А. Панов - Три суда, или убийство во время бала
- Название:Три суда, или убийство во время бала
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Творческо-производственкый центр «Олеся»
- Год:1991
- Город:Житомир
- ISBN:5-7592-0023-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
А. Панов - Три суда, или убийство во время бала краткое содержание
Три суда, или убийство во время бала - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Она сжимала мою руку…
— Мне страшно одной, — продолжала она шепотом. — Я не уйду от вас… Луна заходит… Сейчас будет темно…
Надо было все присутствие духа, чтобы выдержать эту сцену. Я говорил ей, чтобы она уходила, что просьбы ее напрасны; я старался высвободить свою руку из ее руки. Она вдруг ее бросила и, точно пристыженная, опустила голову и закрыла лицо руками. Пряди волос нависли на ее лоб, грудь тяжело дышала. Я услышал тихие рыдания, и затем она порывисто бросилась на пол, обхватила мои ноги и сквозь рыдания стала молить меня. Я молчал. Что было мне сказать ей? Я пробовал ее утешить…
— Какой вы безжалостный, бессердечный! — проговорила она более твердым голосом. — Неужели ничем нельзя вас тронуть? Она взглянула на меня и тихо сказала: — Ничем, ничем. — Потом медленно поднялась и глубоко вздохнула.
— Успокойтесь, Анна Дмитриевна.
— Успокойтесь! Какие глупые слова вы говорите! Вы заучили их. Успокойтесь!? Не смерть, а тысячи смертей ожидают меня, а вы говорите — успокойтесь!… Разве это возможно?..
Я вывел ее в приемную и подвел к лестнице, около которой спал городовой.
— Так-то ты сторожишь арестованных? — сказал я, расталкивая его.
Боброва с укором посмотрела на меня, проговорила что-то злобное и быстро поднялась наверх в свою комнату. На этот раз городовой сел, прислонившись спиной к двери, так что никто не мог выйти, не разбудив его.
II
ДОПРОС ИЧАЛОВА
Был шестой час утра. Уже кое-где слышались голоса прохожих на улице. Я не ложился спать в ожидании скорого прибытия Ичалова.
Ровно в семь часов привели арестанта, которого я принял в своем кабинете.
— Прошу вас рассказать мне, как было дело. Говорите, ничего не упуская и не скрывая ни малейшей подробности. Боброва во всем созналась.
— Если так, то я не имею никакой причины скрывать истину. Действительно, она зарезала Елену Владимировну Русланову; я был этому только свидетель.
— Вы ей подали бритву.
— Нет, неправда: бритва была в кармане у нее самой.
— Откуда же можете вы это знать?
— Я видел с лестницы. Ослепленный любовью, я не мог донести об этом и сам помог ей укрыться от подозрения, унеся с собой диадему и бритву.
— Она сама вам их передала?
— Нет, она их выкинула за окно; я их поднял и унес.
— Потрудитесь рассказать последовательно все происшествие. Каким образом очутились вы на лестнице, и зачем нужно было вам на ней быть?
— Я должен сознаться, что до безумия любил Анну Дмитриевну и вовсе не понимал того, что делаю. Когда я узнал, что она была объявлена невестой Петровского, я был в отчаянии, и потом, когда она объявила, что отказала своему жениху, моему восторгу не было границ. Через несколько дней Петровский стал женихом Руслановой. Я вполне успокоился, получив надежду обратить к себе холодное и недоступное сердце Бобровой. Она, со своей стороны, стала внимательнее к моему ухаживанию и даже обнадеживала меня. Я был на седьмом небе, бросил все свои занятия и думал только о ней.
— Вы полагали, что она сама отказала Петровскому, а не он изменил данному ей слову?
— Так рассказывали другие. Но мне она сама сказала, что брак между ними не состоялся вследствие ее отказа.
— Продолжайте.
— Под влиянием чувства, овладевшего мной, я все видел в ином свете. Вернее будет, если я скажу, что я глядел ее глазами, мыслил ее умом, чувствовал ее сердцем. Я сам себе не принадлежал. Я был ее рабом. Она это поняла ранее, нежели я сам это заметил. Месяца за два до убийства стали ходить по городу слухи, что Русланова объявлена невестой Петровского. Я объяснил себе такой быстрый переход от одной невесты к другой действием оскорбленного самолюбия Петровского. «Ему отказала Боброва, — думал я, — и он хочет показать свое к ней пренебрежение». Это еще более обнадеживало меня стать со временем мужем Бобровой. Записку от Русланова с приглашением на бал на 20-е октября по случаю помолвки его дочери я получил за три дня до бала. Я провел эти дни почти безвыходно в доме одних знакомых, где постоянно была Боброва. Она говорила, что на балу не будет. Ее уговаривали туда ехать, уверяя, что тот бал, где ее не будет, вовсе не бал и что гости все разъедутся. Часу в 12-м утра 20-го октября я ее встретил на бульваре. Она гуляла с двумя своими подругами, и я присоединился к ним. Скоро наша компания увеличилась за счет еще трех молодых людей. Мы долго ходили взад и вперед. Когда я шел рядом с Бобровой, она поторопила меня идти скорее вперед, и мы прибавили шагу. Когда другие от нас отстали, она мне сказала: «Знаете ли вы, что я вас особенно ждала сегодня; я решила, что мне надобно ехать на бал, но это совершенно будет зависеть от вас».
— Я готов исполнить все, что вы мне прикажете.
— Дайте же слово, — ответила Боброва, — что вы непременно исполните то, о чем я вас попрошу.
Не колеблясь ни минуты, я дал ей слово.
— Хорошо, — сказала Анна Дмитриевна, — я буду на балу, но только знайте, что поручение, которое я хочу вам дать, очень опасное. Достанет ли у вас мужества?
