Анатолий Безуглов - По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска

— Взрывы под воздействием высокой температуры?

— Совершенно верно. Поэтому мы и не обнаружили ни пуль, ни следов от них.

Четвертая страница:

«…Вымышленная от начала до конца версия о покушении служила далеко идущим целям…

Выговор за троцкистские колебания не только препятствовал продвижению Шамрая по службе, но и вызывал у некоторых членов партии, работающих под его началом, сомнения в возможности дальнейшего пребывания Шамрая на посту управляющего трестом и члена комиссии (см. копии протокола партийного собрания в тресте от 3/Х — 1934 г. и заявлений в райком партии тт. Якобса и Хабарова). Между тем вымышленная версия о покушении не только оправдывала бы потерю документов, но и способствовала бы упрочению положения Шамрая, создавала вокруг его имени определенный ореол. В этом смысле очень характерны заметка «Пожар» в стенгазете треста (см. копию), которую Шамрай не постеснялся отредактировать в нужном для него духе, выступления Шамрая на торжественном вечере служащих треста и на встрече с профсоюзным активом…

Шамрай, умело используя естественную реакцию общественности своего учреждения и сотрудников милиции на заявление о покушении, всеми силами препятствовал установлению истины, оказывал давление на свидетелей и руководящих работников вышестоящих органов милиции, спекулируя на таких понятиях, как бдительность…»

Пятая страница, шестая, седьмая и, наконец, восьмая:

«…В связи со всем вышеизложенным считаю:

а) поведение Шамрая компрометирует высокое звание члена партии;

б) оно несовместимо с дальнейшим пребыванием в партии;

в) действия Шамрая, выразившиеся в даче ложных показаний и в давлении на свидетелей, уголовно наказуемы.

Поэтому прошу:

1. Проинформировать о происшедшем парторганизацию треста и райком ВКП(б).

2. Направить представление об освобождении Шамрая от занимаемой должности.

3. Рассмотреть вопрос о привлечении его к уголовной ответственности.

4. Назначить комиссию для проверки работы старшего оперуполномоченного т. Эрлиха по расследованию указанного дела…»

Сухоруков дочитал докладную до конца, отложил ее в сторону, потер ладонью лоб; под куцыми бровями тускло блестели сузившиеся глаза.

Я достал из портфеля протоколы — толстую стопку бумаг. Сухоруков просмотрел лежавший сверху протокол. Скрипнув креслом, встал, отнес документы в сейф, дважды повернул ключ. Все это без единого слова, молча. Но мне его молчание говорило больше, чем любые слова. Уж как-то так у нас сложилось, что молча мы всегда лучше понимали ДРУГ друга, чем когда пытались объясниться…

Виктор снял телефонную трубку:

— Говорит Сухоруков. Соедините меня с Долматовым… Здравствуй еще раз. Мне с тобой нужно срочно переговорить… По «горелому делу»… Совершенно новые обстоятельства… Да, срочно… Очень срочно… Ты угадал: почти пожар… Хороню, через десять минут… Договорились. — Он повесил трубку. — А все-таки ты мальчишка, Сашка… Совсем пацан… Тебя в детстве часто секли?

— Ни разу.

Виктор удивленно посмотрел на меня:

— Врешь!

— Честное слово, нет.

— Все равно врешь.

— Да нет же…

— Ну, нет так нет, — примирительно сказал он и, помолчав, добавил: — А меня в пацаньи годы частенько секли… Почитай что каждый день. И мать, и отец. Только у матери рука была бабья, легкая. У отца — потяжелей… Помнишь моего отца?

— Помню…

— Хороший мужик был. Разумный… Значит, говоришь, не секли? Ну, ну… — Он налил в стакан воду из графина, сделал два глотка, поставил стакан на стол: — А заседание партбюро, видно, будет в середине следующей недели…

Рано утром подполковнику Корнилову позвонил домой старший лейтенант Алабин из Василеостровского угрозыска.

— Что у тебя там, Вася, стряслось? — ворчливо спросил Корнилов. — Не дашь хорошему человеку кофе попить…

Алабин несколько лет проработал вместе с Игорем Васильевичем на Литейном, в Главном управлении внутренних дел, и Корнилов считал его своим учеником. Он сам и выдвинул Алабина в заместители начальника угрозыска района.

— Товарищ подполковник, вы извините, что беспокою. Но тут у нас такое дело…

— Давай выкладывай, — поторопил Корнилов. — Виниться потом будешь.

— К нам мальчишка пришел, к дежурному. Тот, который видел нападение на кассира, Костя Горюнов. Помните?

— Ты мне вопросов не задавай. Дело говори!

— Альбомчик принес Костя. С видами Ленинграда. — Голос у Алабина стал чуть-чуть торжественный: — И на одной фотографии, между прочим, грабитель собственной персоной!

— Как утверждает школьник Костя Горюнов? — уточнил Корнилов.

— Ну да. Как утверждает…

В голосе Алабина уже не чувствовалось ликующих ноток. Сдержанность подполковника, видать, охладила старшего лейтенанта.

— Интересно. Он у тебя, этот Костя?

— В райотделе. Я ведь тоже из дому звоню. Через десять минут буду там.

— И я подъеду. — Корнилов посмотрел на часы. Было пятнадцать минут девятого. — К девяти жди.

Он повесил трубку и подумал: «Раненько же прибежал мальчишка в милицию. А вдруг и правда не обознался? Только уж больно чудно — в альбоме нашел. Там ведь так заретушируют — маму не узнаешь».

Два дня тому назад в Тучковом переулке было совершено нападение на кассира института Нефтехиммаш Любу Нестерову, которая несла зарплату работникам филиала. Грабитель ударил Нестерову ножом, выхватил чемоданчик с деньгами и скрылся.

Свидетелями нападения оказались вахтер института старик пенсионер Симонов и ученик пятого класса Костя Горюнов, отпущенный в тот день с урока физкультуры. Ни тот, ни другой не запомнили приметы грабителя. Старик, как оказалось, плохо видел, а мальчик, наверное, очень растерялся. Он только твердил, что нападавший был огромного роста и с ножом. Единственное, что заметил вахтер, — преступник убежал во двор дома номер семнадцать. Двор этот был проходным.

Когда на место происшествия прибыла оперативная группа, Нестерова уже находилась в машине «скорой помощи». Ее вызвал мальчик, увидев, что кассир ранена. Старик вахтер с перепугу долго не мог набрать телефон милиции.

Служебная собака след преступника взять не смогла.

Следствие, конечно, заинтересовал вопрос, почему Нестерова шла с деньгами одна, без охраны. Оказалось, что в институте каждый раз ей давали в провожатые разных сотрудников, из тех, кто оказывался под рукой. Иногда люди отказывались или соглашались, а потом задерживались где-нибудь. Заходили по дороге в магазин, а то и просто пива выпить. Так произошло и на этот раз. Инженер Студенкин, согласившийся сопровождать кассира, задержался на Среднем проспекте у пивного ларька…