Ростислав Самбук - Жаркий июль

Предстояла долгая и скучная работа в жэках с домовыми книгами. Что ж, в основном наша работа копотная и нудная, представление, что она складывается из сплошных захватывающих приключений, явно ошибочное. Ежедневно приходится иметь дело с будничными фактами, учитывать, сверять, сопоставлять разные данные, просеивать, как сквозь сито, сотни фамилий.

Вот и сегодня: листаю домовую книгу. Стоп. Первая Мария.

Дмитрук Мария Семеновна. 1951 года рождения. Живет вместе с матерью в пятой квартире. Может быть знакомой Пашкевича? Вполне. Поставим рядом с фамилией галочку - проверить.

Вторая Мария. Хомишина Мария Гнатовна. Из девятой квартиры. 1903 года рождения. Галочку ставить незачем, вряд ли такая бабушка заинтересовала Пашкевича и разговаривала с ним по междугородному телефону.

Коциловская Мария Всеволодовна. 1941 года рождения. Из семнадцатой квартиры. И снова надо поставить галочку.

В следующем доме Марий не было. Но через номер их набралось пять. И все требовали проверки.

До обеда я уже твердо знал, что Мария - самое популярное имя во Львове.

Да разве только во Львове? Этот нахал Пашкевич и тут подложил нам свинью: не мог познакомиться с какой-нибудь Роксоланой или Соломией, сукин сын! И нам, и ему, в конце концов, было бы лучше. Все равно ведь поймаем, а чем меньше натешится прелестями свободной денежной жизни, тем легче переходить в не совсем удобное помещение с его суровым режимом и отсутствием бифштексов и цыплят табака. Я уж не говорю о компоте и предобеденной рюмке.

Однако мои и Пашкевича убеждения были, очевидно, диаметрально противоположны. Все же он думал - беспочвенно, конечно - выскользнуть из наших рук и до остатка пошиковать на награбленные денежки.

Лишь вечером я закончил листать домовые книги закрепленных за мною домов.

Набралось двадцать четыре Марии, и шестнадцать из них явно требовали проверки. Позвонил в управление. Горлов ждал меня, я сел в трамвай и через десять минут шел по коридору уголовного розыска. Не замешкался и Непейвода, мы достали свои списки и начали составлять общий список, отбирая прежде всего, если можно так сказать, самых перспективных Марий.

Прежде всего исключили всех, которым минуло пятьдесят, и несовершеннолетних. Отдельно выписали замужних, тех, что жили с семьями, эти требовали проверки, но в последнюю очередь: кто знает, может, какой-нибудь и надоели семейные цепи, решила броситься в заманчивые объятия Пашкевича.

Список возглавляли Марии-одиночки в возрасте от двадцати до сорока лет, жившие в отдельных квартирах или комнатах.

Завтра у нас снова предстояла тягомотная и копотная работа: должны сами установить алиби Марий. Те, кто в январе не выезжал из Львова, нас не интересовали: должны найти Марию, которая побывала в начале года в Кривом Роге.

Кстати, открывали список - Мария Пугачева и Мария Труфинова, инспекторам уже было известно, что первая работает официанткой в ресторане "Интурист", вторая - в гастрономе у Галицкого рынка.

Два дня мы висели на телефонах, бегали по учреждениям, вели разговоры в отделах кадров, говорили в жэках, с дворниками, соседями Марий, и наш список, состоявший сначала из пятидесяти семи фамилий, худел и худел, пока наконец в нем не осталось только четыре фамилии.

Труфинова Мария Васильевна. 1952 года рождения, продавщица гастронома. Живет в отдельной однокомнатной квартире. Не замужем. В январе ездила в отпуск. Сотрудникам говорила, что гостила у подруги где-то в Винницкой области.

Сатаневич Мария Сидоровна. 1947 года рождения, работница кулинарного цеха ресторана. Живет в отдельной двухкомнатной квартире с семилетним сыном. Разведена. Сына отвезла к матери в село под Львовом, сама была в отъезде, где именно - установить не удалось.

Товкач Мария Константиновна. 1950 года рождения. Технолог кондитерской фабрики. Занимает комнату в коммунальной квартире. С мужем разошлась в позапрошлом году. В январе ездила в Немировский дом отдыха на двенадцать дней, где находилась еще две недели - неизвестно.

Луговая Мария Петровна. 1943 года рождения. Работница отдела снабжения автобусного завода.Занимает вместе с матерью отдельную двухкомнатную квартиру. Не замужем. В январе ездила в командировку в Днепропетровск.

Мария Труфинова жила в трехэтажном доме на углу Пекарской и Чкалова.

По длинному коридору мы с Горловым вышли в маленький, со всех сторон замкнутый двор. Отсюда по высокой каменной лестнице поднялись еще в одно парадное. Позвонили в квартиру на третьем этаже. Знали, что Труфинова, хотя сегодня и суббота, все же работает во вторую смену, и решили побеспокоить ее первой.

У входа в парадное остался Непейвода - подстраховывать нас, если Пашкевич находится именно тут и ему как-нибудь удастся вырваться из квартиры.

Нам открыла довольно симпатичная блондинка в коротком нейлоновом халатике. Была по-утреннему растрепана; заволновалась и, переступая с ноги на ногу, поправляла прическу.

А вдруг она нервничает потому, что в доме посторонний человек, а тут - милиция! Ведь Горлов представился совершение официально: участковый инспектор, и визит его связан с проверкой паспортного режима.

Лейтенант извинился и попросил разрешения зайти в квартиру: мол, если Мария Васильевна не возражает, хотели бы несколько минут поговорить с ней наедине.

Труфинова не возражала. Она пропустила нас в переднюю, как-то тревожно оглянувшись на дверь, ведущую в комнату, и эта тревога не понравилась мне; я решительно прошел вперед по коридору и открыл дверь.

Может, это выглядело не очень тактично, но Мария Васильевна сама пригласила нас в квартиру, а такта, если тут находился бандит и убийца, придерживаться совсем не обязательно.

Однако в комнате, хорошей, большой, солнечной, с открытыми окнами, не было никого.

Я подумал, что вряд ли Пашкевич прыгал бы с третьего этажа, но все же подошел к окну и выглянул на улицу. Окна выходили не на Пекарскую, а на Чкалова, улица пуста, две женщины о чем-то болтают на противоположной стороне тротуара. Все спокойно.

Я отошел от окна и спросил у Труфиновой:

- У вас никто не гостит?

- Нет. - Она успокоилась и смотрела открыто. - Вы кого-то ищете? У меня никого нет,

- Никого мы не ищем, - успокоил ее Горлов. - Товарищ из городской милиции, нам поручено разъяснить людям правила паспортного режима.

- Садитесь, - показала она на стулья у стола, покрытого несколько старомодной плющевой скатертью. Сама села с другой стороны стола и прикрыла колени краем скатерти.

Горлов рассказывал Труфиновой что-то о паспортных правилах, а я внимательно осмотрел комнату и не заметил ни одного признака пребывания тут мужчины. Воспользовавшись паузой в разговоре, вставил: