Йен Колдуэлл - Правило четырех

— Скажите, чтобы убирались, — требует Кэти, обращаясь ко всем сразу, а значит, ни к кому.

Группа достигает середины двора, и становится ясно, что это именно то, чего боялась Келли: хохма. На каждой тоге нарисованы два ряда букв, и хотя буквы нижнего мне разобрать не удается, верхние выступают вполне отчетливо: «ТД».

«ТД» — не что иное, как общеизвестная аббревиатура «Тигрового двора», третьего по старшинству клуба в Принстоне и единственного в кампусе места, где сумасшедшим домом управляют придурки. Между «ТД» и «Плющом» давно идет непримиримое соперничество, и сейчас «ТД» представляется прекрасный случай сыграть шутку со своими почтенными противниками.

Кто-то смеется, но я пока еще не вижу, в чем дело. Шутники ловко замаскировались, повязав длинные бороды и надев на головы парики. Двор быстро заполняется студентами, привлеченными необычным зрелищем.

Люди в туниках и тогах выстраиваются в длинную шеренгу. Теперь уже и я различаю буквы нижнего ряда. На груди у каждого написано имя. Самый высокий, в середине, — Иисус. По обе стороны от него, справа и слева, — двенадцать апостолов.

Смех и приветственные крики становятся громче.

Келли сжимает зубы. По выражению лица Джила трудно определить, старается ли он подавить улыбку, чтобы не обидеть свою спутницу, или же пытается сделать вид, что ему весело, хотя это не так.

Парень с именем Иисуса на тоге выступает вперед и поднимает руки, призывая публику к тишине. Добившись желаемого эффекта, он отступает в сторону и произносит какую-то команду. Шеренга распадается и перестраивается, изображая хор. «Иисус» вытаскивает из-под тоги дудку и дует в нее, извлекая одну-единственную ноту. Первый ряд подхватывает ее. Второй и третий вступают почти сразу же. И наконец, когда два первых ряда уже теряют дыхание, к ним присоединяется последний.

Зрители, по достоинству оценившие вступление, награждают артистов аплодисментами и свистом.

— Отличная тога! — кричит кто-то из-под соседнего навеса.

«Иисус» поворачивает голову в направлении крикуна, поднимает бровь и продолжает дирижировать. Наконец, трижды махнув дирижерской палочкой, он театральным жестом раскидывает руки, и хор разражается песней на мелодию «Боевого гимна республики». Голоса поющих разносятся по двору.

Двое «апостолов» из первого ряда делают шаг вперед. Первый разворачивает свиток, на котором написано «Плющ»; второй — такой же свиток, но со словом «Колледж». Поводив носами и с важным видом пройдясь перед «Иисусом», они продолжают петь:

Келли сжимает кулаки.

«Апостолы» снова выстраиваются в шеренгу и, взявшись за руки, начинают скакать, ловко задирая ноги.

С этими словами они поворачиваются, задирают тоги и являют зрителям голые ляжки, на каждой из которых начертана одна буква. Все вместе они складываются в заключительное послание:

Зрители отвечают шумной комбинацией из аплодисментов, смеха и неодобрительного шиканья. В тот самый момент, когда «апостолы» во главе с «Иисусом», опустив тоги, готовятся уйти, откуда-то сверху доносится громкий треск и вслед за ним звук бьющегося стекла.

Головы поворачиваются в направлении шума. В одном из окон верхнего этажа здания исторического отделения вспыхивает и тут же гаснет свет. Трещит дерево. В окне заметно какое-то движение.

«Апостолы» из «ТД» восторженно кричат.

— Что происходит? — спрашиваю я.

За разбитым стеклом видна фигура человека.

— Это уже не смешно, — раздраженно бросает Келли, адресуя упрек оказавшемуся неподалеку от нас «Иисусу».

Тот только презрительно фыркает.

— Что он делает? — громко вопрошает Келли, указывая на окно.

«Иисус» отвечает почти мгновенно:

— По-моему, собирается пописать. — Он хихикает и добавляет: — Прямо оттуда.

Келли бросается к нему:

— Что тут, черт возьми, происходит?

Фигура в окне появляется и снова исчезает. Двигается она как-то неестественно, рывками. В какой-то момент человек хватается за раму, но опять пропадает.

— Кажется, он там не один, — говорит Чарли.

Внезапно в окне появляется весь человек. Он отступает к окну спиной и почти прижимается к раме.

— Парень собирается обмочить нас, — повторяет понравившуюся ему мысль «Иисус».

Сгрудившиеся в кучку «апостолы» начинают громко скандировать:

— Пры-гай! Пры-гай!

Келли поворачивается к ним:

— Заткнитесь, черт бы вас побрал! Идите и снимите его!

В окне опять никого.

— Не думаю, что парень из «ТД», — озабоченно говорит Джил. — По-моему, это кто-то из «олимпийцев».

— Он же одет, — возражаю я, вглядываясь в темный прямоугольник окна.

У меня за спиной завывают «апостолы».

— Прыгай! — снова кричит один из них.

Дерек шикает на них.

— Убирайтесь отсюда ко всем чертям! — командует Келли.

— Спокойнее, девочка, — говорит «Иисус» и начинает собирать свою разбредшуюся команду.

Джил наблюдает за происходящим с тем непроницаемым выражением лица, которое он, подобно маске, натянул на лицо в самом начале представления, затем смотрит на часы:

— Ну, похоже, дальше ничего интересного уже не бу…

— Ни хрена!.. — восклицает Чарли.

Его почти никто не слышит из-за громкого, похожего на треск сломанной сухой ветки звука. Это выстрел.

Мы с Джилом едва успеваем обернуться. Человек вылетает из окна, круша оставшееся стекло, и на несколько мгновений как будто застывает в свободном падении. Потом тело глухо шмякается на снег, и звук падения поглощает весь прочий шум.

Все.

Первое, что я помню, — это топот ног. Чарли бросается к лежащей на земле фигуре, вокруг которой тут же образуется плошая толпа. Я ничего не вижу.

— О Господи! — шепчет Джил.

— Что с ним? — спрашивает кто-то. — Он цел?