Энн Мэйбери - Шепот в темноте

Раскидистые ветки дуба почти касались окна спальни, и на рассвете Ливи проснулась от пения птиц. Она поднялась на колени и выглянула в окно. Вдалеке можно было различить крыши мастерских Беренжеров, утратившие четкость в мягком свете раннего утра.

Она раздвинула шторы и снова легла, пытаясь сосредоточиться на своих мыслях, но сон сморил ее. Когда она снова проснулась, дом уже жил своей обычной повседневной жизнью. Гостиная занимала столько места, что на долю остальных комнат приходилось немного, и до Ливи доносились все запахи и звуки: журчала вода в ванной, тихо играло радио, острый аромат кофе по-восточному смешивался с запахом сандалового мыла.

Некоторое время Ливи лежала, думая о делах на сегодня. Была среда, один из тех дней, когда она обычно работала в Монтан-Хаусе. Адриана сказала, что ее ждут там. Ну что ж, почему бы и не пойти туда? Предварительное следствие закончилось, и она могла продолжать прежнюю жизнь, ни на минуту не забывая, однако, что тень преступления и чьей-то вины повисла над ними всеми!

Вскоре после свадьбы она узнала, что дом для детей-беженцев остро нуждается в обученном персонале, и предложила свою помощь на три дня в неделю. Даже сейчас она помнила свое первое впечатление от большого, растянувшегося вдоль холма здания, то чувство облегчения, которое она испытала оттого, что теперь ее жизнь будет заполнена.

В Монтан-Хаусе она работала под началом постоянного физиотерапевта, мисс Хьюм, женщины, под чьей обманчиво простоватой внешностью пряталось искусное владение профессией и талант добиваться максимальной отдачи от своих подчиненных.

Мысль о том, что сегодня, после недельного перерыва, она вернется туда, успокаивала. В течение, по крайней мере, нескольких часов она будет слишком занята, чтобы думать о чем-то другом. Она будет вправлять вывихи, лечить ультрафиолетом и прогреванием больных, уговаривать застенчивых принять участие в общих играх, утешать, кормить и ласкать испуганных, тех, кто испытал страдания и голод… Ливи подумала, что такие дома, как Монтан-Хаус, помогают не только живущим в них детям, но и тем, кто ухаживает за ними, предоставляя им возможность в тяжелой работе забыть о собственных неприятностях и несчастьях.

Когда Ливи появилась в окрашенной в желтый цвет кухне, Адриана резала хлеб для тостов. Она была одета в любимых ею зеленых тонах, светлые волосы аккуратно уложены.

— Сегодня ты выглядишь гораздо здоровее. — Она бросила быстрый взгляд на Ливи. — Или ты отдала дань румянам?

— Всего понемногу! — рассмеялась Ливи. — Я спала так, словно моих неприятностей нет и в помине.

— Так оно и есть. Все позади, теперь ты снова можешь продолжать жить. — Она положила ломтики в тостер. — Если ты хочешь что-нибудь основательное, готовь сама. Я опаздываю.

— Я буду только кофе. И знаешь, Адриана, я решила пойти в Монтан-Хаус.

— Вот это правильно! Сама увидишь, скоро в нашей деревне восстановятся мир и спокойствие. — Взгляд Адрианы упал на газету, лежавшую на столе. — Вчерашнее судебное заседание попало в прессу, но это не должно тебя беспокоить. Статья даже без заголовка!

Официальное сообщение, подумала Ливи, просмотрев газету, никаких комментариев. Но здесь, в этой зеленой деревушке, все будут следить за каждым ее шагом, следить за Роком, возникнут пересуды…

Час спустя Ливи медленно вела машину по холмистой дороге в Монтан-Хаус. Несмотря на приглашение заведующей, она нервничала: как-то примет ее остальной персонал? Оказалось, что волноваться не стоило. Ее встретили тепло, и мисс Хьюм проследила, чтобы Ливи сразу же включилась в работу, поручив ей один из наиболее трудных случаев. Дети решили, что у нее был отпуск. Ливи растрогало, что они скучали без нее. Оказавшись за высокой продуваемой всеми ветрами изгородью, Ливи ощутила, насколько неважно, почти нереально, подобно ночному кошмару все, что произошло снаружи…

Днем, когда Ливи следила за детьми, которые играли среди буков, к ней подошла заведующая.

— Миссис Беренжер, мы понимаем, как все это тяжело для вас. Но пожалуйста, не думайте, что наше отношение к вам изменилось. Никто никогда не напомнит вам о случившемся.

— Здесь мне гораздо лучше, — благодарно произнесла Ливи. — Кстати, давайте я дам вам мой номер телефона. Можете звонить в любое время, если понадобится моя помощь. 255, Арден. Временно, неделю-другую, я буду жить у мисс Чарльз. Я оставлю номер телефона у вашего секретаря.

— Вы имеете в виду художницу мисс Чарльз?

— Да, разумеется. Вы ведь ее знаете?

— Арден — небольшая деревушка, так что мы встречались, — сухо ответила заведующая. — Однажды, это было довольно давно, мисс Чарльз была здесь. Ей понравилась одна малайская девочка, Марта, и она захотела нарисовать ее. Я вынуждена была ответить отказом: в таких заведениях, как наше, нельзя выделять одного из детей. Мисс Чарльз э… чрезвычайно рассердилась. По-видимому, она очень темпераментная. Впрочем, к ней, как человеку искусства, надо проявить снисхождение.

В этот момент Ливи кинулась к маленькому мальчику, который, очевидно, решил, что ему будет гораздо удобнее, если он снимет с себя всю одежду. Но мысли ее крутились вокруг слов заведующей. Похоже, мисс Колби знала Адриану гораздо лучше, чем она сама! Предложение Адрианы пожить у нее в студии было полной неожиданностью для Ливи: они никогда не были близки, хотя Адриана и дружила с Беренжерами. Почти все свое время Адриана проводила среди художников в Линчестере.

— Миссис Оливия, — пропел ребячий голос, — Богги забрался на дерево!

И Ливи снова бросилась на помощь, забыв обо всем, кроме хлопотливой задачи уберечь от неприятностей тридцать детей.

Только на обратном пути в студию она вспомнила об инспекторе Марбине, обманчиво мягком, вежливом и спокойном, но тем не менее обладающем железной хваткой. Он мог ожидать ее там.

Но в доме никого не было. Через двадцать минут приехал Саймон, чтобы пригласить ее к ужину. Он не хотел слушать никаких возражений.

— Согласен, Ливи, ты, конечно, устала! Но тебе же надо поесть, а сесть в машину и дойти до стола гораздо менее утомительно, чем готовить самой. Иди, приведи себя в порядок. Я буду ждать тебя на веранде.

Она надела единственное шелковое платье, которое захватила с собой к Адриане, — длинное синее с большим, отороченным серебряным кантом воротником. Приводя в порядок волосы и роясь в сумочке в поисках помады, она думала: «По крайней мере, мне уже небезразлично, как я выгляжу, а это хороший признак!»

Когда она показалась на веранде, Саймон поднялся с кресла и, с одобрением оглядев ее, произнес:

— Вот так-то лучше! Когда я приехал, у тебя был такой вид, будто ты участвовала в потасовке на хоккейном поле! Теперь ты стала самой собой!