Александр Холин - Лик Архистратига

Ранним утром шах вышел в сад, чтобы хоть немного успокоиться и проанализировать во время прогулки случившееся. Ашурбанипал любил бродить по своему чудесному саду, особенно в такие вот минуты душевных потрясений, потому что даже высокое происхождение и титул владыки мира не избавляли его от рутины.

Из неразрешимой, казалось бы, беспросветной неразберихи иногда удавалось найти выход во время мирной прогулки по цветущему саду. Совсем недавно Ашура разгневал один купец, и он тогда также бродил по саду, пока изворотливый ум не подсказал способ мести.

Можно было, конечно, отрубить купцу голову или бросить его в яму со львами. Но Ашурбанипалу хотелось выдумать казнь изощренную, которая будет мучить купца всю оставшуюся жизнь, чтобы знал, как противиться владыке, а заодно, чтоб другим неповадно было. И выход был найден.

Купец этот собирался выдать дочь свою за визиря шаха Абу Али Бани. Визирь был умным и не раз давал шаху мудрые советы. Недаром, владыка иногда позволял визирю сопровождать его на утренних прогулках. Это хорошо, что Абу Али Бани человек умный, это хорошо, что не раз подсказывал шаху, как выбраться из той или иной ситуации, но как раз умных-то шах небеспричинно побаивался.

А тут в руки попался такой великолепный случай: и мудрого визиря приструнить, чтоб не умничал слишком, и купца вогнать в уныние, тем более что он, как донесли шаху, в дочери своей души не чаял и не жалел для нее ничего: ни жемчугов заморских, ни рухляди таежной, ни лакомств диковинных. Девушку схватили, притащили к шаху, но — виданное ли дело! — она сама воспротивилась, что было для владыки непонятным и невиданным происшествием!

— Э-э-э, — ворчал шах, — яблоко от яблони недалеко падает.

Тут он услышал у садовой калитки, выходящей на улицу, громкие голоса. Его садовник Саид с кем-то спорил и шах, так и не придумав пока способ мести красавице, отправился посмотреть, что случилось. У садовой калитки Саид спорил с нищим дервишем. Одежда дервиша — вся в заплатах — говорила о том, что он много путешествовал, а белая повязка на остроконечной шапке свидетельствовала о посещении Мекки.

Ашурбанипал подошел к спорщикам, и они тут же угомонились.

— Что хочешь ты, дервиш, и почему ты споришь с моим садовником? — решил поинтересоваться Ашурбанипал.

— Видишь ли, шах, — отвечал тот, — хвала Аллаху, твой садовник добрый человек и хотел подать мне милостыню. Но я не могу ничего принять из его рук, поскольку он сам подневольный и сам получает милостыню из твоих рук. Зачем же мне обижать его? Если мне здесь подадут что-нибудь, то это может сделать только хозяин, то есть ты, о, великий.

Ашур отметил, что дервиш говорил, не склонив головы и смело глядя шаху в глаза. Черты лица его были правильны, утонченны и если бы не одежда, то такого человека трудно было бы назвать дервишем.

— Хорошо, — чуть помедлив, сказал шах, — будь по-твоему. Милостыню ты получишь их моих рук, но с одним условием: подскажи решение мучающей меня задачи, над которой я сейчас думаю. Но причину ты должен угадать сам.

— О великий шах, да будут благословенны твои дни, — отвесил безбоязненный поклон дервиш, — наказать женщину — дело и простое и нелегкое. Но я скажу тебе, как это сделать, если ты тоже выполнишь моё условие.

Ашурбанипал удивился: откуда странник мог знать мысли шаха, но, наверное, на то он и дервиш.

— Говори, я выполню любое твоё желание.

— Желание бедного дервиша ничтожно, о великий, — снова отвесил поклон нищий. — Наполни драгоценными камнями вот эту мою дорожную сумку.

Шах улыбнулся. Небольшая сумка, висящая на плече дервиша, не представляла опасности для казны, и наполнить ее драгоценностями не составляло труда. Ашур хлопнул в ладоши.

— Эй! — приказал он подбежавшим слугам. — Принесите из моей сокровищницы драгоценностей да поскорее.

Слуги покорно побежали выполнять приказ владыки, а сам шах всё так же с любопытством разглядывал собеседника. Но тот стоял, смирно опустив голову, пребывая в раздумье или молитве, не обращая ни на что внимания. Тут послышался скрип гравия и голоса. Слуги несли сундук с драгоценностями.

— Наполните ему сумку, — приказал шах.

Слуги принялись сыпать самоцветы в старую дорожную сумку дервиша, но, сколько они ни сыпали, а сума оставалась пустой, как и была. Вскоре сундук опустел. Ашурбанипал, не веря глазам своим, подошел, заглянул внутрь сумы и ничего не увидел. Лишь темнота ночного неба предстала пред ним, лишь где-то в этой темноте мелькали искорки, словно звёзды в безоглядном космосе. Но эти искорки совсем не походили на высыпанные в ночную суму сокровища.

— Несите ещё драгоценности, — закричал шах, — я наполню эту суму, чего бы мне это ни стоило!

Слуги таскали драгоценности целый день. Целый день они сыпали золото и самоцветные камни в сумку дервиша, но она так и оставалась пустой. Под вечер к калитке вышел казначей шаха и сказал, что казна опустела и что ничего больше не осталось. Ашурбанипал медленно подошел к дервишу, опустился перед ним на колени и, утирая слезы, спросил:

— Скажи, святой странник, кто ты? Теперь я такой же, как ты — я нищий. И ты можешь мне ответить. Скажи, из чего сделана твоя сума? куда девались сокровища всей моей казны? зачем мне богатство, если оно исчезает как вода?

Дервиш посмотрел на шаха долгим, как его нелегкий путь взглядом:

— Да, теперь ты уже не владыка, не шах. Снимай свой парчовый халат, надевай плащ дервиша и иди за мной — будешь моим учеником. А сума? Сума у меня скроена из ума. И что против него все сокровища мира?

— И для чего ты это нам поведал, индус? — поинтересовался Иван Кузьмич. — Ты ведь не сможешь подарить нам эту суму как признательность, что мы явились на свадьбу?

— Нет, но знание необходимо каждому человеку, — улыбнулся индус. — А вам оно пригодится, когда пожелаете навестить молодых, чтобы поздравить их с началом семейной жизни.

В это время двое обручников, [52] Обручники — поручители жениха и невесты, которые считаются со времени свадьбы родственниками молодожёнов. вносивших в храм жениха и невесту, появились на ступеньках, держась за руки.

— А где же молодые? — удивился Ефрем.

— Они останутся в храме на сорок дней и будут дарить чудеса пришедшим к ним с особыми любовными просьбами, — покровительственно пояснил индус. — Двое этих юношей после бракосочетания станут браминами.

— Вот как?! — хмыкнул Окурок. — Может быть, новобрачные станут собирать в суму свадебные подарки, а? Что для них сокровища всего мира? Послушайте, я могу и ошибаться, но, кажется, что это никакое не буддийское урочище богини Кали, а некрополь любви.

Парочка появившихся юношей, уже переодетых в такие же оранжевые монашеские одежды как и служители храма, подошла к ждущему их чёрному столу, недалеко от которого уже примостились приглашённые гости, попивая вино, усердно заедая его виноградом. Все приглашённые на свадьбу давно постарались разлечься и разложиться вокруг стола, так как ожидалось настоящее праздничное представление, тоже входившее в ритуал, где двое юношей, доставивших в храм новобрачных, должны устроить красивый ритуальный танец.