Георгий Молотков - Расследованием установлено…

Но подозрения — это далеко не доказательства. А советский закон разрешает проводить обыск «только при наличии достаточных оснований полагать, что в каком-либо помещений или ином месте, или у какого-либо лица находятся орудия преступления, предметы и ценности, добытые преступным путем, а также другие предметы или документы, могущие иметь значение для дела». Провести обыск без достаточных на это оснований означает не только нарушить правило, установленное Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР, но и конституционное право гражданина на неприкосновенность жилища и личности, допустить грубейшее нарушение социалистической законности.

Судебно-техническая экспертиза установила в результате исследования построенных на верфи «Гунарсен» судов ряд строительных дефектов и отступлений от контрактных спецификаций. В заключении экспертизы было написано, что эти дефекты и отступления «не повлияли на эксплуатационные и мореходные качества судов и не могут отрицательно сказаться в дальнейшем при условии квалифицированной эксплуатации, основанной на хорошей морской практике». Вместе с тем экспертиза отметила, что замена стальных труб сточной системы на пластмассовые может привести к трудностям при ремонте судов на отечественных судоремонтных базах.

Судебно-экономическая экспертиза подсчитала общую стоимость отступлений от контрактной спецификации, допущенных при постройке и оснащении судов, приемку которых осуществлял инженер Сухачев. Эта сумма была в несколько раз больше той, которую фирма «Гунарсен» заплатила за подарки инженеру Сухачеву. Так что господин Хейнц Силлинг не просчитался. Надо думать, что теперь о судьбе «инженера Сухачева» господин Хейнц Силлинг даже и не вспоминал, поскольку он больше не представлял абсолютно никакого интереса для фирмы и судостроительной верфи «Гунарсен».

Несмотря на то что старший следователь Волков был опытным и дальновидным работником, он все еще не мог проникнуть во внутренний мир обвиняемого Сухачева. Даже после того как Сухачев под давлением неопровержимых доказательств признал себя виновным в хищении и контрабанде, он не был до конца откровенен. Это могло объясняться самыми различными причинами: недоверием к следователю, особенностью характера Сухачева, ложно понимаемым чувством товарищества, стремлением уйти в себя, даже безразличием к своей судьбе.

Не каждому дано понять истинные причины запирательства обвиняемого. Недаром русская поговорка гласит: «Чужая душа — потемки».

Пытаясь понять это, Волков поставил перед собой задачу глубоко изучить личность обвиняемого Сухачева. Речь шла не только об ознакомлении с личным листком по учету кадров, автобиографией и другими документами, находящимися в отделе кадров. Следователь допросил десятки людей: и тех, кто учился с Сухачевым в институте, и тех, кто работал с ним на разных судах и на берегу. Он даже разыскал секретаря комсомольской организации того сухогруза, на котором Сухачев работал в годы своей молодости, и побеседовал с ним. Конечно, были допрошены сослуживцы Сухачева. Как бы вскользь следователь интересовался и Ваулиным. Полученные данные, к сожалению косвенно, но все же подтверждали версию о причастности к хищениям Ваулина. Именно Ваулин рекомендовал Сухачева на работу за границей. Когда Сухачев приезжал в Ленинград, он редко бывал в кабинете Ваулина, но было известно, что Сухачев принимал Ваулина у себя дома. Жена Сухачева хорошо знала жену Ваулина.

Судя по всему, Ваулин был неплохим руководителем. Неизвестно, в силу каких причин, но среди работников судового отдела бытовало мнение о том, что у Ваулина есть «рука» и он при желании «все может сделать»: помочь получить квартиру, направить в загранку, выручить из беды. Но вместе с тем способен создать такую жизнь неугодному ему работнику, при которой этому человеку остается только одно — подавать заявление об увольнении по собственному желанию.

«Может быть, на помощь Ваулина и надеется Сухачев, — подумал следователь. — Наивный человек! Но ведь утопающий хватается за соломинку. Такова человеческая психология. И пока Сухачев верит в «могущество» Ваулина, он будет молчать о преступной связи с ним».

— Давайте будем откровенны, — сказал на очередном допросе Волков. — Вы видите, что у меня на столе нет ни одной бумаги, я не пишу протокол. Ваше дело верить мне или не верить. Но я хочу предостеречь вас против одной ошибки. Судя по всему, вы решили взять на себя одного ответственность за то, что произошло, и не выдавать своего соучастника…

— Нет у меня соучастника, — заметил Сухачев.

— Не перебивайте меня, пожалуйста. По моим данным, а я работаю по вашему делу уже несколько месяцев, он есть. Более того, мне кажется, что и вы и я думаем об одном и том же человеке. Но поскольку вы не хотите назвать мне его фамилию, я буду делать то самое. Моя задача, так же как и задача суда, состоит в том, чтобы разобраться в деле и решить его по справедливости, понимаете, по справедливости. А если вы берете на себя ту ответственность, которую должны нести двое, то это будет несправедливо. Скажу вам прямо, Сухачев: если вы надеетесь, что этот человек сможет вас спасти от наказания или облегчить ваше положение, вы ошибаетесь — он не сделает этого. И не только потому, что он не может этого сделать, но и потому, что он не хочет вам помочь. Наоборот, чем быстрее и на более продолжительный срок вас осудят, тем лучше для него.

— Можно вам задать один вопрос?

— Пожалуйста.

— А почему вы так заботитесь о моей судьбе? Вам ведь важно другое — чтобы меня осудили, и на более длительный срок.

— Зачем?

— Как зачем — для перевыполнения плана.

— Владимир Иванович! — обратился следователь к Сухачеву по имени-отчеству. — Вы же человек с высшим образованием, как можно верить в такую ерунду? Для меня важно, чтобы по делу была установлена истина, понимаете — истина. А вы своим запирательством мешаете этому.

Сухачев молчал. Замолчал и следователь. Прошло несколько тягостных минут. Потом следователь открыл объемистый сейф и достал оттуда портативный кассетный магнитофон.

— Будете допрашивать с записью магнитофона? — спросил Сухачев.

— Нет. На этой пленке запись общего собрания коллектива судового отдела, на котором обсуждались вопросы укрепления дисциплины и усиления сохранности социалистического имущества. Я подумал, что вам будет интересно послушать, что говорят о вас товарищи по работе. Если вы возражаете, я немедленно отпущу вас в камеру. Так хотите послушать?

Сухачев молча кивнул головой и буквально впился глазами в магнитофон. Волков нажал на клавишу.