Елена Арсеньева - Танго под палящим солнцем. Ее звали Лиза (сборник)

Она еще днем приметила, где находится на Греческой улице ресторан «Папа Коста», и сейчас дошла до него за каких-то десять минут. Музыка, чудесная музыка аргентинского танго вырывалась на улицу из-под арки, и Алёна ринулась туда со всех ног, но была остановлена хорошенькой девушкой, которая сидела у входа, закутанная в плед. Девушку звали Оля, она продавала билеты на милонгу (вход стоил триста гривен — девятьсот рублей, то есть цены не московские и даже не парижские, а просто заоблачные!), а еще знакомила прибывших с расписанием семинаров. Алёна выяснила, что уроки с аргентинским маэстро у нее послезавтра с утра, то есть завтра целый выходной день — до вечера, до новой милонги.

— Вы на пляже были? — спросила Оля.

— Нет еще. Да я и не знаю толком, где лучше купаться.

— На Лонжероне, говорят, сейчас хорошо и чисто. Сходите завтра обязательно, потому что в воскресенье обещают циклон. Обидно побывать в Одессе и не искупаться в Черном море!

— Вы так верите синоптикам? — усмехнулась Алёна. — Наши, по-моему, даже вчерашний прогноз не могут толком повторить, не то что предсказать что-то.

— У нас очень хорошие синоптики, — патриотично сказала Оля. — Так что советую… а сейчас идите, идите уже в зал, а то вы так и пляшете на месте! — засмеялась она.

И это сущая правда. Звучала танда [13] Четыре танго одного и того же оркестра или певца из разных танд и формируется музыка на милонге. из мелодий оркестра Альфредо Де Ангелиса, которого Алёна обожала, поэтому она и не могла стоять спокойно. Она промчалась через небольшую галерею и оказалась в том, что Оля называла залом: во внутреннем дворике ресторана. Первым делом оценила пол — нормальная, не слишком скользкая плитка — и только потом осмотрелась. Фонтанчик, много зелени, столики под лампами, скамейки по углам — и ветер, ветер! Сколько тут было ветра! Совершенно непонятно, откуда он брался, учитывая, что на улице стояла великолепная, теплая, очень тихая погода. Видимо, двор «Папы Косты» приходился на какую-нибудь розу ветров, так что все углы интенсивно продувало, а столики в более или менее защищенных от сквозняка местах были заняты более опытными людьми.

«Ничего, — подумала Алёна, занимая уголок и немедленно начиная дрожать, — я сидеть н-не собираюсь, я собираюсь тан-нцевать!»

Однако время шло, а Алёна продолжала сидеть и дрожать в углу, подумывая о том, что надо бы достать платок, хотя на таком сквозняке он вряд ли поможет. Но тут официант, которому она от нечего делать заказала белого греческого вина, принес заодно и плед — такой же большой и уютный, как у Оли, — и Алёна с удовольствием в него завернулась.

В этом же углу обустроились еще две одинокие дамы — тоже высокие, как и наша героиня, и тоже весьма привлекательные, обе из Ялты, которые тоже завернулись в пледы, — и все вместе они так и сидели, будто три курицы на насестах. Нет, подумала Алёна, скорее, они напоминали грифов, которые высовывают голые шеи из пышного оперенья. И точно так же сварливо, как грифы над чьими-нибудь останками, они клекотали насчет того, что милонга получается довольно тухлая. Тем паче, что она — фестивальная! Даже по меркам Нижнего Горького милонга в тридцать человек — это пустая милонга, а здесь едва набиралось двадцать. И даже не все танцевали!

Только четыре пары отдавали должное божественному Де Ангелису: русоволосый парень с отрешенным взором и чуть полуоткрытым ртом и прижавшаяся к нему очень красивая брюнетка с хорошенькими ножками; долговязая, как жирафа — giraffe! — рыжая особа с маленьким и сурово сжатым ртом, а при ней — добродушный низенький партнер, который иногда рулил руками и неконтролируемо сваливал даму в волькаду, откуда ее потом не без усилий выцарапывал; тощий и долговязый молодой человек с напряженно косящими глазами и прижавшаяся к его животу маленькая пухленькая женщина. Танцевал также какой-то смуглый, широкоплечий, бритоголовый и усатый, похожий на турка или на запорожца за Дунаем, мужчина в белом стильном костюме, а с ним — прилизанная, с волосами, забранными в тугой узел, блондинка в чем-то черно-серебристом, с широкой юбкой и с глубоким вырезом на спине. Точно таким же глубоким было и декольте, в котором свободно колыхалась роскошная грудь, а сзади тонкий шелк платья облегал великолепную, не менее роскошную попу, для которой это слово было слишком маленьким, слишком скромным… это была задница , увесистая и впечатляющая, которая так и подпрыгивала при каждом движении. Несмотря на то, что блондинка танцевала очень хорошо, просто профессионально, смотрели все сидящие по большей части не на рисунок танца и не на ее прекрасные adornos, то есть украшения, сделанные точеными ногами в золотых туфлях, а на ее выдающиеся формы и на правую руку ее партнера, которая то сползала на поясницу дамы, впиваясь в дивную попу, то, наоборот, поднималась и так плотно обхватывала ее узкую спину, что пальцы мужчины начинали шарить по груди, откровенно тиская ее. Но кто мог осудить мужчину, у которого в объятиях оказалась такая привлекательная, нет, чертовски привлекательная и великолепно танцующая дама?!

— Туфли к этому платью совершенно не идут, — скрипучим от зависти голосом буркнула одна из ялтинских неприглашенок. — Здесь нужны серебряные или черные! А так какой-то восточный базар получается.

— И платье, такое ощущение, с нее сейчас свалится, — поддакнула ее землячка. — В таком только на панель.

— Кажется, девушки, вы забыли, с чего начиналось аргентинское танго, — усмехнулась Алёна. — С танцев бродяг и проституток! Так что с платьем все как надо! Но и партнер великолепен.

— Он турок, а турки отлично танцуют, — мечтательно вздохнули ялтинки. — Мы были в прошлом году в Стамбуле на фесте. Практически через танду танцевали, вот лафа!

Алёна немедленно поделилась воспоминаниями о том, что в Париже, где она бывает раз или два в год, она тоже практически не сидит — причем вообще не пропускает ни одной танды! И она вспомнила, какое это чудо — милонги в Париже, где партнеры просто рвут ее друг у друга, а те, которым она не досталась, не сводят с нее восхищенных глаз. А тут… да на нее никто даже не смотрит! Ее даже никто не замечает!

Ха! А ведь довольно трудно ее заметить, закутанную в огромный плед! Надо немедленно показать себя публике, благо танда кончилась, играет кортина, означающая небольшой перерыв, и все разошлись по своим столикам.

Алёна выпросталась из пледа, мгновенно задрожала на ветру, но все же прошлась по площадке, делая вид, что страшно заинтересовалась фонтанчиком в виде львиной головы с разинутой пастью, из которой струйка воды сбегала в небольшой бассейн. В бассейне плавали красные рыбки, и было похоже, что у льва аж слюнки текут от страстного желания отведать рыбку, но он обречен испытывать танталовы муки.