Ирина Лобусова - Без суда и следствия

Я спросила, могу ли вернуться в свою квартиру, но мне сказали, что пока этого нельзя сделать потому, что убийца на свободе и я в опасности. Меня спрятали в захолустной гостинице и запретили выходить. И звонить сестре. Начались дни затворничества. О происходящем я узнавала из газет и от Игоря.

Прежде всего все средства массовой информации сообщили о моем возвращении и о том, что меня никому нельзя увидеть. Потом был снят с работы и арестован Драговский — так началось длинное уголовное дело, в процессе которого не только были сняты с работы, но и попали под статью многие высокопоставленные личности. Драговский, Ивицын, Роберт и т. д. попали в места не столь отдаленные. Последним арестовали Филядина. В связи с этим крупным делом борьбы с коррупцией мое имя не упоминалось — и без дела Каюнова было достаточно информации на них. Как только резонанс этого колоссального погрома несколько поутих, было объявлено повторное слушание дела Каюнова. Мне сообщили, что Андрея перевели в другую тюрьму и содержат в лучших условиях, но видеть его по-прежнему нельзя. Его выпустят, как только арестуют убийцу.

Зато мне разрешили увидеться с сестрой. Был конец зимы. Дни стояли безоблачные и холодные, освещенные негреющим солнцем.

Я вернулась домой. Юля сохранила в целости и сохранности мою квартиру. Возле подъезда постоянно дежурили журналисты, ждущие моего появления, и милиция, разгоняющая толпу.

Яркий плафон из цветного стекла в самой лучшей, родной на свете обстановке моей кухни. Напротив меня — Юля. Я собираюсь ей рассказать все в подробностях, и она счастлива тем, что я жива. Теперь любопытство ее будет удовлетворено полностью, и она станет вытягивать из меня будто клещами даже самые мелкие детали. Ей приятно что-либо рассказывать. Юля — благодарная слушательница, которая удачно льстит моему самолюбию. В ее глазах застыло безмерное восхищение мной.

Завтра из тюрьмы выходит Андрей. В кухне все точно так же, как было до 26 июля, дня смерти маленького Димы Морозова, который ничем не заслужил своей смерти. В отличие от других… Но ни о чем плохом не хочется думать. В первые часы к горлу подступали слезы, и я никак не могла цонять, что все уже закончено, все позади. И завтра я увижу Андрея. Господи милосердный… Живого! Этой мыслью стиралось в моей памяти почти все. Даже то, самое первое, что услышала по радио, вернувшись в город. Я знала: это странное, назойливое, жужжащее в моей памяти, словно целый рой разъяренных пчел, воспоминание будет преследовать меня по ночам очень долго. Воскрешая в памяти то, что любой ценой мне хотелось за-быть. Это передали по радио. Подробности о событии, происшедшем несколькими неделями раньше. Когда до ареста последнего из банды (Филядина) оставался только один день…

Посреди ночи по не установленной причине (следствие подозревало поджог) загорелся ночной клуб «Гватемала» — сразу в нескольких местах Бушующее пламя пожара стерло с лица земли здание В огне погиб (сгорел заживо) и директор клуба — Максим Игнатьев Юля слушала меня с застывшим дыханием Я знала она поймет буквально каждое из сказанных мною слов, но то, что скрыто в глубине, вряд ли суждено ей будет когда-то понять.

