Георгий Молотков - Расследованием установлено…

Малышевы начали давать правдивые показания. Если о чем-то «забывал» муж, подсказывала, дополняла жена. Так часто бывает в ходе следствия. Преступник, начавший давать показания, становится необычно активным. Роли как бы меняются. Теперь, чтобы поверили ему, до этого говорившему неправду, он делает все, чтобы доказать достоверность своих новых показаний. Так было и с Малышевыми. Эпизод за эпизодом раскрывалась деятельность преступной группы, выяснялось, где и как приобретались ценности, как готовилась и осуществлялась их отправка за рубеж. Признаться пришлось во всем — другого выхода не было. Более того, теперь Малышевы готовы были предпринять все для того, чтобы вернуть обратно ценности, переправленные их сообщником через границу.

В кабинете следователя на этот раз было необычно многолюдно: кроме хозяина — двое понятых и оба обвиняемых — Людмила и Юрий Малышевы. Раздался телефонный звонок, которого ждали. Следователь снял трубку.

— Вы заказывали Западный Берлин?

— Да…

— Ваш абонент у аппарата…

Следователь передал телефонную трубку нетерпеливо ожидавшей звонка Людмиле Малышевой. Он заранее предупредил обвиняемых, что их разговор с Западным Берлином будет записан на пленку и приобщен к делу. Больше он вмешиваться в ход этого следственного действия не будет. Цель эксперимента — проверить достоверность материалов уголовного дела, а именно то, что Малышевы действительно свои ценности, переправленные контрабандным путем за рубеж, хранят у Годфрида Бакеля. И кроме того, Малышевым по их просьбе была предоставлена возможность попытаться вернуть эти ценности.

Абонент в Западном Берлине — Александр Миронов, давний друг Малышевых. Что это за человек?

Валютчик-спекулянт, скрывавшийся от милиции, которого Малышевы приютили, укрыли у себя в квартире. Правда, на свободе он гулял недолго — был пойман и осужден. А отсидев, не стал больше искушать судьбу, женился на иностранке и отбыл в Западный Берлин. Это он, кстати, помог Малышевой в знакомстве с хозяйкой «салона» на Рождественском бульваре. Свой человек, тот, кто может, да и должен, помочь попавшим в беду Малышевым.

— Алло… Узнаешь, Саша? Это я… У нас огромная просьба к тебе!..

Малышева несколько обескуражена началом. Она не ожидала, что Миронов, словно нехотя, вяло, односложно будет вести с ней разговор, на который она возлагала столько надежд. Тональность разговора беспощадно подчеркивали разные положения сторон. На проводе не тот уже Миронов, которого знали в Ленинграде Малышевы. Не тот Миронов, который работал у них на подхвате и для которого любая просьба Малышевых звучала как приказ. В Западном Берлине сейчас нехотя ведет разговор бизнесмен г-н Миронов. И он отлично понимает, откуда с ним разговаривает Людмила Малышева.

О чем она настойчиво, не выдавая обиды, просит Миронова? Тот должен вместе с ее сестрой Ниной Бальсс съездить к приятелю и вернуть ценности, принадлежащие им, Малышевым. Ведь он знает кое-какие вещи. Он же сам вместе с нею отвозил в Москву Бакелю чемодан с иконами и антиквариатом. Полный реестр всех вещей у Нины. Приятель — порядочный человек и должен вернуть чужое! Малышева просит, наставляет, как разговаривать с Бакелем, как доставить ценности в советское посольство.

Миронов нехотя соглашается. Он разговаривал уже с Бакелем и тот вроде готов вернуть ценности Малышевых. Он, так и быть, сделает вояж к Бакелю, но за труды возьмет кое-что себе, чтобы покрыть расходы. Ну, скажем, одну из табакерок… Малышева соглашается. Что ей остается делать? Она вновь просит, говорит о том, что они еще могут встретиться и она не забудет помощи друга. Но это звучит и как предостережение: все еще может быть…

Трубку берет Юрий Малышев. Мужчины о деле не говорят.

— Как там условия? — спрашивает Миронов.

— Лефортово помнишь? Там было лучше…

— Тут, знаешь, условия очень приличные…

— Ты что, сидел?

— Я — нет, но кое-кто из наших… Говорят, сносно…

— И у нас теперь в лагерях телевизоры, — не остается в долгу Малышев.

Тюремная тема исчерпана. Разговаривать больше не о чем.

— Пятнадцать лет работы — и нуль, ничего, — сокрушается Малышев.

— Был бы человек, — утешает Миронов.

— В гости к Нине приедем. Не скоро, конечно, но надежда есть…

Если и была у Малышевых надежда поехать в гости в Западный Берлин, то не в малой степени она связывалась с успехом операции по возврату домой ценностей.

Чем она закончилась?

Миронов и сестра Малышевой, которой была отправлена доверенность на получение ценностей, начали переговоры с Бакелем. Поначалу он вроде бы соглашался возвратить вещи, но когда за ними приехали сестра Малышевой и Миронов, бывший дипломат повел себя иначе. Он не отрицал, что иконы и многочисленные предметы антиквариата, полученные им в Москве от Малышевых, находятся в его доме, но заявил, что из-за них он понес значительный материальный и моральный урон. И он, видите ли, тоже сторона пострадавшая! А потому о возвращении ценностей он будет разговаривать только с их владельцами — Малышевыми… Вот пусть отсидят свое и приезжают к нему за своим добром. Бакель — порядочный человек, чужого ему не нужно!

Дипломатическим этот ответ назвать трудно. Такое поведение даже в уголовном мире считается подлейшим. Когда Бакель говорит о материальном убытке, то с ним можно согласиться, если следовать его своеобразной логике. Он безусловно понес потери. Доходное место в посольстве потерял, как и доходы от контрабанды, которой занимался и несомненно собирался заниматься впредь. Ведь дело с Малышевыми по-настоящему только начиналось.

Но при чем же Малышевы? За свои грехи они несут ответ, а за провал партнера платить не обязаны. Не было такой договоренности. Малышевы своему сообщнику ничего не должны. Он предусмотрительно получил с них за каждый контрабандный вояж с дипломатическим саквояжем. И получил изрядно. Разве в его провале виноваты Малышевы? Ведь это он выдал их — назвал на таможне их имена и ленинградский адрес.

Ну а какой же моральный убыток понес бывший дипломат? Быть может, раскаяние в грязном поступке, опозорившем дипломатическое представительство своей страны, мучит его, лишив сна и покоя? Вряд ли…

Если вдуматься, то ничего необычного, неожиданного в поведении Бакеля нет. Это Малышева надеялась на порядочность своего партнера, как же — интеллигентный человек, дипломат, разве он посмеет не отдать чужое! А когда она узнала об ответе Бакеля во время телефонного разговора с Западным Берлином, то следователю пришлось вмешаться: Малышева заговорила сочным языком своих таежных земляков. Это уже было не для протокола, да и к тому же бесполезно.

По-хорошему сам Бакель не вернет воровски увезенное из нашей страны. После инцидента в таможне у него хватило наглости как ни в чем не бывало вернуться в Москву.