Сергей Возный - Последний шанс палача

До конца рабочего дня оставалось совсем немного.

На исходе вторых суток время в пещере остановилось. Исчезло вовсе по причине полной своей ненужности. Темнота, сырость и холод — эти три вещи составляли сейчас доступную вселенную.

— А ведь здесь мы и умрем, — сказала Дина на одном из привалов. Спокойно сказала, без эмоций, с жутковатой готовностью. — Будем бродить в темноте, ослепнем… или не успеем. Воду можно лизать со стен, долго протянем…

— Нравится мне твой оптимизм! — хохотнул Глеб. — Может, за любовь поговорим?!

Говорить было лень. И двигаться. И думать тоже. Сырая темнота вытягивала силы, как холодное море — пловец барахтается, засыпает и счастливым уходит на дно. К бениной маме такое счастье! Двигаться, говорить, шуметь!!! Алкоголь тут, кстати, лишний — теплоотдачу повышает. Оставим его на крайний случай.

— За любовь? Какая любовь в склепе?!

— Нормальная! Неандертальцы вон миллион лет в пещерах любовью занимались под красивым названием «промискуитет». Запомнила умное слово?! Ну пошли тогда, не фиг рассиживаться!

Шли они давно. Только и делали, что шли — не считая коротких привалов на ледяном полу. Сперва решили действовать по науке — из всех дыр только правую выбирать и вправо поворачивать. Не помогло. Нюхали воздух, слушали тишину, пытались напрячь интуицию. Раз почти свалились в подземное озерцо. Снова шли — уже чтобы согреться, почти без конечной цели. Сало из НЗ было разделено на крохотные четвертинки, водку Глеб берег, а чеснок, напротив, пустил в расход быстро. Для профилактики. Только пневмонии сейчас не хватало!

Вечером вторых суток (или утром третьих?) заночевали в каком-то закутке, прижавшись друг к другу. Пробовали уснуть, но промозглая сырость быстро разбудила. Пара глотков из фляжки вернула иллюзию тепла. Дина, как всякая женщина, говорить начала первой, и остановить этот поток Глеб не пытался — пусть выговорится, пока крыша не съехала. Про жизнь, про свет, про тепло. Про Новосибирск, где люди платят немало (идиоты!!!) за экскурсию в Златогорье. Про себя саму — мелкую начальницу в филиале иноземной компании. Квартира в кредит, семьи нет вовсе. Главная мечта — умереть красивой.

— А ты почему о себе не рассказываешь? Так нечестно! Почему ты молчишь?

— Думаю.

О себе говорить не хотелось. Сплошное отрицание: недоучившийся студент, невыслужившийся наемник, неудачливый бизнесмен. Отшельника и то из него не получается — сплошная, блин, недоделка! С другой стороны, у друга Бориса, напротив, все перло по жизни, даже с Наташкой — и где теперь Боря?! А Натаха где?! Ладно, забудем!

— Про дауншифтинг слыхала что-нибудь?

— Краем уха. Модное бегство от реальности?

— Почему бегство? — возразил Глеб для проформы, как привык уже в долгих, «сам с собой» беседах. Машешь, бывало, колуном, таскаешь воду или чинишь надворные постройки — и дискутируешь, до посинения! Пытаешься оправдаться перед собой, любимым, вогнать мозг в состояние перманентного счастья! — Почему бегство? Так, подвижка легкая в пользу простоты. Кто-то курит «траву» на Гоа, другим хватает местных пейзажей. Чистый воздух и минимум м…я.

— А ты, конечно, был крутым московским топ-менеджером, устал от красивой жизни и решил «съехать»? Сразу на дно, чтоб не мучиться?

— Угадала. Почти, — сказал Глеб, решив, что стервозность все же не лечится. — И московским был, и менеджером, и «топ». Топал по Москве. За людьми. Супруги неверные и все такое.

— Сыщик, что ли?

— Точно. Сыщик и охранник. Потом свое агентство открыли — сопровождение и антирейдерство. Нормально поднялись.

— А потом, конечно, КРИЗИС?

— Он самый. — Боль шевельнулась в черепе застарелым похмельем, аж зубы сжались. Кирилл, Киря, Кирюша… сука ты эдакая! — Кризис-шмизис… кончилось все, короче. Тебе детали нужны?

— Нет. Отдохни немножко, забудь обо всем.

Ее ладонь оказалась теплой и чуть колючей, будто электричество. Мелкие разрядики, унимающие боль и тревогу. Словно руки матери… или женщины, о которой всегда мечтал. Очень далекой отсюда женщины…

…Год 1988-й, весна, вечер. Окраина Москвы. Жидковатый вкус пива из канистры, ядовитый дымок «Астры», переполненный зал ДК. Крутится зеркальный шар под потолком, цветомузыка мигает в такт Андерсу с Боленом [4] Андерс Томас, Болен Дитер — участники группы Modern Talking, популярной в середине — конце 1980-х гг. , народу не протолкнуться. Девчонки сплошь клевые: кожаные мини, чулки в сетку, прически «взрыв на макаронной фабрике». Пацаны в спортивных костюмах танцевать не спешат — толпятся у стенок, только взгляды по сторонам бросают. Может, «склеят» кого, а возможно, и с чужими зацепятся, толпа на толпу. Скучно по-любому не будет — на то она и дискотека!

— Глеб, зазырь, какой чувак!

Человек, стоящий у входа, внимания заслуживает, чего уж там! Будто из импортного видеофильма выскочил, угодив ненароком в окраинный Дворец культуры! Высок, строен, плечист, волосы длинные, рожа благородная насквозь… принц хренов, короче! Мужики на такую публику реагируют вполне предсказуемо — кулаки, видать, у многих зачесались. Пяти минут не прошло — повели патлатого на улицу двое, очень проблемного вида — стрижены наголо, в жилетках из телогреек с трафаретным «орлом-монтаной» на спине.

— Ты куда, Глеб? Решил вписаться за этого? Ну на кой?!

— На той! Замесят дурака, потом менты понаедут, разбор начнется.

За углом все предсказуемо — трое на одного.

— Эй, братва, че за проблемы?!

— Проблемы у тебя будут! Вали, козел, пока не огреб!

Быстрая свалка, свист нунчаков, вкус крови во рту. Свои пацаны уже вывалили толпой, а от двух пришлых остался только топот бегства.

— Ну че, живой? Нафуя тебя в пролетарский район занесло в таком прикиде?!

— От скуки. А вообще позволь для начала тебе благодарность выразить. Я Борис.

— Глеб. Во, блин, клево, как этих… святых, да?! Борис и Глеб! Каждый день трындят про это… тысячелетие крещения Руси, а тут вот оно! Покурим?

— Давай.

Пачка «Родопи» против дефицитнейших «Мальборо», разговор ни о чем и обо всем сразу.

— Ты, вижу, совсем недавно кирзачи снял, — проявил Борис чудеса проницательности. — До сих пор гудишь без тормозов?

— И гужу! За тормоза мои не волнуйся, там все смазано! Учусь, между прочим, на рабфаке, поступать думаю!

— И куда, если не секрет?

— На журналистику. А че, работа клевая, страну поглядеть можно. Согласен?

— Бесспорно. Слушай, дружище, у меня к тебе предложение, как к будущему студенту. У нас на днях намечается маленький сейшн, только для своих, но тем не менее. Ты сегодня сделал жест доброй воли, как сейчас модно говорить, показал мне изнанку московских окраин, а я, в ответ, хочу предложить тебе экскурсию в центр…