— Для вас, — сказал я, — в огонь, и в воду, и в Сибирь, и на каторгу.
— Помните же ваше слово и сохраните в тайне то, что от меня услышите. Вы единственный человек в мире, с которым я буду откровенна. Около двенадцати часов вечера вы должны быть в саду Руслановых и передать мне в окошко письмо, которое от меня получите; вы знаете, окно против кабинета, освещаемого стеклянной крышей.
— Да как же достать мне до этого окна? Оно на втором этаже.
— Подле этого окна стоит пожарная лестница.
— Да, знаю; все, что вы приказываете, будет исполнено, но к чему эта таинственность, что вы хотите сделать?
— Это мой секрет, вам не нужно знать об этом.
— Как же я узнаю, когда вы будете у окна?
— Если окна не раскроют для освежения воздуха, как это обыкновенно у них делается, я сама открою его и кашляну.
Я обещал исполнить все, как она желала.
— Так вот вам письмо; можете, пожалуй, его прочесть. Вы увидите, что это просто шутка, — сказала она.
Я нагнулся, чтобы взять письмо, которое она держала так, чтобы его не мог заметить кто-нибудь посторонний. Она коснулась рукой моих губ и шепнула: «Не выдавайте меня — и я ваша». Я поцеловал ее прелестную руку и, взволнованный, восхищенный, вне себя, ушел домой, оставив ее с ее компанией.
— И вам не показалось странным такое поручение?
— Теперь я рассуждал бы иначе, в ту минуту все это мне казалось очень естественным.
— Не узнаете ли вы этого письма? — спросил я, показывая ему письмо, находившееся при деле.
— Да, это то самое письмо.
— Прошу вас продолжать показание.
— Придя домой, — продолжал Ичалов, — я стал обдумывать, как бы проникнуть в сад никем не замеченным; расположение дома и сада я знал отлично. Мне показалось лучше пройти незаметно по черной лестнице на чердак, оттуда выйти на крышу и на лестницу. Около одиннадцати часов вечера я вышел из дому в том платье, которое находится у вас при деле. Ночь была темная, никто не мог заметить меня, притом погода была дурная и на улице почти никого не было. Подойдя к саду Русланова, я увидел, что лестница на своем месте. Подвальные окна в доме были освещены, там была кухня, и множество слуг суетилось вокруг повара. Я боялся, чтобы кто-нибудь из них меня не заметил и, притаившись за углом, ждал, когда кто-нибудь отворит дверь с черного выхода. Мне пришлось простоять тут довольно долго. Я взглянул на часы и увидел, что того и гляди пройдет срок, назначенный мне Анной Дмитриевной. Недолго думая, я решился влезть на крышу без помощи лестницы. Осматривая, как бы попасть на нее, я ощупал железную водосточную трубу и, очертя голову, рискуя сломать себе шею, полез по ней и скоро стал на скользкую железную крышу, а по ней добрался и до слухового окна, к которому была приставлена лестница. Я знал, что несколькими аршинами ниже есть окно, через которое я должен передать письмо, и дожидался условленного кашля. Не прошло и пяти минут, как я услыхал, как окно подо мной растворяется. Раздались звуки музыки. В это мгновение послышалось мне, что кто-то довольно внятно кашлянул. В один миг я спустился по лестнице к окну. Вижу — в коридоре стоит Анна Дмитриевна. «Давайте», — сказала она, протягивая мне руку. Я передал письмо. «Все?» — спросил я, намереваясь спускаться. «Подождите только, чтобы вас не заметили!» Она в это время стояла у окна. За спиной ее было другое окно, открытое во внутренний освещенный кабинет. Я было поднялся несколькими ступенями кверху: мне почудилось, что кто-то вышел в коридор и толкнул оконную раму. Я подумал, что это Боброва, которая зовет меня. Я спустился ниже окна, однако настолько, чтобы быть в состоянии видеть, что происходит внутри дома. Взглянув в окно, я чуть было не упал от испуга. Кто-то сидел в кабинете, спиной к окну. Но тут между окном, у которого я находился, и окном, у которого сидела дама, которую я по голове и по плечам узнать не мог, появилась Анна Дмитриевна. Мне показалось, что она подвигалась осторожно. Обернувшись лицом к сидевшей даме, она вынула что-то из своего кармана. «Неужели она тут же сама передаст письмо?» — подумал я. Но скоро я заметил, что в руках было что-то другое. Когда она протянула руку за окно к сидевшей к ней спиной женщине, я разглядел, что в руках ее бритва. Холодный пот, выступивший у меня на лице, и ужас, овладевший мною, приковали меня к месту и помешали исполнить мое первое побуждение — вскочить в окно и вырвать бритву из ее рук. Прошло еще одно мгновение, и я услыхал отчаянный женский крик. В то же время Боброва быстро повернулась ко мне и, бросивши за окно то, что было у нее в руках, скрылась. Раздались шаги и голоса со всех сторон. Не время было мешкать. Я опрометью начал спускаться. Ноги мои потеряли свою упругость, руки — свою силу. Опасаясь, чтобы меня не увидели, я перевернулся на другую сторону лестницы и стал спускаться на руках через пять—шесть ступеней. Что-то затрещало в моем платье, и я с лестницей вместе полетел на землю. Лестница задела за железные подоконники, отчего раздался страшный шум, который, вероятно, все слышали. Как ни расшибся я, однако, у меня хватило присутствия духа поднять с земли брошенные Бобровой вещи. Второпях я схватил бритву за лезвие, не заметив, что она раскрыта, и сильно поранил свою правую ладонь. Я добежал до забора, перелез через него и очутился на Ясной площади. К счастью, на ней никого не было. Я прибежал домой и, не раздеваясь, лег спать…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: