Валерия Леман - Восьмерка, которая не умела любить

Окно в моей комнате было распахнуто в теплую и влажную ночь. Дождь кончился. Мы с Заки, не сговариваясь, закурили, молча глядя в светлеющий квадрат с неясными очертаниями.

Это было то мгновение приближающегося утра, когда все в мире будто замирает, перестает дышать, отчего наступает невероятная, неприкасаемая тишина, от которой волосы на затылке поднимаются от необъяснимого ужаса и мурашки бегут по спине. Наверное, в такой час гоголевский Вий поднял свои веки и взглянул на Хому Брута, отчаянно ждавшего первого крика петуха. Я сам почувствовал невольное облегчение, когда откуда-то издалека, словно бы за окном и не Москва двадцать первого века, раздался слабый петушиный крик. Солнце вставало, воздух становился светлее, в саду проснулись первые птицы.

Заки затушил сигару, поднял руку, помахал, прощаясь, и отправился в свою, вернее — в мою спальню. А я оделся, спустился на кухню и, повторяя чистый и прекрасный сценарий бессонной юности, принялся варить кофе, глядя на свое бледное отражение в оконном стекле.

День был особенный хотя бы потому, что я видел его рождение. Воздух все светлел, в хрупкой, распадающейся на глазах темноте сада переговаривались на своем летучем языке птицы. Деревья были словно покрыты серой вуалью. Я ждал, когда на горизонте появится багровый шар солнца, но вместо этого небо вдруг затянуло тучами и снова зашелестел монотонный, нескончаемый дождь, под шелест которого так славно сварить себе еще одну турку кофе и завернуться в плед, наблюдая, как капли бьют по стеклу, оставляя мокрые косые следы.

К пяти часам встал Васек. Зевая, появился на кухне, покачал головой на дождь и первым делом выпил чашку кофе.

— Значит, дождь в дорогу — добрая примета? — проговорил он, выжидательно поглядывая на меня. — Но ты-то ведь знаешь, что нужно сделать, чтобы с Заки ничего не случилось в последнюю минуту?

Я проткнул ножом подошедшее тесто для пиццы и принялся нарезать помидоры, брокколи, перцы и прочие радости для любимого блюда Заки.

— Все возможное уже сделано, — ободряюще улыбнулся я Ваську, — нам остается лишь положиться на счастливую судьбу и на старую истину о том, что добро всегда побеждает зло.

— Ну ты даешь! — возмутился Щекин. — Убийца уже укокошил троих, разве его остановят какие-то истины? Другое дело, что он просто не может знать, что Заки улетает именно сегодня. Не следит же постоянно за домом.

— Да уж вряд ли, — не отвлекаясь от резки овощей, согласился я. — Хотя знаешь, в классическом детективе злой убийца попросту позвонил бы в аэропорт, поинтересовавшись, на какое число взял билет его возлюбленный брат Заки Зборовски.

Васек ахнул и тревожно уставился на меня.

— Но на самом деле справочная аэропорта на подобные вопросы не отвечает, ведь так? Или…

Я с оптимистической улыбкой похлопал парня по плечу.

— Все будет хорошо, не дергайся. Просто надень плащ с капюшоном, возьми корзинку и набери в саду груш — Заки их обожает.

— Ты с поразительным спокойствием относишься ко всей этой ситуации, — с дрожью в голосе проговорил Васек, глядя на меня как на стоглавого монстра. — А речь, между прочим, идет о жизни человека, твоего друга.

Я начал терять терпение.

— Клянусь: если стрельба все-таки начнется, я первым брошусь на амбразуру. Пока же мне необходимо просто-напросто приготовить любимую пиццу для друга, который, возможно, доживает свои последние часы на нашей грешной земле. Отойди, пожалуйста, я достану из холодильника шампиньоны.

Васек молча вышел на террасу и, пригнувшись под дождем, побежал к оранжерее.

— Ты куда? — крикнул я ему вслед.

— За плащом, — отмахнулся тот.

Когда готовые пиццы уже подходили в духовке, на кухне появилась свеженькая, подкрашенная и надушенная Ольга, лишь слегка осунувшаяся.

— Как вкусно пахнет, — бесцветным голосом произнесла она. — Есть готовый кофе?

Я налил ей чашку, и она выпила кофе, как воду, так же бесцветно и скучно уставившись в окно, на серый сад под дождем.

— Дождь в дорогу — добрая примета, — повторила сестра вслед за Васьком.

Тут уж я не выдержал.

— Господи, да вы что, сговорились твердить одно и то же? Сначала Васек, теперь ты…

— Кстати, а где Васек?

— Ушел за грушами.

Ольга не прореагировала на сарказм в моем голосе, кивнув с самым серьезным видом.

— Заки обожает груши. Я ему каждый день приносила их из сада. Сам-то он боялся лишний раз выходить из дома. И сейчас боится: лежит на кровати и смотрит в потолок. Только что спросил меня, действительно ли дождь в дорогу — хорошая примета. Как ты думаешь, его убьют?

— Убьют меня, потому что в последнее мгновенье я успею закрыть собой своего друга.

Моя мрачная острота заставила Ольгу наконец-то улыбнуться.

— Было бы неплохо, — проговорила она мечтательно. — Дом перейдет ко мне, а на деньги, что Старый Лис обещал для покупки квартиры, я заменю всю мебель и куплю себе голубого бульдога.

— Зачем тебе голубой бульдог? — начиная смеяться, спросил я.

— Чтобы, надев бронежилет, прогуливаться с ним в саду и у дома.

Я представил себе Ольгу в вышеописанных интерьере и экипировке, и эта картина окончательно меня развеселила. Вот так сидел на табурете, бил себя по колену кухонным полотенцем и смеялся, как первоклассник. Ольга немедленно заразилась от меня весельем и тоже захихикала.

— А Васек, — просипела она в паузах между «хи-хи» и «ха-ха», — ты говоришь, пошел за грушами для Заки?

Отчего-то это тоже было безумно смешно.

— Да уж — ваш муж объелся груш, — несло меня.

Тут на кухне появился мрачноватый Заки, и его нахмуренный вид заставил нас немного поутихнуть.

— Чего вы тут смеетесь? — подозрительно спросил он. — Позвонил убийца и сообщил, что у него кончились патроны?

В этот момент вернулся из сада Васек в плаще, с которого потоками стекала вода, и с корзиной, полной ароматных, коричневых с трещинками груш.

— Божественно! Обожаю груши, — немедленно расплылся в улыбке Заки и впился зубами в самую большую и сочную.

Пока Васек отряхивал свой плащ и пристраивал его сушиться на террасе под навесом, а Ольга с Заки ели груши, целовались и бросали друг на друга умильные взгляды, я достал из духовки пиццу и сварил на всех еще по порции кофе.

— Пицца… — умиротворенно проговорил Заки, даря мне проникновенную улыбку. — Ты приготовил мне мою любимую еду? Спасибо, брат!

Завтрак прошел, в общем, спокойно и в меру оживленно, с приличествующей случаю ноткой светлой грусти.

— Ты собрал вещи? — спросила Ольга Заки, когда все было съедено, а кофе выпит.

Тот кивнул. Все помолчали, глядя на дождь за окном — монотонный, успокаивающий.

— Ну что ж, пора, — проговорил наконец Заки.