Анна и Сергей Литвиновы - Незримая связь

– Тань… – Девочка – видно было, что из последних сил, – приподнялась на кровати. – Ты можешь пойти руки помыть?

– Зачем? – растерялась Садовникова.

– Они не разрешают, конечно, но хочу за тебя подержаться. Через окошечко. Можно?

– Господи, ну конечно! – Таня кинулась к раковине. Намылила руки, невпопад пробормотала:

– Юль… а я тебе куклу купила.

Но девочка на игрушку едва взглянула. Рывком села, вцепилась в спинку больничной койки. Произнесла твердо:

– Я встану! Я дойду!

И тихонько, по шажочку, добралась – до оконца, что связывало ее палату с внешним миром. Упала на стул. Схватила Танину ладонь слабенькой лапкой. Пробормотала:

– Так лучше. Только держи меня крепко-крепко! Изо всех сил!

Добавила виновато:

– Меня мама тоже постоянно за руку берет. Но только у нее сил совсем нету, один страх. И я сама начинаю бояться.

– Господи, Юлька! Ну как мне тебе помочь? – вырвалось у Тани.

– Просто приезжай, – слабо улыбнулась девочка. – Как можно чаще. Я хочу тебя получше запомнить. Чтобы разглядеть потом с высокой горы… Моя чайка сказала: мы совсем скоро туда полетим.

– Да что ты слушаешь ее?! Врет она все, твоя чайка! – вспылила Татьяна. – Не полетишь ты ни на какую гору! Точнее, полетишь – но на самолете, когда поправишься! Ясно?!

Девочка взглянула укоризненно:

– Таня, не кричи. Ты думаешь, я не стараюсь? Я все-все силы собрала, как ты мне велела! Но у меня эр-тэ-пэ-хэ начался. Это знаешь что? Мозг чужой злится. Что его ко мне подсадили. И они с моим организмом дерутся: кто кого. Но дядя-то, что мне свой мозг отдал, большой, а я маленькая. Я с ним справиться не могу.

Девочка еще крепче вцепилась в Танину руку, в ее глазах блеснули слезы.

– Юля, – твердо сказала Садовникова. – А ты сама драться умеешь?

– Нет, только визжать, – вздохнула малышка. – Меня в детском саду один мальчик, Колька, всегда бил. Но я не защищалась, а кричала. Воспитательница сразу бежала и спасала меня.

– А я вот считаю, что лучше не визжать, а самой врезать разочек, – уверенно заявила Татьяна. – И в саду. И сейчас, в твоей ситуации. Я не просто о драке говорю – про жизнь в целом. Никогда и ничьей помощи не жди! Лучше пригрози этому мозгу чужому: не будет тебя слушаться – в клочки его изорвешь!

– Нет, – серьезно возразила девочка, – я с ним лучше по-хорошему. Буду уговаривать его, просить, чтоб прижился. Меня и чайка моя так учит.

– Слушай, – досадливо молвила Татьяна, – я твою птичку, конечно, не видела. Но, по-моему, она какая-то неправильная. Нестойкая. И путь тебе предлагает позорный, для слабаков. Уговаривать, клянчить и, тем более, на небо улететь – проще всего, всякий может. А вот побороться, вырвать победу, когда вся в крови и шансов, кажется, уже нет, – дело совсем другое.

Таня умолкла.

И вдруг с языка сами собой сорвались слова:

– Моя чайка учит меня поступать только так.

Зачем она это сказала?!

Но Юлечкины глаза мгновенно загорелись:

– А у тебя тоже есть своя чайка ?

Что ж, отступать было некуда.

– Конечно! – кивнула Садовникова.

– А как она выглядит?

– С виду обычная фигурка. Из нефрита. Но чудеса умеет творить любые. До того, как я ее привезла с огромной горы, с высоты целых шесть километров, знаешь, как мне не везло? А теперь – совсем другое дело, все удается.

– Счастливая ты. – В голосе девочки прозвучали нотки зависти.

