался. В отличие от моего.

— Думаю, это правильно, что ты идешь сейчас к Левину. Думаю, когда он все узнает, он тебя и прикроет…

— Да? А как он официально представит мотив убийства Сырова и Тришкина? Сырова еще понятно, все-таки он хакер и это он запустил свою лапу в банковские счета Головина и Вдовина. Суров работал на Головина, так что все в порядке… А вот Аркаша?

— А Аркаша решил воспользоваться средствами, которые ему доверил тот же Головин, за что и был убит. Тоже все логично. Ладно, Олежек, я пойду… Ты не представляешь, как я нервничаю. Не представляю этот наш разговор…

— Если совсем плохо будет, ты знаешь, где меня найти. Я буду в Москве еще два дня. У меня дела…

Надя ласково потерлась щекой о руку Шумилина, глаза ее наполнились слезами.

— Спасибо тебе за все… Я не прощаюсь.

Затем сделала резкое и быстрое движение, приникла к нему, поцеловала в щеку и быстро вышла из машины.

— Здравствуйте.

Иван Гаврилов поднял голову и увидел на пороге своего кабинета высокую худенькую девушку в джинсах и майке. Светлые струящиеся волосы, тонкая шейка, большие серые глаза, красные губы. Хорошенькая, с внимательным взглядом.

— Вы ко мне?

— Если вы тот самый Иван Гаврилов, то к вам. Меня зовут Люба. Я опоздала на похороны… Очень жаль. Вы, наверное, еще не поняли, кто я…

Гаврилов пожал плечами. Он был голоден, собирался было уже отправиться обедать, и тут эта девушка. Кто она? Что ей от него нужно?<

>— Позволю себе предположить, вы — актриса?

— Актриса — это слишком громко сказано. Я пока что только учусь на актерских курсах, в Питере. Может, слышали про такую «Арт-студию»?

— М-м… да, слышал, конечно.

Девушка открыла большую голубую сумку и достала оттуда бутылку водки и две рюмки.

— Давайте выпьем, не чокаясь.

Он все еще не понимал.

— Моя фамилия — Тришкина. Я — дочка Аркадия Тришкина, вашего актера… Он погиб, его убили… Говорю, я опоздала на похороны…

И тут он вспомнил. Ну да, конечно! В театре поговаривали, что у Тришкина в Питере есть дочь, но этому почему-то никто не верил, считали, что Тришкин ее придумал. Он был такой несерьезный, нескладный, несолидный, невезучий, нелепый… И умер нелепо — эта отбивалка для мяса…

— Мне сказали, что убийцу папиного нашли и он во всем сознался… Еще сказали, что вряд ли его посадят, у него что-то с головой… Контуженый, что ли. На всю голову. Откупится, наверное. А папу жаль… Давайте выпьем… — Голос ее дрогнул.

Люба разлила водку по рюмкам и одну протянула онемевшему от удивления Гаврилову.

— Вы — большой режиссер, талант… Папа вас очень уважал и боялся. Мы с ним редко виделись, но зато часто разговаривали по телефону. Он так много рассказывал мне о вас, о ваших новых проектах и о том, как вы его цените, какие роли поручаете… Он мне и снимки по Интернету присылал… Пьесы, конечно, новые, я о таких никогда не слышала, но могу себе представить, как все это интересно… Вы, наверное, спрашиваете себя, зачем я к вам пришла. Понимаю. Я вам отвечу. Пришла сказать вам спасибо за то, что вы оценили талант моего отца, что дали ему возможность выразиться. Спасибо за то, что благодаря вам он имел возможность часто бывать на гастролях, зарабатывать… Если бы не вы, он не смог бы высылать мне деньги… Даже не представляю, на что бы я жила и училась. Мама умерла давно, меня воспитывала старшая сестра, но она вышла замуж, живет своей жизнью… Но это, конечно, вам неинтересно… Ладно, я, пожалуй, пойду. Главное я сказала. Я вот оставлю вам на всякий случай свой телефон. Если вам когда-нибудь понадобится актриса, пусть на самую маленькую роль, — я к вашим услугам, буду вам очень благодарна… Извините, что побеспокоила вас…

Она исчезла так же неожиданно, как и появилась.

Гаврилов мог бы подумать, что она приснилась ему, если бы не бутылка с водкой и рюмки.

Он еще долго смотрел на дверь, за которой исчезла девушка, после чего налил себе полную рюмку и, перекрестившись, выпил. До дна.

