Светлана Алешина - Ночь кровавой луны

– Сейчас с топором буду вязаться я, – угрожающе сдвинул брови Ванцов. – Вас наняли, детектив Данич?

– Нет, – честно призналась я.

– Тогда уматывайте с глаз моих, – мрачно изрек Ванцов.

– А если меня наймут? – поинтересовалась я. – Ты поделишься со мной материалами дела?

– Если тебя наймут, я намекну, что у тебя нет лицензии. И отстраню тебя от дела.

– Даже как помощницу Ларикова, у которого лицензия есть?

– Вот с Лариковым-то я и буду разговаривать! – рявкнул он.

– Ты просто какой-то злобный женоненавистник, – сокрушенно вздохнула я. – А с виду такой приятный малый!

– Как и ваш прекрасный Воронцов, – проворчал он.

– Так, все-таки, как ты сам-то считаешь? Тебе верится, что это он убил Машу?

Он долго молчал, сосредоточенно разглядывая трещины на потолке.

– Ремонт надо делать, – выдохнул он спустя несколько минут.

– Я, кажется, задала тебе вопрос. Не можешь набраться мужества ответить честно?

Он сверкнул на меня глазами.

– Знаешь, Данич, на тебе плохо отражается общение с Лариковым! Когда мы познакомились, ты была такой милой и вежливой девочкой, а теперь… Теперь, прости уж, хамство стало твоей неотъемлемой чертой!

– Ну, это появилось во мне после знакомства с тобой, – парировала я. – И Лариков тут ни при чем. Так как с простым ответом на простой вопрос?

– Ну, хорошо, – наконец решительно изрек он. – Я в недоумении. Ты удовлетворена?

– Вполне, – кивнула я, закрывая дверь.

На улице пахло весной.

Снег под солнечными лучами превращался в лужи, и, хотя весны, как таковой, еще не было, в груди уже поселилось щенячье чувство радости.

«То, что с кем-то сейчас происходят несчастья, дико и несправедливо, – рассудила я, наблюдая за стайкой девиц школьного возраста, всем своим видом демонстрирующих беззаботное счастье. – Но, в принципе, Ванцов прав. Мне это дело никто не поручал и поручать не собирается. Поэтому надо забыть этого человека. Просто выкинуть из головы. Тем более что он все-таки…»

«А если он не виновен?»

Я не могла отделаться от этой мысли.

Если он не виновен…

– В конце концов, Лешка ведь неплохой оперативник, – пыталась успокоиться я. – Ну, не станет он вешать на человека вину только для отчетности! И совсем он не дурак. Так что не бери в голову чужие проблемы, Данич! Своих тебе, что ли, не хватает?

И все-таки, все-таки, все-таки…

Строчки вылетели, как птицы, и я застыла на месте, задумчиво разглядывая трамвай с надписью «Чай «Липтон».

Мне не было дела ни до этого желтого трамвая, ни до чая «Липтон». Мой взгляд вряд ли можно было назвать спокойным и осмысленным, тем более что женщина, идущая мне навстречу, посмотрела на меня с явным беспокойством.

Может, ей не понравились строчки стихотворения? Или то, что я вдруг вздумала заняться мелодекламацией прямо на улице?

Впрочем, мне и до этой женщины не было дела…

Моя голова была занята Игорем Воронцовым и Машей Тумановской. Поэтому я быстрыми шагами направилась к дому Андрея Ларикова, где располагался наш офис.

– Андрей!

Я еще стягивала ботинки, черт, как иногда мешает шнуровка!

– Андрюшенька!

Он вышел и с недоумением наблюдал мои попытки скинуть с себя эти «накрепко зашнурованные кандалы».

– Тебе помочь? – поинтересовался он. – Вообще-то умные люди сначала расшнуровывают ботинки…

– Я никак не могу причислить себя к разряду умных людей, – проворчала я. – Напротив, вся моя жизнь заставляет меня убедиться в обратном… Уф, наконец-то!

Освободившись от ботинок, я почувствовала себя ужасно усталой.

– Так вот, мне нужна твоя помощь! Понимаешь, Андрюшенька, мне очень нужно, чтобы нас с тобой наняли на работу!

– Не скрою, мне бы тоже этого хотелось, – сердито кивнул он. – Но я не знаю, как этого добиться от людей, которые либо не нуждаются в наших услугах, либо не спешат в этом признаться! Ты хочешь, чтобы я начал приставать к прохожим?

– Нет, – я затрясла головой с такой интенсивностью, что сама испугалась. Вдруг да оторвется? – Мне надо узнать адрес. Только адрес! Там нуждаются в нашей помощи! Очень-очень нуждаются, Андрей!

– Позвони в справочную, – посоветовал мой босс, иронически посмеиваясь.

– Не пойдет, – отмахнулась я. – Мне позарез нужна Людмила!

– Какая Людмила? – удивленно приподнял брови Лариков.

– Следователь у Ванцова.

– Так, – протянул Лариков. – Я понял. Ты же была у рыжего. Как я сразу не сообразил! И твердо решила отбить у него кусочек хлеба, да, моя радость? Нет уж, милочка, не дождешься! Я не встану на пути у Ванцова, потому что он, как танк – не отпрыгнешь вовремя, раздавит! Найди себе другое развлечение!

– Андрей! – взмолилась я. – Они же его засудят! А он не виновен!

– О боже! Ужель господь наконец-то внял моим молитвам и решил избавить нас от Ванцова? – воскликнул Лариков. – Не буду я ему помогать! Пусть судят себе на здоровье, давно пора! По крайней мере, моя жизнь станет чуть спокойнее. Одним нахальным типом среди знакомых меньше…

– Да не Ванцова, – поморщилась я. – Совсем другого человека! Андрюша, позвони этой Людмиле. Она мне очень нужна! Договорись с ней о встрече – и все. Больше от тебя ничего не потребуется! Я все беру на себя.

– Нет, – строго сказал Ларчик. – Сначала скажи, кто так ранил твое жалостливое сердце, что ты растаяла, как сосулька на весеннем солнце, и готова сразиться с этим драконообразным Ванцовым? Признавайся!

Я не спешила с признаниями. Опыт всей моей жизни показывал, что признания не всегда полезны. Иногда куда правильнее затаить истинные чувства.

– Ну-с? – грозно сдвинул он брови. – Колись. Все равно придется. Кто разбудил в твоем сердце чувство пламенной справедливости, доселе мирно дремавшее?

– Воронцов, – тихо сказала я. – Игорь Воронцов.

Он очень долго смотрел на меня, жалостливо так, как на смертельно больного человека. Потом открыл было рот, но ничего не сказал, только махнул рукой.

– Что, ты тоже считаешь, что Воронцов убил Тумановскую, да? – спросила я.

– Улики есть улики, – пробормотал он. – Против лома нет приема. Если человек сидит на полу перед трупом своей жены и сжимает в руках топор, которым только что раскроил ей череп, и при этом никто из него не может вытянуть ни слова, что ты еще будешь думать?

– От противного, – ответила я.

– То есть?

– То есть я подумаю, что, например, он пришел и застал эту ужасную картину. Топор лежал рядом. Дальше потрясение. Шок. Он не хочет говорить. Есть еще чувство подсознательной вины, – предположим, он считает, что, если бы он находился дома, его жена была бы жива. Поэтому он взял это преступление на себя. Мало ли, почему человек молчит?