Вадим Россик - Страна падонкаф

Игорь тихонько положил телефон обратно на тумбочку. Закрыл глаза. Пора спать.

Витасу снится кошмар. Какая-то отвратительная, сверкающая от слизи масса щупалец шевелится перед ним. Гигантский осьминог? Толстые и тонкие щупальца переплетаются между собой. Безостановочно вращаются, кружатся. Вдруг Витас замечает, что они тянутся к нему. Все ближе и ближе. Он хочет сделать шаг назад, но что-то его не пускает. В панике Витас смотрит вниз, на свои ноги, и с ужасом видит, что вокруг щиколоток обвились тонкие жадные щупальца неведомого чудовища. Другие щупальца тянутся к горлу. Охватывают. Витас вдруг понимает, что это никакой не осьминог. Это огромная, хищная, живая свастика душит его! Горло сжимает все сильнее. Сильнее. Сильнее… Нехватку воздуха терпеть уже невозможно!

Проснулся. Весь в поту. Ночь, улица, фонарь, аптека… У него еще есть два дня.

Убийца не спит. Он вообще плохо спит по ночам. И сны такие паршивые. Тут как раз кстати Бодлер:

До Катиной смерти осталось сорок семь часов.

Ночь прошла, погасли звезды! Над еще спящим Мухачинском встает заря нового дня. Выходные начинаются! По пустынным пока улицам пошли поливальные машины. Первым заходом они превратили легкую серую пыль в тяжелую бурую грязь. Вторым заходом щетки выбросили грязь с дорог на газоны и тротуары, под ноги будущим прохожим. И правильно. Авто должны быть чистыми. Умыться самому не стоит ничего, а вот чтобы помыть машину в «Кэрхере», нужно отдать реальные бабки. Тихо. Пусто. Хотя уже светло. Выходные! На горизонте застыли прозрачные силуэты высоченных кранов, отмечая место тридцать четвертого микрорайона, тридцать пятого… Сегодня там никого нет. Это города будущего.

Марк — в больнице, в реанимации. Сломан нос, два пальца и три ребра. Черепно-мозговая травма. Ушибы, ссадины, гематомы. Он без сознания. Осунулся. Бинты, жгуты, капельницы. Дома в компьютере множатся сообщения от виртуальных друзей и подруг. Читать их некому. Хозяин компьютера ничего не видит, не слышит, не помнит. В этой реальности его нет. Только бесчувственное, полуживое тело.

Всеми забытый старенький телевизор в больничной комнате отдыха монотонно бормочет:

«В пятницу, двадцать пятого августа, около семи часов вечера, в одном из дворов тридцать третьего микрорайона Мухачинска два нетрезвых молодых человека напали на юношу — жителя микрорайона. По показаниям очевидцев, нападавшие — молодые люди, бритые наголо, в кожаных куртках и в высоких военных ботинках. Они несколько раз ударили жертву, после чего покинули место преступления. Юноша в результате нападения был госпитализирован в тяжелом состоянии в одну из больниц Мухачинска…»

В комнате безлюдно. Утро. Рано еще.

Птицы за окошком орут, как в последний раз. Особенно старается соседский петух. Голосит без пауз. Если у него спросить, как у кукушки: «Петух, петух! Сколько мне жить осталось?» — накукарекал бы до ста лет. Выглянувшее сияющее солнце уже нагревает прохладный воздух. Денек, похоже, будет погожим. Складно: «похоже — погожим». Катя жарит на всех яичницу. Готовит завтрак. Двойняшки плещутся в умывальнике. Мама из шланга уже поливает грядки. Недовольный Сережка гремит чем-то на чердаке — разбирает завалы старья. Прошлое в предметах быта. Мама заставила заняться.

Катя переживает из-за любимого. Сады — вне зоны доступа сотовой связи. Ни позвонить, ни поговорить. Территория тьмы. Как он там? Что делает? Вчера Катя собрала всю оставшуюся вишню, да еще смородины три банки: красной, черной и белой. Провозилась до темноты. Пока могла разглядеть ягоды. Потом поиграла со своими в карты. Результат — пятьдесят на пятьдесят — проигрыш-выигрыш. А потом умерла со скуки.

— Катя! А Мари намочила мне ждинсы!

Это Латойя. С самого детства называет джинсы ждинсами. Катя выглядывает в окошко.

— Мари, прекрати плескаться водой в Латойю! Латойя, прекрати жаловаться! Зовите маму и Сержа — идите завтракать.

Яркие желтки глазуньи, хлеб, масло. И с сада: лук, огурцы, помидоры, редиска. Хватит поесть досыта всем. Поели. Остались лишь хлебные корки, кожура. Мама отвалилась от стола. В руке чашка с горячим сладким чаем. Отдувается. Вся красная.

— Ох, девки, хорошо! Сейчас спою!

Двойняшки от чая отказались. Чего зря сидеть? На улице гораздо интересней. За домиком Марисабель вчера нашла муравейник. Ушли смотреть.

— Сережа, поправь калитку, пожалуйста, — просит мама. — Глаза бы мои на нее не смотрели! Висит как покойник на березе!

Сережа кивает. Он и так собирался сделать калитку. После завтрака приступит. Его больше волнует, что там у Марка. Может, этот, в белой рубашке, рядом ходит? Подбирается.

Катя вдруг резко вздрагивает и горячий чай из чашки выплескивается ей на колени. Хорошо, что она в спортивных штанах. Ошпарилась бы по самые «не могу».

— Катя! Да что с тобой сегодня такое?!

— Ой, задумалась…

Катя смущенно улыбается родным. Наконец-то дошло! Она поняла, что в словах Лябина было не так!

Зазвонил телефон. Не сотовый, навороченный, с музыкальными рингтонами, а старенький домашний, еще с диском, полным дырочек для пальцев и резкой трелью звонка. Убийца давно не слышал этой трели. Некому было звонить. Поднял трубку. Ну и что? Чужой голос, да, похоже, еще и закрывает чем-то рот для конспирации.

— Я буду ждать тебя в шесть на берегу Мухачи, за пляжем, к северу.

— Кто это?

Смех. Ни капли веселья в нем нет. Химически чистая злоба.

— Кто? Конь в кожаном пальто! Вернее, кот, который съел канарейку. Придешь на место, канарейка, — узнаешь. И не опаздывай. Тебе туда идти недалеко.

Убийца понял: намекает, что знает его адрес. Не отвечая, положил трубку на рычаг. Кто это может быть? Тот здоровый мужик, следивший за ним вчера? Наверное. Ну не полиция же! Зачем хотят с ним встретиться? Шантаж? Докатились! Моральный распад и нравственное разложение. Но исключено. Для него исключено. Один раз заплатишь и все… Всей птичке пропасть. Кто написал? Ха-ха! Никто! Русская народная поговорка. В общем, надо срочно принимать меры!

Мама опять на участке — гоняет двойняшек. Те нечаянно натоптали на грядках. Сережка возится с калиткой. Стучит молотком. Мужик растет! Катя моет посуду холодной водой. Лень греть. И газовый баллон не резиновый. Моет и размышляет.

Вытерла полотенцем мокрые от чая спортивки. Да, Лябин… Дворовый дурачок. Он тогда сказал Кате что-то вроде: «Сначала я хотел жениться на Марго. Давно еще. Но она умерла». Этот разговор с ним был в четверг утром. Перед парикмахерской.