— Ох, Женя, у меня сумка уже не закрывается… Знаю, что сейчас в Москве можно купить хоть черта лысого, а все равно каждый раз, собираясь домой, везу Маше платья, кукол, конфеты… А она всегда ждет нас… Знаю, что и бабушка ее балует, но все равно она ждет и радуется, когда мы открываем чемоданы и принимаемся доставать подарки… Ты видел, какую я маме блузку купила? Такую розовую, нежную. Думаю, ей понравится…

Юля носилась по комнатам, собирая вещи, и иногда ей казалось, что она разговаривает не с мужем, а сама с собой.

— Женя, ты где? Ты не знаешь, с кем я разговариваю? Даже когда ты дома, тебя все равно что нет…

Она заглянула в ванную комнату и увидела мужа. Он брился перед зеркалом. Острейшая бритва, проходя по густо намыленным щекам, оставляла после себя блестящие розовые полоски.

— Скажи, Крымов, зачем мы с тобой живем вместе? Думаю, ты бы спокойно обошелся и без меня, — запыхавшись, она сдунула со лба завиток. Она еще и сама не решила для себя, серьезно ли то, что она говорит, или нет. — А я — без тебя. Мы практически не видимся. В основном перезваниваемся. К Маше ты тоже не привязан, в Москве почти не появляешься. У тебя своя жизнь, у меня — своя… Меня воспринимаешь как-то однобоко, видишь во мне только женщину, но не уважаешь меня как личность. Тебе плевать на мою работу, мои дела… Уж как я обошлась не без твоей помощи с Левиным — вспоминать стыдно… Зато у тебя все прекрасно, у тебя важные, государственной важности дела, у тебя масштабы, клиенты, а у меня так, один мусор, да? Ты сегодня здесь, завтра в Лондоне, послезавтра в Париже или Берлине. А я должна находиться там, где захочется тебе… То я обязана лететь с тобой на важную встречу в Италию и скучать там среди вас, мужиков, то тащиться на охоту и изнывать от скуки в компании убийц невинных животных… То… Крымов, ты слышишь меня? Ты любишь меня? Крымов! Тебе все равно, встречаюсь я с кем-нибудь еще или нет. Ты, к примеру, спокойно наблюдал, как я проводила время с Денисом Дунаевым, не ревновал… В прошлом году за мной ухаживал один автогонщик из Италии, помнишь, его звали Андреа, такой молоденький брюнет с синими глазами, чем-то даже похожий на тебя… И что? Ты оставил нас с ним в ресторане на целых три часа, а сам уехал неизвестно куда… Словно проверял меня. Крымов, если тебе все равно, кто рядом с тобой — я или другая женщина, то, может, отпустишь меня, а?

И тут она замолчала. Крымов тоже замер с бритвой в руке. Медленно повернулся к ней.

— Ты хочешь вернуться к Ги? — спросил он, сощурив глаза. Она знала этот его взгляд. Взгляд усталого и разочарованного человека. — Пусть будет автогонщик, пусть будет Денис, пусть будет кто угодно, но только на моих глазах, понимаешь? Они все смотрят на тебя, пожирают взглядами и готовы наброситься на тебя… Их много, разных мужчин, которые окружают меня, с которыми я работаю, на которых я работаю, с которыми мне приходится встречаться, чтобы решить проблемы своих клиентов. И я не могу каждый раз брать тебя с собой. Пусть лучше будет скучная компания, но ты будешь у меня на виду, и я не буду переживать, что тебя у меня уведут. Ты не представляешь себе, с какими людьми мне приходится работать. Это очень богатые люди. Им ничего не стоит подарить тебе миллион или несколько миллионов долларов. Но они могут украсть тебя, сделать с тобой все, что им захочется, а потом выбросить, как ненужную вещь… Так, ради забавы. Есть такие опасные люди, что тебе о них лучше не знать, понимаешь? И я всегда лучше знаю, где тебе находиться, чтобы тебе ничего не грозило. Я делаю все, чтобы сохранить наши отношения. Может, они и отличаются от традиционных отношений между супругами. Я не выношу мусор, не хожу с тобой по магазинам, редко вижусь с дочерью, но все это оттого, что у меня очень специфическая работа, что я востребован… Не думаю, что это так уж плохо. Ты любишь Ги? Хочешь к нему вернуться?