Владимир Рыжков - Запах легких денег

- Вы арестованы за задержание сопротивления при оказании... - говорил он, глядя куда в одну точку и качая головой, - ...то есть при сопротивлении задержанию... нет, за оказание помощи при задержании... нет, за сопротивление оказанию...

Так он бормотал ещё долго и без остановки, но мужички уже его не слушали, они повернулись и пошли прочь. Только Жорик хотел двинуть ему кулаком посильнее, но и он понял всю бессмысленность такого действия. Все равно ничего уже вернуть нельзя!

Глава 17

"Все пути ведут в Карячин"

Все приходит на круги своя. То есть что бы ни происходило в жизни, все идет по кругу и рано или поздно возвратиться туда, откуда пришло. Как бы ни стремился человек взлететь вверх по социальной лестнице, все равно он рано или поздно скатиться вниз, да ещё при этом нашибет себе шишек. Какого бы ни хотел человек богатства и не копил бы его годами, а в один прекрасный - для окружающих, конечно, не для него - момент, останутся от его богатства одни драные штаны или хуже того, один узкий и тесный деревянный ящик. Как бы ни хотел он уехать подальше от того места, где появился на свет и где ему не сладко, а все равно вернется туда, откуда вышел. Таковы неумолимые законы природы и не нам их менять.

Поезд шел в Карячин, то есть туда, откуда все и приехали. Он выехал из Москвы в шесть тридцать вечера и должен был прибыть в пункт назначения завтра в девятнадцать ноль-ноль. Пункт назначения, правда, был другой, в Карячине поезд останавливался на две минуты и выбрасывал на перрон приезжих карячинцев и тех, кто хотел посетить этот славный город. Путь был неблизкий, поэтому он особенно не спешил, двигался не очень скоро, надеясь наверстать упущенное время под конец пути.

В одном из купе этого поезда ехали четыре неудачника, три рэкетира и один гробовщик, оставшиеся без денег, машины, своего дела и смысла существования. Они сидели каждый в своем углу и обдумывали собственное будущее. Ничего радужного в этом будущем не светило. Ничего обнадеживающего в нем не намечалось. Трудно даже было отыскать в нем что-то хорошее. Деньги уплыли из рук навсегда, сгорели в огне, и теперь никто и ничто не сможет вернуть их назад. Карячинский авторитет Лева Меченый наверняка взгреет всех троих из них за провал операции, не станет поручать никакого другого дела и, скорее всего, выгонит в шею. Никакого доверия к ним у него больше не будет. А без его крыши они не смогут работать даже нищими. Ну, а четвертому вообще грозит разборка по полной программе - ни Лева Меченый не даст ему жизни, ни финансовые органы, которые выдали ему кредит. Так зачем, спрашивается, он едет в Карячин? А ни зачем! Больше ему ехать просто некуда! Что делать в столице без копейки денег? Пополнять армию бомжей? Киселевичу это было, как говориться в определенных кругах, западло.

Наконец, почувствовав легкий голод, вся компания решила отправиться в ресторан, чтобы перекусить. У них оставались ещё какие-то деньги после того, как они купили три билета на поезд. Причем, Киселевич ехал без билета. Его провели в поезд обманным путем, отвлекая в нужный момент проводника. Наскребли по сусекам, карманам и подкладкам. Что-то осталось от денег хозяина "волги", да Боря отыскал в своих карманах сотни три рублей. Макс тоже порылся в карманах, вытащил ещё несколько бумажек и, сложив все деньги в кучу, тщательно пересчитал.

- Что ж, вполне хватит на легкий ужин! - оптимистично заключил он, засовывая деньги в свой карман. Так они сохранней.

Макс, Жорик и Боря живенько поднялись со своих мест и собрались было покинуть купе, но Киселевич все ещё продолжал сидеть и грустно смотреть в окно. Его думы были черными, как уголь, с которым они как-то имели дело.

- Ты идешь, Кисель? - спросил Макс. - Или тебе принести сухим пайком?

Гробовщик оторвался от созерцания мелькающих за окном пейзажей, повернул голову и тоскливо посмотрел на него. В его глазах читалась смертельная усталость. Казалось, что он уже готовиться лечь в одно из деревянных изделий собственного производства, чтобы навсегда успокоиться в этой жизни.

- У меня нет аппетита, - пробормотал он. - И денег.

Макс хлопнул себя по карману.

- Пошли! Угощаю. У нас осталось ещё немного на карманные расходы.

- Из этих, ворованных? - зачем-то уточнил Киселевич.

- Конечно! Из каких же еще!

- Тогда не пойду! - твердо сказал директор. - Не доверяю я этим деньгам. От них одни неприятности. Как свяжешься с ними, так все только хуже делается и все время по шее получаешь! Заразные они, эти деньги!

- Какие ещё могут быть неприятности? - проворчал Жорик. - Все неприятности уже позади.

Три неудавшихся мошенника остановились в дверях. Поведение директора настораживало. Кто его знает, этого гробовщика. Может, действительно на своей работе он стал философом, а может, сумасшедшим, но, скорее всего, сумасшедшим философом. Такие, как известно из всемирной истории, очень часто встречаются среди пророков. Напророчит им какую-нибудь гадость, так они потом костей не соберут. Все трое недоуменно переглянулись друг с другом, решив, что тот шутит. Но Киселевич вполне серьезно смотрел на них и даже не пытался улыбаться.

- Потом узнаете, какие... - веско сказал он и отвернулся.

- Да хватить ныть, Кисель! - ругнулся Макс и откатил дверь купе. Тоже мне, пророк нашелся! Всех пророков извели в семнадцатом году. Теперь одни болтуны появляются.

- Я знал, что эти деньги принесут мне одни проблемы, - проворчал директор. - И в результате пропадут. Знал! Чувствовал! Просто был в этом уверен!

- Так зачем брал?

- А-а, - Киселевич махнул рукой, снова уставившись в окно.

- Нам тоже не сладко, Кисель! - возмутился Макс. - Шеф нас по головке не погладит. Скажет, снова дело провалили. Опять не справились. И ведь все из-за тебя!

Киселевич повернул голову, посмотрел с вызовом на каждого по очереди и сморщил лицо. Он за собой никакой вины не чувствовал, решив свалить всю вину за свои несчастья на проклятые деньги. Это от них все несчастья, это они портят жизнь и подставляют подножки. А его вины тут нет.

- Почему это из-за меня?

Макс подскочил к нему, наклонился и прошипел в сморщенное лицо:

- Да если бы ты, собака, сразу нам деньги отдал, ничего бы этого не произошло! Ничего! Нам бы даже не пришлось в Москву ехать! И у тебя ещё приличная сумма осталась бы! Понял!?

Киселевич отодвинулся от него и забился в угол. Он, конечно, понимал, что не спрячь он тогда баксы, все повернулось бы по-другому. Ну, отдал бы чуть больше половины суммы, так на оставшиеся раскрутил бы новое дело и купался бы сейчас в роскоши.

- Не мог я их отдать! Понимаете, не мог! Что-то меня сдерживало, останавливало! Я не мог руки поднять, чтобы выложить вам триста тысяч на стол. Это просто какое-то наваждение! Голова понимала, что надо отдать, а руки сами прятали деньги куда подальше.