Анна Данилова - Тринадцатая гостья

Мы въехали на тихую широкую аллею, засаженную огромными дубами, и остановились возле кованых черных ворот, за которыми виднелась широкая дорожка, посыпанная гравием, и двухэтажный красивый серый с белым дом, украшенный башенками. Ну прямо маленький дворец! И все это строгое великолепие было окружено роняющими листья высокими деревьями – каштанами, кленами.

– Куда мы приехали?

– Ко мне домой. Вернее, это дом моей свекрови. Она недавно умерла, вот мне и приходится пока жить здесь, присматривать за домом. Мой муж в Берлине, у него дела, видите ли…

Я подумала тогда, может – меня позвали, чтобы я присматривала за домом? Что ж, я согласна.

Ворота открылись автоматически – я даже не видела, чтобы Соня сделала для этого что-нибудь, нажала, к примеру, на какую-нибудь кнопку. Вероятно, кто-то был в доме, кто ждал ее возвращения, и открыл ворота.

– Это Роза, – прочитала Соня мои мысли. – Моя служанка. Это она открыла ворота. Я рассказываю тебе все это, чтобы ты знала. Ведь ты пробудешь здесь какое-то время, ты должна все знать.

Роза? При упоминании этого имени у меня скрутило живот. Черная Роза – проклятая алчная цыганка, убившая чужими руками моего Тони!

Мне не удавалось рассмотреть Соню. Красный берет явно ей не шел, и она наверняка надела его, чтобы по нему я смогла быстрее ее заметить. По светлым локонам, выбившимся из-под берета, я поняла только, что она блондинка. Я так нервничала, что никак не могла собрать в один образ те картинки, части пазла, которые мне удалось увидеть: глаза, нос, рот, лоб, подбородок. Все никак не хотело складываться в лицо этой девушки, оно почему-то не собиралось воедино.

И только когда мы поднялись по широкой парадной лестнице и вошли в холл и Соня сорвала берет (судя по тому нервному и резкому движению, с которым она это сделала, она тоже ненавидела его – не избавилась от него еще в машине по той лишь простой причине, что она тоже нервничала и просто забыла о нем), я увидела, наконец, молодую довольно-таки привлекательную женщину лет двадцати пяти. Холодноватые зеленые глаза, платинового оттенка волосы, бледная прозрачная кожа, бледно-розовые губы, тонкий нос. Спустившаяся с небес (а точнее, со второго этажа) женщина средних лет, тоже блондинка, но только упитанная, розовая, как клубничный крем, в белом переднике, и была, вероятно, служанкой Розой, открывшей нам ворота. Она помогла Соне раздеться, приняла у нее черный плащ, потом, улыбнувшись мне, показав ровные белые зубы, поздоровалась и помогла мне снять куртку.

– Значит, так, – Соня по-хозяйски принялась рубить воздух указательным пальцем правой руки. – Сначала – в ванну, потом пообедаем, и ты ляжешь спать. Я представляю, сколько часов ты была без сна, да еще переволновалась, наверное, в этой чертовой машине на границах. Да уж, ну и натерпелась ты!

В сущности, она вела себя вполне естественно для ситуации, где я выступала в роли ее подруги детства. Для реальной же ситуации, где я могла лишь отдаленно напоминать ее подругу (существует мнение, что человек подчас видит то, что хочет видеть), и это – в лучшем случае, она тоже, по сути, вела себя вполне адекватно: предложила мне помыться, перекусить и выспаться. Вытолкать меня из этого дворца она сможет меня уже умытую, сытую и выспавшуюся. Но подобные мысли я гнала прочь, как бродячих псов. Нет, этого не могло случиться уже хотя бы потому, что у нее была такая возможность еще там, на трассе, когда мы встретились и она поняла, что ошиблась. Вырисовывалось два варианта. Первый: она увидела во мне ту, кого и хотела увидеть – свою настоящую подругу детства, Наташу Вьюгину. Второй: она сразу поняла, что ошиблась, но решила довести игру до конца; возможно, я, «другая», чужая Наташа Вьюгина, тоже ей на что-нибудь сгожусь.

Роза привела меня в комнату, показала, где дверь в ванную, и оставила меня одну. Я бросила сумку на пол и осмотрелась. За окном шел дождь, а в комнате было чисто, тепло, сухо и очень красиво. Широкая кровать, уже разобранная (пуховые подушки и одеяло, напоминавшие голубые облака), так и манила лечь и забыться.

Я разделась и отправилась в ванную комнату. У меня не было сил наполнять ванну водой. Я вошла в душевую кабину, пустила теплую воду и испытала немыслимое наслаждение. На полочке нашла шампунь и мыло. Я долго и густо три раза подряд намыливалась, чтобы истребить запах дороги, фуры, солярки и грязи. Надо сказать, что с каждым новым омовением я чувствовала себя все лучше и лучше. Я вышла из кабинки и наступила на зеленый махровый коврик, тщательно вытерлась большим полотенцем, замотала голову другим полотенцем, накинула новый (я не могла не обратить на это внимание) розовый купальный халат, сунула ноги в новые белые тапочки и торжественно, преисполненная чувства собственного достоинства, вернулась в комнату. Есть мне не хотелось, а вот забраться под перинку и выспаться – об этом я мечтала всю дорогу. Но я помнила, что меня обещали накормить.

В дверь постучали, когда я уже задремала, прикорнув прямо в халате поверх перины.

– Да, да… войдите.

Вошла Соня, в домашних брюках и тонком джемпере. У меня появилось странное чувство, будто я ее действительно где-то видела. А может, я и на самом деле все забыла, и она, Соня, была моей лучшей подругой?

Следом появилась Роза, она катила столик.

– Знаешь, мы решили, что ты должна побыть одна. И поесть одна. Чтобы не смущаться и чтобы тебе никто не мешал. Я вижу, что ты нервничаешь. Вот, тут еда. Поешь и ложись спать. А вот ужинать мы уже будем все вместе. Я правильно решила?

Я была благодарна ей за это. Конечно, мне очень хотелось побыть одной, привести мысли и чувства в порядок. Да и вкуса еды я бы не почувствовала, если бы мы сидели за столом вместе и разговаривали. Она была сто раз права.

– Хорошо. Честно говоря, мне кажется, что все это мне снится.

– Ну, ладно, мы с Розой пойдем. Да, она тоже немного знает русский. Если тебе что-то понадобится, обращайся.

– Пожалуйста, – улыбнулась мне розовощекая Роза. Но лучше было бы, если бы ее звали Гретой.

Они вышли из комнаты, я посмотрела на еду и поняла, что проголодалась. Чашка с супом, кажется, куриным. Салат с картошкой. Отбивная. Темный хлеб. Кувшинчик с красным соком (или вином?). Слоеная булочка, посыпанная сахарной пудрой.

Я попробовала всего понемногу, утолила голод, сняла халат, надела пижаму и легла. Теперь, когда мне физически стало так хорошо, я уж и не знала, расстраиваться ли мне по поводу того, что я приехала сюда, или наоборот – воспринять это как знак судьбы.

Быстро погружаясь в сон, я еще некоторое время видела перед собою картонные коробки, прячась между которыми, я провела больше тридцати часов, Николая, девушек из австрийского кафе в кружевных передничках, Соню…