— Я узнала истину только потому, что допустила в самом начале ошибку, и еще потому, что в моих поступках не было абсолютно никакой логики Скорее интуиция и хаос Но, как ни странно, допущенная мною ошибка стала единственным, что помогло пролить свет на эту историю Вернее, подтолкнуло меня к действиям Ввергла в хаос Когда-то давно я где-то вычитала, что самые странные люди (и с ними вообще нельзя связываться) — это те, которым нечего больше терять Мне действительно уже нечего было терять (у меня отняли практически все, даже веру в порядочность того человека, которого я любила), и я действовала так же Доведенная до отчаяния, я не боялась смерти Кстати, именно это и было ошибкой На самом деле меня никто не собирался убивать Я же поняла историю, рассказанную Филядиным, неправильно это произвело на меня обратное действие — я поняла, что меня должны убить, и стала бежать, спасаться Та машина, преследование которой я восприняла как сигнал к моему убийству, всего лишь просто следила за мной, совсем не собираясь убивать Мое бегство вывело преступников из терпения, и, если б не это, они не начали бы стрелять Итак, первая ошибка потом стала спасением И еще один мой маленький шаг Если б я его не совершила, я, пожалуй, ничего и не смогла бы узнать Если б не пошла в школу, где работал Андрей, то я точно ничего б не узнала Тогда я обещала этим детям, что спасу Андрея. А выйдя из школы, я уже точно знала, что не солгала, что я его спасу. До визита в школу я твердо знала: убийца — это человек, хорошо знакомый детям, тот, кому они привыкли повиноваться беспрекословно. Ведь зная, что он убийца, Алеша и Тимур все равно сели в его машину и поехали с ним. А в разговоре с детьми я услышала главное: поездка на Белозерскую. Дети ездили туда не только с классным, но и с Филядиным! Филядин был знаком не только с Сикоровым, но и с убитыми детьми! Значит, реальным убийцей мог быть только кто-то из двух: Филядин или Сикоров.

Но Филядину дети не стали бы повиноваться беспрекословно. Для них он был чужим человеком, от которого они не зависели. А в квартире Вики я уже точно узнала, кого ищу, кто тот человек… Любовник Вики, посадивший ее на иглу и хозяин красных «Жигулей». Евгений Сикоров. Дальше все стало складываться само собой. Я стала вспоминать те детали, которые оставляла без внимания раньше: разрезанный на куски журнал в квартире Сикорова, из которого была вырезана фотография Андрея, использованная в тех снимках, странное поведение Сикорова, тщательно скрываемые инъекции на его руках… Сикоров был наркоманом. Он давно кололся. Это было одной из важнейших причин нарушения его психики. Наркотики усугубили его врожденную склонность к душевной болезни, сняли все барьеры и сделали его способным на убийство. И не просто на убийство, а на зверства, приносящие ему наслаждение. Впрочем, самой интересной, конечно, была история с Викой и снимками. Сначала (еще до смерти Димы и ареста Андрея) меня беспокоил фотограф. Именно поэтому, сбежав от банды Филядина, которая совсем не собиралась меня убивать, я интуитивно стала искать фотографа, зная, что через него выйду на Вику. Так и получилось.

Что же касается Сикорова… Без сомнения, он тяжело болен. Болен психически. Шизофрения или что-то еще. Если б он не употреблял наркотики, то, может, еще смог бы себя контролировать. Но наркотики стали причиной резкого ухудшения. А кроме того, он ненавидел Андрея. И так как был болен, ненавидел до убийства. Андрей был известен, богат, любим, красив — всего этого у Сикорова не было. Сикоров был классическим типом вечного неудачника, а в последнее время еще и душевнобольным. Маньяки — это неудачники с амбициями и комплексами, к тому же неспособные отвечать за собственные поступки. Но я почему-то не могу жалеть Сикорова, несмотря на то что он болен, хронически невменяем… Сикоров был трус и не посмел бы причинить зло непосредственно Андрею. Чаще всего маньяки нападают на женщин и детей, потому что те не способны защищаться. Андрею нравился Дима, значит, вся ненависть Сикорова направилась на Диму. Дима стал орудием мести. Си-коров поступал самым отвратительным образом — постепенно уничтожил в ребенке человеческую личность. Но победа над ребенком как бы подогрела его безнаказанность. Он решает разрушить Андрею личную жизнь. С помощью своей опустившейся подруги и ее знакомого фотографа он фабрикует фальшивку, вырезав снимок Андрея из журнала… Но все проходит неудачно. По родинке на плече я узнаю подделку и не ухожу от Андрея, несмотря на то что, выполняя сценарии, Вика вручает фотографии лично мне… Сценарий Сикоров продумал: за несколько дней он посылает Вику в галерею. Очевидно, с каким-то школьным поручением, — чтобы ее могла запомнить охрана. Затем выбирает день, когда в подъезде будет дежурить именно этот охранник и Андрея не будет дома. Но подделка не срабатывает. А кроме этого, накануне днем начинается гроза…