Йен Колдуэлл - Правило четырех

— Футбольный мяч и хоккейная шайба, — объясняет Джил. — Джейми представляет Хоби Бейкера, выпускника 1914 года. Единственный парень, попавший в хоккейный и футбольный залы славы. Здесь, в «Плюще», Хоби еще и пел, поэтому Джейми и надел галстук с нотами. — Он кивает в сторону высокого старшекурсника с ярко-рыжими волосами. — Крис Бентам. Видишь? Рядом с Дугом. Представляет Джеймса Медисона [53] Джеймс Медисон (1751–1836)— 4-й президент США и один из творцов американской конституции. из выпуска 1771 года. Обрати внимание на пуговицы у него на рубашке. На верхней — изображение печати Принстона: Медисон был первым президентом ассоциации выпускников. А на четвертой — американский флаг…

Голос его звучит равнодушно, механически, как голос экскурсовода, повторяющего давно заученный наизусть текст.

— Ну, придумал? — спрашивает Кэти.

Она стоит у начала лестницы и смотрит на нас снизу вверх.

— Э-э, послушайте, — говорит Джил, глядя куда-то в сторону, — у меня кое-какие дела. Справитесь пока одни?

Я прослеживаю направление взгляда Джила и вижу Брукса, указывающего на безвольно прислонившегося к стене официанта.

— Парень, похоже, уже набрался, — замечает Джил.

— Не спеши.

Я рассматриваю Кэти сверху, что дает возможность оценить ее под другим углом, и замечаю, какой невероятно тонкой, как стебель подсолнуха, кажется ее шея.

— Если что понадобится, дайте мне знать.

Мы спускаемся. Музыканты играют что-то из Дюка Эллингтона, звенят бокалы, и помада на губах Кэти кажется ярко-красной, приобретая цвет поцелуя.

— Потанцуем? — предлагаю я, останавливаясь рядом с ней.

Она улыбается и берет меня за руку.

Наши с Джилом пути расходятся.

Температура в танцевальном зале градусов на десять выше, чем в других помещениях, пары кружатся, сближаются и расходятся, но меня этот «пояс астероидов» совсем не пугает. Со времени нашей первой встречи в «Плюще» мы с Кэти побывали, наверное, во всех танцевальных клубах, где можно найти музыку на любой вкус, от классической до латинской. Благодаря ей я прошел длинный и нелегкий путь. Грации и элегантности Кэти хватило бы на трех-четырех танцоров — как-никак за спиной у нее девять лет занятий, — так что ее опыт вполне компенсирует мою неуклюжесть, и в целом мы представляем собой весьма достойную пару, по крайней мере не хуже других. Шампанское добавляет смелости, и мне даже удается совершить пару рискованных маневров и не рухнуть при этом на пол. Кэти крутится, как волчок, но ухитряется сохранить в целости мое многострадальное плечо. В общем, благоразумно поступают те, кто держится от нас подальше.

— Решил, — говорю я, вытаскивая ее из опасного поворота.

Кэти прижимается ко мне спиной, лиф платья натягивается, груди дерзко выступают вперед.

— И кто же ты?

Мы оба тяжело дышим. На лбу у нее выступают крохотные капельки пота.

— Френсис Скотт Фицджеральд.

Кэти улыбается и качает головой:

— Нет, ты не можешь быть им. Это нарушение правил.

Мы стоим лицом друг к другу, наклоняясь все ближе, говоря все громче, чтобы перекричать музыку.

— Почему?

Мои губы ловят прядь ее волос. На шею она нанесла капельку духов, и их аромат, тот же, что я чувствовал в фотолаборатории, соединяет эти два момента, не давая забыть, что мы те же самые люди, только в другой одежде.

— Потому что он состоял в клубе «Коттедж». Не святотатствуй.

Теперь уже я улыбаюсь:

— Это надолго?

— Что? Бал? Не знаю. Наверное, пока не начнется служба.

Только теперь я вспоминаю, что завтра Пасха.

— Значит, до полуночи?

Кэти кивает.

— Келли беспокоится, как бы в часовне чего не случилось.

Мы поворачиваемся и замираем от удивления. Келли Даннер словно только и ждала, когда же о ней вспомнят. Она стоит перед каким-то второкурсником в стильном смокинге и что-то говорит, угрожающе нацелив ему в грудь указательный палец. Всем своим видом, позой и жестами она напоминает злую колдунью, превращающую принца в отвратительную жабу. Всемогущая Келли Даннер, женщина, с которой старается не спорить даже Джил.

— Так они всех отсюда выгонят?

Кэти качает головой:

— Не выгонят. Просто закроют клуб и предложат всем разойтись.

В ее голосе, когда речь заходит о Келли, появляются резкие нотки, поэтому я предусмотрительно замолкаю. Наблюдаю за парами, а мысли снова и снова обращаются к Полу. Вечно одинокому Полу.

Веселье прерывается появлением последней пары. Как обычно, опоздавшие привлекают к себе всеобщее внимание. Это Паркер Хассет и его дама. Верный слову, Паркер перекрасил волосы в каштановый цвет, разделил их аккуратным пробором слева и облачился в парадный смокинг с белой жилеткой и белой «бабочкой». Как ни странно, сходство с Джоном Кеннеди весьма убедительное. Его партнерша, склонная к театральным эффектам Вероника Терри, тоже не изменила данному обещанию. Платиновые волосы, яркая помада и платье, волнующееся само по себе, без всякого ветерка из-под решетки туннеля, — точь-в-точь Мэрилин Монро. Костюмированный бал начался. В толпе претендентов эти двое бесспорные кандидаты на победу.

Однако встречают Паркера холодным молчанием, а из дальнего угла даже свистом. Успокоить недовольных пытается стоящий на лестничной площадке Джил. Глядя на него, я догадываюсь, что право и честь прибыть последним он зарезервировал, вероятно, за собой и что Паркер, нарушив порядок, сделал подножку самому президенту.

Стараниями Джила атмосфера в зале постепенно смягчается. Паркер быстро сворачивает к бару, откуда возвращается с двумя бокалами вина, для себя и Вероники Терри. Передвигается он, слегка покачиваясь, и, судя по выражению лица, даже не догадывается о своей крайней непопулярности среди собравшихся. Проходя мимо, Паркер обдает меня коктейлем самых разнообразных, главным образом алкогольных, запахов.

Кэти подается ко мне, но я не придаю этому никакого значения, пока не замечаю, каким взглядом они обмениваются. Паркер многозначительно смотрит на нее, одновременно неприкрыто оценивающе и злобно, она же тянет меня за рукав к выходу.

— В чем дело? — спрашиваю я, когда мы выходим из танцевального зала.

Музыканты играют Марвина Гэя [54] Марвин Гэй (1939–1984) — американский музыкант, писавший и исполнявший музыку в стиле соул. : гремят гитары, гулко ухают барабаны — лейтмотив прибытия Паркера. Новоявленный Джон Кеннеди лихо отплясывает с Мэрилин Монро — зрелище омерзительное и любопытное, — и остальные пары стараются держаться от них подальше, как от социально прокаженных.

У Кэти расстроенный вид. Магия танца рассеялась.

— Вот же дрянь.

— Что он тебе сделал?

Она вздыхает и выкладывает историю, о которой я никогда не слышал и не услышал бы, наверное, еще долго.