– Так мне не жаль! – горячо произнесла Таня. – Хочешь, мы выгоним твою – хилую! – птичку, а вместо нее я тебе свою отдам?

– Но тогда все твои чудеса перейдут ко мне, – серьезно произнесла Юлечка. – Как же ты без них?

– Юль, – горячо произнесла Таня, – да мне ничего не надо. Только чтоб ты поправилась. Мы с тобой тогда – как две подружки! – хоть поболтаем нормально. За чашкой чая и безо всякого стекла, – она досадливо хлопнула по разделявшей их стене.

– Но вдруг, – испуганно сказала девочка, – та чайка, что ко мне прилетает, рассердится? Что я ее на твою променяла?

– И что? – иронично хмыкнула Татьяна. – Полезет в драку? Да у нее – против моей птицы! – абсолютно никаких шансов нет. Твоя – мираж, сон! А моя настоящая. Из плоти и крови. То есть из нефрита.

– Таня, – благодарно улыбнулась Юлечка, – ты такая удивительная. И добрая.

– А ты, – твердо произнесла Таня, – сильная. А с моей чайкой станешь еще сильнее. Ну что? Договорились? Берешь?

– Да, – кивнула девочка.

И Таня вынула из сумочки нефритовую фигурку.

День, что начался в детской больнице, Садовникова заканчивала в фешенебельном ресторане. Признаться, предвкушала, что дизайнер Григорий Монин продолжит ее очаровывать. Если он только для того, чтоб познакомиться, целый клип про нее снял – что придумает для первого свидания? Усыплет пол розами? Это уж как минимум.

Однако просчиталась. Да и вообще вчерашнего поклонника сегодня еле узнала: куда только делся импозантный, в пижонском шарфе мужчина?! Нынешним вечером Григорий не то что на богему – на представителя офисного планктона не тянул. Явился в вытянутом свитере, небритый, сумрачный.

И даже, когда Татьяна вошла, ей навстречу не встал. Велел довольно раздраженно:

– Садись. Давай выпить закажем.

– Не могу, – холодно улыбнулась она. – За рулем.

– Ну а я хряпну, – усмехнулся он. Окликнул официанта: – Эй, половой!

– Что сударю угодно? – В голосе одетого во фрак подавальщика звучала ирония.

– Водки. Граммов сто для разгону.

– Слушаю-с, – усмехнулся официант.

Таня же сердито подумала: как мужики смеют утверждать, будто дамы — непостоянны и непоследовательны! А сам? Зачем вчера из себя было выпрыгивать, чтоб сегодня полностью ее разочаровать?!

Может, просто встать и уйти? Пусть в одно лицо напивается?

Но воспитание победило. Таня ослепительно улыбнулась:

– Хочу вам еще раз спасибо сказать. За клип. Он просто потрясающий получился!

– Ерунда, – отмахнулся Григорий. – Я, когда пьяный, и не такое могу.

Подмигнул подошедшему официанту:

– Наливай быстрей, не тяни.

Руки его подрагивали, глаза предвкушающе блестели. Настоящий дегенерат!

А она-то вчера, пока заснуть не могла, фантазировала! Как завязывается у нее с талантливым дизайнером красивый роман!

Григорий одним махом опрокинул рюмку. На секунду прикрыл глаза, оповестил:

– Ох, хорошо! Согрела, родимая…

«Да он просто алкаш!» – уже не сомневалась Таня.

Монин же расслабленно откинулся на стуле, подмигнул:

– Готово дело. Я в форме. Теперь и поговорить можно.

– О чем? – сухо спросила она.

Григорий взглянул насмешливо:

– Ну, про твою красоту неземную я потом буду петь. После третьей.

Перехватил ее гневный взгляд, добавил поспешно:

– Да ладно тебе, не злись. Я осел, горожу чушь. Не обращай внимания. На душе просто очень хреново. Не знаю, с чего начать даже… наверно, с того, что я – алкоголик.