Александр Горохов - Приговоренный к власти

…Он проснулся от нахрапистого и бесцеремонного стука. Судя по грохоту, в двери его квартиры лупили ногами. А уж потом принялись колотить кулаками — требовательно и нетерпеливо.

Лешка поднялся с дивана, не испытывая никакого испуга. В одних плавках он шагнул в прихожую, мельком взглянул на висевшую у косяка тяжелую милицейскую дубинку, отомкнул замок и резко распахнул двери.

На лестничной площадке стояли двое. Соседи по дому — грузчик Авдюшко и пенсионер Ильин. Закадычные друзья, страстные любители горячительных напитков, и оба держали Лешку за кредитный банк, в который можно было не возвращать занятых сумм. Авдюшко пьяно покачивался, по лицу его бродила светлая и наглая улыбка. Ильин был строг и крепко держался руками за перила лестницы.

— Крышка тебе, Лешка, буржуй недорезанный! — выкрикнул Авдюшко, брызгая слюной сквозь выщербленные зубы. — Кончилась твоя пятиминутка фраера! Давай на бутылку, а то щ-щась кликнем красноармейца, чтоб тебя за амбар отвели и — в расход пустили!

— Пошел вон, — сонно и беззлобно сказал Лешка.

— Ты так не разговаривай! — заерепенился Авдюшко. — Нынче власть опять переменилась!

— Да! — глухо и сурово подтвердил Ильин. — Да здравствует диктатура пролетариата!

— Опять пролетарии всех стран соединяйтесь? — миролюбиво спросил Лешка.

— Да! — в остекленевших глазах тощего Ильина замерцал мрачный огонь. — Железный кулак пролетариата гордо взметнется под высь и как стальной молот обрушится на гнилые головы буржуев-поработителей!

— Где это вы с утра надрались, друганы? — Лешка уже вспомнил, что на кухне у него стоит бутылка дешевого портвейна, припасенная для подобного рода утренних ситуаций.

— В Израиле у тебя друганы! — оскорбился Авдюшко. — А мы, как прежде, — гегемон! А всем частникам и фермерам будет революционный трибунал! Понял?

— Ни хрена не понял, — сокрушенно сознался Лешка. В душе он любил этих пьяных дураков — и трезвых, и набравшихся.

Ильин оттолкнулся от перил и высокомерно выпрямился.

— Непреходящие ценности коммунизма опять превыше ваших общечеловеческих! А ты в своей видеотеке развращаешь похабными фильмами светлые души рабочих! Смерть тебе! Карающий меч ЧК вздыбится под высь…

— Что пили, засранцы? — улыбнулся Лешка. — Мочу бешеного чекиста?

— Очистительная волна красного террора сметет лабазников Ковригиных и всех холуев капитала! — пообещал Ильин.

— Не дай Бог, — поежился Лешка. — Короче, мужики, в чем потребность?

— Желаешь откупиться, классовый враг? — спесиво спросил Ильин.

Лешка вздохнул. Он хорошо знал прошлое Ильина. Из хорошего слесаря-инструментальщика он выбился в освобожденные парторги механического цеха завода «Салют». И длительные упражнения в партийных дискуссиях приучили его, даже попрошайничая, использовать теорию непрерывной классовой борьбы.

Авдюшко сегодня оказался проще и круче.

— Не жидись, Лешка! Давай башлей на коньяк, а во двор покамест выходить опасайся, чтоб чего с тобой не случилось! Гони пару червонцев!

Лешка наконец сообразил, что оба ухаря пришли не просить, а нагло требовать отступные — неизвестно за что.

— Хорошо, — согласился он, не гладя снял с гвоздя милицейскую дубинку и с небрежной легкостью хлопнул Авдюшко кончиком этой палицы по макушке. Грузчик плюхнулся на задницу, и в глазах его отразилось младенческое изумление.

Ильин зажмурился, чтобы стоически принять страдания за свои убеждения.

— С вами по-доброму, пьяная рвань, — улыбнулся Лешка. — А вы готовы в рюмку человеку наблевать. Вечером вернуть все, что у меня занимали. Искалечу.

Лешка захлопнул дверь. Эпизод был обычный. К вечеру друганы прочухаются, придут каяться — портвейн из «подарочного фонда» обречен на уничтожение. Хорошо же начинается неделя. Лешка опрокинулся на диван, но зазвонил телефон.

— Ну? — пробурчал Лешка в трубку.

— Ты еще спишь? — в голосе Алика Латынина звучал испуг.

— Сплю.

— Очнись! Мятеж в стране! Военный путч! Конец демократии, конец свободе! Я из окна вижу, как по Минскому шоссе танки идут!

— Какие? — заинтересовался Лешка. — Т-80?

— Да не все равно, какие? — взвыл Алик. — Любой на тебя наедет и кишки выдавит! Сегодня апокалиптический день! Девятнадцатое августа девяносто первого года! Понедельник! Кровавые коммунисты возвращаются!

— Они, сволочье, и так никуда не уходили, — буркнул Лешка.

— К социализму своему дристучему нас вернут! — застонал Алик.

— Ладно. Но почему ты видеотеку не открыл? Сегодня же твоя смена с утра?

— Не будет больше нашей видеотеки! Включи телевизор, посмотри на эти свиные рыла! ГКЧП! Президента уже арестовали в Крыму и казнили!

— В моем ящике звук пропал на той неделе. А изображение…

— Так на улицу вылезай! Народ уже баррикады строит! Даже мой прадедушка Саша заволновался. Это же катастрофа, Лешка!

— Может быть, — ответил он, зная, что его надежнейший друг Алик Латынин фантазер и паникер. А его прадедушка Саша (купеческого происхождения) в свои девяносто три года оценить ситуацию правильно вряд ли мог. Лешка разозлился.

— Алик! Раздорский вчера работал! Полезай на баррикады! Видеотеку утром сам открою. Но уж ночью «порнуху» крутить ты будешь!

— Лешка-а! — Алик едва не плакал. — Не будет больше ни дневных сеансов, ни подпольных ночных! Все честные люди выходят на улицу! Чтобы остановить танки!

— Ты живой танк видел, идиот?! — взорвался Лешка. — Ладно. Я и ночные сеансы прокручу. Сражайся. Трубу не забудь, бравой музыкой будешь воодушевлять народ.

— Леша! Ведь ты там больше меня нужен! Ты…

Лешка положил трубку, но через секунду призадумался. Включил телевизор. Звука в «ящике» действительно не было с месяц, зато изображение уже несколько лет было таким, будто внутри аппарата бушевали метели и океанский тайфун.

Как и ожидалось, немой телевизор поначалу продемонстрировал ураган у берегов Курильских или Оркнейских островов, а потом проявилось мутное изображение группы мужчин, сидевших за длинным столом. Лица достаточно знакомые, примелькавшиеся на экране и страницах газет. Все как на подбор — крайне неприятные, кондовые. Когда «картинку» укрупнили, то оказалось, что у одного из них мелко и жалко трясутся пальцы — то ли от неудержимого страха, то ли вчера вечером «принял на грудь лишку». Через минуту на экране появились балерины, с классическим изяществом танцующие на фоне декораций. «Лебединое озеро» — догадался Лешка — этим произведением услаждались все вожди со времен товарища Сталина.

Значит, действительно случилось что-то серьезное и над видеотекой «Веселый экран» нависла нешуточная угроза. А худо или бедно, но небольшой зал в подвале кормил Лешку, Алика Латынина и Вово Раздорского уже почти год.