Георгий Молотков - Расследованием установлено…

— После окончания рабочего дня? — В голосе Ваулина прозвучала нотка искреннего удивления.

— Да.

— Хорошо. Буду. Давайте адрес…

Волков был готов к допросу. Однако Ваулин не появлялся. В 18 часов 15 минут следователь позвонил в пароходство, чтобы узнать, кончилось ли совещание. Однако ответственный дежурный сообщил, что никакого совещания сегодня не было. Следователь тогда позвонил в судовой отдел, где ему сказали, что полтора часа назад Роман Михайлович поехал домой.

Ваулин появился в кабинете двадцать минут седьмого.

— Извините за опоздание, — сказал он, — задержался на совещании.

Следователь холодно пожал протянутую руку, предложил сесть.

Это был высокий представительный мужчина в больших роговых очках на крупном, тщательно выбритом лице. Коричневый костюм из добротной ткани, прекрасно сидевший на нем, был хорошо выглажен. В пышной, зачесанной назад шевелюре уже виднелись седые волосы. Во всем его облике — и в манере держаться, и в осанке, и в разговоре, и в каждом жесте — чувствовался начальник, руководитель.

Как ни старался Ваулин подавить в себе этот совершенно неуместный, неподобающий, да и просто вредный в этой обстановке вид, он все равно ничего не мог с собой сделать.

И вместе с тем за всей начальственной вальяжностью опытный взгляд следователя замечал некоторую нервозность. Это было заметно и по тому, как Ваулин вытирал вспотевшие руки белоснежным носовым платком, и по тому, как он, закурив с разрешения следователя, стал жадно затягиваться сигаретой, и по тому, как он машинально сгибал и разгибал канцелярскую скрепку, невесть какими путями оказавшуюся у него в руках. Впрочем, это ни о чем не говорило: многие, даже самые честные люди, волнуются, давая свидетельские показания в кабинете следователя.

Волков еще до встречи с Ваулиным поинтересовался, что он из себя представляет. Сын крестьянина из далекой Башкирии, вуз в Ленинграде, прошел все ступеньки инженерной работы — и вот начальник судового отдела. «Типичная биография», — подумал про себя следователь.

— Очевидно, вы вызвали меня в связи с делом Сухачева? — начал Ваулин, демонстрируя следователю свою осведомленность.

— Да, вы не ошиблись. Что вам известно о незаконной перевозке на сухогрузе через государственную границу электросварочного аппарата ТИГ-10, двух комплектов сантехники фирмы «Орас» и двух наборов инструментов «Блэк энд Дэккер»?

— Мне известно только то, — отвечал Ваулин, прямо глядя в глаза следователя, — что несколько дней тому назад эти предметы были задержаны при таможенном досмотре, что никаких сопроводительных документов на эти вещи нет и они не зарегистрированы в грузовой декларации. Знаю также, что позавчера по прибытии теплохода «Алексей Толстой» старший приемщик Сухачев Владимир Иванович при выходе с теплохода был задержан.

— Скажите, пожалуйста, обращались ли вы к Сухачеву, когда он работал на верфи «Гунарсен», с просьбой выслать электросварочный аппарат, инструменты и сантехнику?

— Я лично не обращался.

— Может быть, кто-либо из ваших подчиненных?

— Мне об этом ничего не известно. Есть специальная книга международных переговоров, по ней можно проверить, кто разговаривал по телефону с Сухачевым. Хочу только заметить, что по телефону такие вещи не делаются. Существует определенный порядок: заявки подразделений в конце каждого квартала сдаются в судовой отдел, там их рассматривают и решают, где разместить заказы — в Советском Союзе или за рубежом. В последнем случае все оформляется через Минвнешторг.

— Из ваших слов вытекает, что Сухачев выслал эти предметы по своей инициативе?

— Я этого не сказал. Может быть, кто-либо из отдела и звонил ему. Но в принципе не исключается, что сделано это не для службы, а для себя.

— Скажите, а была ли у судового отдела производственная необходимость приобрести эти предметы?

Ваулин молча вынул сигарету, долго искал по карманам зажигалку, щелкнул ею, закурил и, выдохнув струю дыма, сказал:

— В принципе мы бы от этого не отказались. Такие вещи всегда в дефиците. Да еще и в импортном исполнении.

— А можно использовать эти вещи лично для себя?

— Что касается инструментов и сантехники — спору нет. Ну а портативный сварочный аппарат для автомобилиста или владельца дачного участка просто клад.

— По вашему мнению, предметы, обнаруженные при таможенном досмотре, направлялись Сухачевым не для судового отдела, а для себя. Правильно я вас понял?

— Я этого не утверждаю, я говорю лишь о такой возможности.

Следователь понял, что Ваулин не изменит избранной тактики: «возможно», «не исключается», «я ничего не знаю», и перевел допрос на другую тему:

— Что вы можете рассказать о Сухачеве?

— Откровенно говоря, я его мало знаю: то он в плавании, то в отпуске, то в заграничной командировке… Каких-либо серьезных провалов с ним не было. Бесспорно, инженер грамотный, судовое хозяйство знает… А так, человек в себе. Еще много надо воспитывать наши технические кадры…

— Что вы понимаете под «человеком в себе»? — перебил Ваулина следователь.

— То есть главное для него — хорошая зарплата, еще лучше — загранка. Ну а работа — на втором плане… Хотя, повторяю, никаких претензий к Сухачеву не имею.

Верный своей тактике, Ваулин и здесь по существу уклонился от конкретного ответа на поставленный вопрос. Опять с одной стороны — одно, с другой — другое. Волкову стало ясно, что Ваулин не помощник следствию в установлении истины. Внимательно ознакомившись с протоколом, Ваулин подписал его, крепко пожал руку следователю, взглянул на часы, как бы жалея о загубленном времени, и покинул кабинет.

Из потока самых разнообразных сведений, которые как ручейки стекались в коричневые папки томов уголовного дела, возбужденного по факту задержания контрабанды на борту сухогруза, наверное, стоит выбрать два заслуживающих внимания факта.

Во-первых, стало известно, что руководство верфи «Гунарсен» категорически отрицает передачу на борт сухогруза по просьбе Сухачева какого-то бы ни было оборудования и инструментов и не числит никакой задолженности за пароходством ни за сантехнику, ни за инструменты, ни за сварочный аппарат.

Когда на очередном допросе Волков сообщил об этом Сухачеву, тот сначала долго молчал, а потом вдруг быстро-быстро заговорил:

— Значит, выходит, я вор, я украл эти проклятые инструменты и сварочный аппарат. Так, что ли? Так и судите меня за то, что я украл, украл, украл!

Во-вторых, конечно, представляли большой интерес результаты обыска, проведенного в квартире Сухачева.

Обыск решили делать утром, чтобы не травмировать дочь Сухачева Ирину, которая учится в первую смену и до двух часов дня домой не вернется.