Евгений Сартинов - След нумизмата

"Черт, а как же я буду в таком состоянии спускаться? -- с ужасом подумал он. -- Я же рухну с трех метров и сломаю себе шею! А грохот будет на весь дом".

Силин прикрыл глаза и на время замер, весь поглощенный болью. Кроме горла и легких, ломало все тело, измученное однообразной позой. Лежа на спине, он задыхался, но перевернувшись на живот, также не получал облегчения. Набив сумку своим заплесневевшим тряпьем, Михаил несколько приподнял импровизированную подушку и лег повыше. Но теперь голова упиралась в потолок короба.

В довершение всех неприятностей у Нумизмата встали незаведенные прошлым вечером часы. Силин не ожидал, что это будет так ужасно. Раз десять взглянув на застывшие на одном месте светящиеся стрелки, он не выдержал и, сняв свой верный хронометр, швырнул его дальше в трубу. Вентиляционный короб отозвался на это действие дробным стуком, сошедшим на протяжный скрежет. Но Силину было уже все равно, слышит кто этот шум или нет. Время застыло для него, остановилось, и порой Михаилу казалось, что он лежит не сутки, а годы и века. Стало меняться и само пространство вокруг Нумизмата. Оно то сужалось, то раздвигалось. Иногда Силину казалось, что стенки короба начинают давить на него, сжимаясь сразу со всех четырех сторон. Он резко выкидывал в стороны руки, начинал обшаривать прохладный потолок. Затем все проходило, но через час или век, он не знал, приступ клаустрофобии повторялся. Порой это происходило совершенно по-другому. Он словно начинал прорастать душой сквозь жестяные и каменные стены, безмерно расширяясь в пространстве и в то же время видя издалека свое ничтожно маленькое, крохотное, высохшее тело. Силина охватывал ужас от мысли, что оно так и останется в этой жестяной и каменной ловушке.

В короткие минуты затишья, когда сквозь боль и муку разум возвращался к Нумизмату, он с ужасом думал: "Я что, схожу с ума?! Этого не может быть, я ведь всегда отличался на редкость холодным и практическим умом! Что со мной творится? Ну подумаешь, лежу себе и лежу, отдыхаю, приболел вот только. Чего же психовать-то? Это же глупо! Почему мое тело не подчиняется мне?"

А оно продолжало не подчиняться. Самым жутким оказался третий приступ клаустрофобии. Сначала ему привиделся Семен Князев, точно такой, каким был во время последнего посещения Силиным: смертельно исхудавший, с впалым ртом мертвеца. Одет при этом он был в синий мундир со стоячим воротничком, но без погон и орденской планки. Майор все манил пальцем Михаила к себе, отступая назад, в глубь полутемного, непонятного Силину здания. Михаил чувствовал, что нельзя идти за покойником, но шел мучительно, против воли, со стоном передвигая тяжелые, словно чугунные ноги. А отставной майор уже вошел в здание и в полумраке Силин видел только блеск начищенных хромовых сапог да желтоватую кожу его головы. И лишь ступив на порог Нумизмат понял, что это церковь! Он хотел закричать, убежать, но уже через секунду попутный шквал перенес его через темный коридор и он очутился лежащим на каком-то очень неудобном ложе. Силин хотел пошевелиться, но словно кто-то держал его за плечи. Покосившись в сторону Нумизмат увидел желтоватые стенки некрашеного дерева и до него дошло, что это гроб! Силин хотел рвануться, вскочить, но опять не смог, только почувствовал как волосы у него на голове встали дыбом, да от пяток вверх по ногам побежали судороги крупных мурашек. А вокруг него уже звучала столь нелюбимая им какофония дребезжащих старушечьих голосов и остро пахло расплавленным воском и ладаном. Песнопения звучали очень недолго, вскоре принесли крышку и начали прибивать ее прямо там же, в церкви. Силин видел все происходящее сразу с нескольких точек. Он вроде бы находился внутри и в тоже время наблюдал деловитые лица двоих мужиков, забивающих в обитую красной материей крышку крупные, двухсотмиллимитровые гвозди. Этот стук становился все громче и громче, он просто нестерпимо давил на уши Нумизмата и он не выдержал и закричал, выплюнув из легких застоявшийся воздух. Лицо его ударилось о что-то твердое, потом еще раз...

Через эту боль Силин пришел в себя, стряхнув прочь навязчивый ужас ночного кошмара. Болел лоб, нос, облизнув пересохшие губы омертвелым языком Нумизмат почувствовал знакомый солоноватый вкус крови.

"Выходит это я головой бился о короб да причем со всей дури, --" понял он. Ощупав лицо Нумизмат понял, что разбил левую бровь и нос. С трудом оторвав от ветхой рубахи рукав, он приложил эту тряпку к своим ранам и обреченно подумал: "Все, не могу больше! Сейчас выйду и напьюсь воды, а там будь что будет! Еще трое суток я здесь не вынесу!" 19. НА ХАЛЯВУ.

Тряпка еще не успела пропитаться кровью, как Нумизмат услышал издалека какие-то звуки: явный женский смех и вроде бы голоса. Занятый собой, Михаил совсем забыл, что в доме могут находиться еще и другие люди.

"Опять, наверное, эта "банда" пришла поливать цветы", -- подумал было Силин, но дружный девичий визг окончательно вверг его в недоумение. Нумизмат абсолютно точно определил, что визжали девки от восторга, но по какому поводу? Любопытство и какая-то слабая, интуитивная надежда заставили Михаила, превозмогая боль и слабость в разбитом теле, поползти к вентиляционным отдушинам. Надо было во всем разобраться.

Когда человек долго работает на одном месте, то становится самоуверенным, считает себя невероятно классным, незаменимым специалистом, до тонкостей разбирающимся в своем деле. Это хорошо знают армейские старшины, время от времени говорящие какому-нибудь зарвавшемуся "черпаку": "Борзеть начал, Иванов! Что, службу понял?"

Точно так же гибнут старые, опытные электрики, наизусть знающие любые электросхемы, проверяющие фазы в сети согнутым указательным пальцем и "влетающие" на смертельное напряжение только из-за излишней самоуверенности и халатности.

Сергей Мотыгин не преминул воплотить в жизнь свой идиотский план. Когда в половине первого ночи вишневая "девятка" коротко просигналила около ворот вотчины Балашовых, его постоянный напарник и друг Ванька Семенихин просто ахнул:

-- Все-таки привез!

Действительно, во дворе из машины со смехом выпорхнули две длинноногие девицы.

-- Привет, мальчики! -- закричали они, взмахом руки приветствуя Ивана и второго охранника, того самого Лысого. А из машины уже показался и сам автор идеи и "главный режиссер" предстоящего "забега в ширину", утяжеленный двумя сумками с выпивкой и закуской.

-- Здорово, орлы! -- приветствовал он коллег. -- Как настроение?

-- На сто с плюсом! -- восторженно отозвался Иван, пожимая другу руку. Лишь длинный, носатый парень с явно развивающимся облысением не поддержал общего энтузиазма.

-- Ну а ты, кудрявый, что не радуешься? -- хлопнул его по плечу Сергей.