Эдгар Бокс - Смерть идет по пятам

Смерть крошки Пичис Сандоу под ногами взбесившегося слона на арене «Мэдисон Сквэр Гарден» поначалу посчитали трагической случайностью — из разряда тех, которые время от времени происходят в цирке. Однако несколько дней спустя пошли разговоры о том, что здесь что-то не чисто.

Сообщение о случившемся я прочитал в «Дейли Ньюс». Там было немало интересного. Кто-то что-то слышал, кто-то кому-то угрожал, какой-то неизвестный сделал в полиции сенсационное заявление (неизвестно какое) и тому подобное.

Мисс Флинн, выполнявшая роль моего секретаря и доверенного лица, пожилая решительная дама с безжалостной, но приятной сединой, — по своему обыкновению, бросила на меня взгляд через плечо.

— Надеюсь, вы не собираетесь…

— Вмешиваться в это скверное дело? Нет, не собираюсь. По крайней мере, до тех пор, пока меня не попросят об этом, что маловероятно, поскольку у цирка есть свои каналы связи с общественностью…

— А вы не исключаете того, что какой-нибудь работник цирка, зная ваше пристрастие к криминальным историям и темным личностям, решит воспользоваться вашими услугами…

— Ну, сперва ему придется отыскать меня, а я собираюсь на какое-то время исчезнуть. В общем, считайте, мисс Флинн, что меня здесь уже нет.

Я резко встал. Секретарша явно была сбита с толку.

— Я уезжаю на уик-энд, — пояснил я.

Наконец-то до нее дошло.

— Вы хотите принять предложение миссис Вииринг и посетить ее роскошный особняк на Лонг-Айленде?

— Да, на этот раз решено. Нет причин околачиваться здесь. Август мертвый сезон. Дел у нас практически нет, так что вы с ними прекрасно справитесь сами. — Она кивнула. — Значит, так, я поеду в Истхэмптон и посмотрю, что ей от меня надобно.

— Миссис Вииринг никогда не ставила своей целью добиться положения в обществе.

Мисс Флин была явным снобом и непреклонно следовала роскошным описаниям жизни богачей, которые давала Чолли Никербокер.

— Она будет не первой вдовой, которую мы представим ничего не подозревающей публике.

Мисс Флинн нахмурилась. Кроме моей склонности к криминальным историям и темным личностям, она терпеть не могла почти всех клиентов моей фирмы по связям с общественностью — честолюбивых особ на высоких каблуках, всячески пытающихся разрекламировать в прессе самих себя или продукцию своих фирм. За исключением случая с поющей собакой, внезапно потерявшей голос, моя репутация в этой мерзкой области была довольно высокой.

В последнее время, правда, дела пошли на спад. В августе жизнь в Нью-Йорке замирает, и каждый спасается от жары. Загадочное послание от миссис Вииринг пришло как раз вовремя.

«Моя приятельница Альма Эддердейл, как мне известно, ваша хорошая знакомая. Так вот, я обращаюсь к вам от ее имени. Мне бы очень хотелось, чтобы вы приехали ко мне в пятницу и провели у меня уик-энд. Мы могли бы обсудить с вами один небольшой проект, в котором я заинтересована. Как только примете решение, дайте знать. Уверена, что вы не подведете меня.

Таково было содержание письма на плотном листе дорогой бумаги, вложенном в конверт с ничего не говорящим адресом на нем:

«„Северные Дюны“, Истхэмптон, Лонг-Айленд, Нью-Йорк».

Никакого даже намека на то, чего же она хочет.

Моим первым желанием было написать ей и спросить, чего конкретно она от меня ждет. Но августовская жара ослабила мой профессионализм. уик-энд в Истхэмптоне, в большом особняке…

Я продиктовал телеграмму о том, что принимаю это приглашение. Записывая ее, мисс Флинн несколько раз фыркнула, но не произнесла ни слова. Затем деловым тоном я отдал несколько указаний, прекрасно зная, что в мое отсутствие мисс Флинн сделает все по своему усмотрению. Потом мы с важным видом распрощались, и я вышел из конторы — двух небольших кабинетов с письменными столами и картотекой, расположенных на Пятьдесят пятой восточной улице — хороший адрес, небольшая контора, высокая арендная плата — и в жутком пекле поплелся по Парк-Авеню к своей квартире, расположенной на Сорок девятой улице (большие комнаты, неудачный адрес, низкая арендная плата).

Экспресс «Лонг-Айленд-Кэннон-Болл» медленно покинул станцию. Все говорило о том, что и года не пройдет, как он доберется до Монтока, оконечности Лонг-Айленда, а если нет… ну что ж, все, отправляющиеся в путь по этой дороге, подвергаются опасности и прекрасно знают об этом. Клубы дыма пахнули мне в лицо из открытого окна. От неудобной спинки сиденья у меня быстро затекли ноги. Солнце светило прямо в глаза. Все было, как пятнадцать лет тому назад (ну, может быть, двадцать), во времена моего детства, когда я ездил к родственникам в Саутхэмптон. Все изменилось с того времени, кроме железной дороги и Атлантического океана.

«Джорнел Америкен» был целиком посвящен описанию убийства. Пичис Сандоу, хотя никаких конкретных фактов не приводилось. Впрочем, это мало волнует прессу. Главное, чтобы побольше было красочных описаний полуобнаженных девиц в блестящих накидках и с перьями на головах. Сама же Пичис Сандоу при жизни была аляповато одетой лилипуткой средних лет с короткой стрижкой в духе двадцатых годов.

Я был целиком увлечен статьей в «Нью-Йорк Глоуб», написанной моим старым знакомым и соперником Элмером Бушем, когда моей ноги коснулось аппетитное бедро и нежный женский голос произнес:

— Простите… Боже, да это, кажется, Питер Сарджент.

— Лиз Безземер!

Мы уставились друг на друга в изумлении, хотя удивляться было нечему, ведь мы встречались чуть ли не каждый месяц на том или ином приеме, и я не раз пытался договориться с нею о встрече, но безуспешно, поскольку по природе я робок, а вокруг нее постоянно крутятся молодые парни. Казалось бы, нет ничего странного в том, что в пятницу, накануне уик-энда, мы столкнулись на Лонг-Айленде в Кэннон-Болл-Экспрессе, но тем не менее мы оба изобразили удивление при виде друг друга.

Удивление переросло в восторг, по крайней мере, с моей стороны, когда я узнал, что она собралась навестить тетю с дядей, проживающих в Истхэмптоне.

— Мне обязательно нужно было развеяться, а поскольку мамуля сейчас находится в Лас-Вегасе, добиваясь развода (Лиз, несмотря на то, что была двадцатипятилетней девушкой с голубыми глазами, темно-каштановыми волосами и фигурой девы с подсвечника, все еще называла свою родительницу «мамулей» — о чем-то это да говорит, я думаю), и мне не последовало никаких приглашений на этот уик-энд, я решила съездить к своей тетушке, которая зазывала меня к себе все лето. Так, значит, вы тоже туда направляетесь?

Я кивнул. Мы еще немного поговорили на эту тему. Оказалось, что ей известна миссис Вииринг, что она даже знает, где та живет — всего в полумиле от дома ее тетки! Я сразу почувствовал вожделение — вполне умеренное, но настойчивое. Я мысленно ласкал великодушную игру случая.