Анатолий Безуглов - По запутанному следу: Повести и рассказы о сотрудниках уголовного розыска

Так и с дзотом надо было: людей расставить, растолковать, кому что делать, чтоб каждый знал свой маневр, а не суетился бы попусту. Война не кино.

Я не отрицаю, что фронт — стихия риска. Но ведь риск есть почти в каждой серьезной профессии: возьмите, к примеру, монтажников-высотников, или сталеваров, или даже шоферов, не говоря уж про работу в нашем уголовном розыске. А ведь люди не этот риск считают самым главным, а что-то другое, какие-то профессиональные тонкости, особенности. Их-то каждый и старается понять, освоить, подняться до уровня мастера. А когда ты на передовой, ты тоже выполняешь работу, главное отличие которой — риск, но, повторяю — это тоже работа. И, как истинный профессионал, ты должен думать не о красивом пренебрежении опасностью, а об освоении тонкостями, своей профессии, стремиться стать мастером фронтовых дел. И все это не на занятиях, такой роскоши у нас не было, а прямо на передовой.

Однако скажу, что никакое дело, а фронтовое в особенности, в одиночку, втихомолку не освоишь. К этой мысли я тоже пришел через окопную академию.

Вот сидели как-то мы в окопе втроем. Немцы артподготовку затеяли. Все идет по плану, то есть так, как было вчера, позавчера. Сидим в укрытии, покуриваем, словами перебрасываемся. А что еще остается делать при артналете? Вдруг видим, вздыбилась рядом гора, потемнело кругом, и не успели мы охнуть, как сверху и сбоку обрушилась на нас земля. Навалилась на ноги, грудь, голову. И почувствовал я, будто под асфальтный каток подсунули меня. Лежу, засыпанный по глаза, оглохший, с одной мыслью — конец. Сколько времени прошло, не знаю. Очнулся, а надо мной весь в крови Женя Осташкин. Ранило его, а он меня откапывает. Подоспел наш санинструктор Коля Кондратенко. После войны, слышал я, председателем колхоза он где-то на Украине работал. Так он обнимает меня за плечи, сует фляжку и приговаривает:

— Держись, Витя, все нормально, все обошлось.

Сам контуженный, синий, в изодранной гимнастерке, руки дрожат, зуб на зуб не попадает и плечо в крови, но ничего этого не замечает — меня спасает.

Вместе мы быстро очухались — и за автоматы. Немцы шли в атаку. После того случая, может, контузия подействовала, а может, еще что, но в бою, если рядом хотя бы в пределах видимости или слышимости не было товарища, чувствовал себя неуютно. А уж если друг был рядом, то берег я его пуще отца родного, знал: с товарищем в бою и рана не рана, и контузия не контузия.

За два года войны довелось мне и в разведвзводе побывать, и в роте автоматчиков. Должности занимал небольшие — командир отделения, а в конце войны — помкомвзвода. Но, скажите мне, у какого командира солдат больше всего на глазах? У отделенного. Он и в бою с ними, и на отдыхе, и спит рядом, и даже письма из дома читают вместе. Одним словом, командир отделения на фронте и друг, и брат, и отец родной.

Как новичков воспитывали? Думаете, в атаке? Конечно, и в атаке, но перво-наперво в тылу, где все тихо и спокойно. Всего не перескажешь. Но вот заведено у нас было, к примеру, не ходить с котелками каждому на кухню. Устанавливали очередность. Вручали дежурному ведро. И тот шел за обедом. Потом разливали по котелкам и как одна семья обедали. Замечал я, общий стол — это всегда общая беседа, общее настроение, общая шутка. Знаете, как сближает. А потом, говорят, если хочешь узнать человека, посмотри, как он ест. Но вот махорочку каждый имел свою. Тут тоже свои правила были, и главное — не моги, если имеешь курево, отказывать товарищу. Одним словом, в тылу еще, если у кого жмотство обнаруживали, вытравляли. На передовой было бы поздно. Там о другом думать надо. Мы многое могли тогда простить друг другу, но только не жадность, хитрость по отношению к товарищу, расчетливость, зависть и ложь. Эх, расскажу я уж тогда и про Витю Гончарова. Не раз ходили мы с ним в разведку, не раз брали с ним «языков» и попадали в такие переделки, мать моя родная! Но, как говорится, выходили сухими из воды. А вот после войны рассорились. И из-за чего бы, вы думали?

Первые мирные дни и самое первое увольнение в город. Гимнастерка у меня была старенькая, застиранная. А у Витьки новая. Но ему в наряд дневальным, а мне в увольнение.

— Вить, — говорю, — дай мне гимнастерку в увольнение, тебе все равно в какой дневалить.

А он:

— Не дам.

— Как — не дам?

— Не дам, и все.

— Вить, брось ты, ну как мне в городе появиться в такой старой, ведь фронтовик я.

— Не дам, — отрезал он.

На этом дружба наша кончилась. Сейчас понимаю, что в те времена я, наверное, еще по инерции продолжал мыслить категориями передовой — не прощать мелочные слабости. Виктор живет где-то в Москве, и надо бы его отыскать, встретиться. Ну, что гимнастерка…

В шесть утра позвонили: в переулке возле промтоварного магазина обнаружен труп женщины. Капитан Иванов выехал на место происшествия. Даже беглый осмотр позволил сделать вывод — произошло убийство. Но почему труп оказался в переулке? Капитан после тщательного осмотра определил, что убийство совершено чем-то тяжелым и острым вроде топора. Нанесено несколько ударов. Труп был завернут в серое суконное одеяло. Значит, убита женщина была не здесь, не в переулке. А где?

Как сюда попал труп, кто и откуда его принес?

В памяти всплыло прошлогоднее… Недалеко от города, в лесочке, тоже был найден труп женщины. Опознать его так и не удалось. Труп обнаружили спустя много времени после убийства. Именно это обстоятельство очень затруднило поиск преступника. Но убийство там тоже было совершено чем-то вроде топора.

За годы работы в уголовном розыске Виктор Сергеевич научился хорошо разбираться в почерках преступников. Вот почему, увидев труп в переулке, он сразу подумал о прошлогоднем случае, находя между ними что-то общее.

Один из оперативных работников опознал убитую;

— Это же Машка-спекулянтка.

Два дня капитан Иванов не мог даже на минутку забежать домой, боялся упустить время, спешил напасть на след убийцы. Многое успел он за эти два дня.

Ему удалось встретиться почти со всеми собутыльниками Машки-спекулянтки, с теми, кто хоть когда-то имел с ней дело. Из многочасовых бесед выяснил, что в начале прошлого года Мария, некий Леонид Ковалев да еще какая-то женщина шумно кутили с неделю в ресторане на вокзале. К ним потом присоединился еще какой-то парень, говорят, он работает в железнодорожном депо.

Виктор Сергеевич отыскал этого парня. Тот показал, что они действительно несколько дней пили в ресторане и там Ковалев познакомил его с какой-то женщиной. Но она не здешняя, кажется, из Молдавии. Куда она делась? Наверное, уехала домой.

Срочно запросили Молдавию. Оттуда ответили, что жительница Кишинева такая-то разыскивается органами милиции с прошлого года. Есть сведения, что она выехала в один из городов Российской Федерации. Нигде не работает. Была судима за спекуляцию. Сообщались приметы…