Алексей Макеев - Чисто сибирское убийство

«Порождение хаоса» заявилось в начале пятого, когда Максимов начал приходить в себя и даже спустил ноги на пол.

– Гостинцев принес, – обрадовал Вернер, с металлическим лязгом водружая на стол пакет.

– Тяжеловат, – осторожно заметил Максимов.

– Так вестимо, – хохотнул Вернер, – это тебе не пошлые апельсины. – Запустил руку в пакет и извлек увесистый пожарный топорик с красной ручкой и плоским обушком.

– Это гостинец? – посмурнел Максимов.

– Это улика, тундра, – снисходительно объяснил Вернер. – Девять шансов из десяти, что вот этой штуковиной тебя и отхреначили. Пожарный щит на втором этаже видел? Как раз оттуда. Висел обушком вправо. А вот вчера уже висел обушком влево – я мимо проходил, запомнил. Ты же знаешь, у меня феноменальная память…

– Постой, – перебил Максимов, – ты зачем его лапаешь? А вдруг…

– А вдруг бывает только ГБР – группа быстрого реагирования, – доходчиво объяснил Вернер, – еще бывает ГНР – группа немедленного реагирования – но это уж совсем вдруг. О чем это я? Ах да, вспомнил: у начбеза в багажнике по нелепой случайности оказался набор юного криминалиста – так мы эту хреновину измазали кисточкой вдоль и поперек – нет на ней никаких отпечатков. Кстати, я тебе еще один гостинец принес. – С этими словами Вернер извлек из пакета плоскую ребристую фляжечку и сунул Максимову: – Живой водицы испить не желаете?

– Тоже из картошки? – с подозрением принюхался сыщик.

– Ну не знаю, – удивился Вернер, – на этикетке было написано что-то про армянский коньяк.

– Давай дальше. – Максимов с наслаждением отхлебнул и застыл в ожидании чуда. Чудо не замедлило явиться – напиток с изумительными целебными качествами тонко заструился по жилам, сводя к пустяку головную боль.

– Вот и щечки зарумянились, – обрадовался Вернер. – Излагаю дальше. Косаренко, как и следовало ожидать, сгубил строфантин – заключение специалистов. В доме дьявольский препарат не обнаружен – перевернули все два раза и искали в самых неожиданных местах. Шалевич злобствует. Лизавета буйствует – разбила о косяк литровую мартини и не хочет убирать свое же свинство. Марголин прогибается – лично сторожит покои шефа и пускает только по спецпропускам. Черкизова на все забила – сидит в беседке и усиленно моргает. Горничная Юля проплакала полдня, теперь занимается домашним хозяйством. Пока не плачет. Пузырь принял «французского ерша» – вина с коньяком – сломал спиннинг, густо обхамил Екатерину, планировавшую взять у него интервью, и таинственным образом пропал. Последний раз его видели в кустах напротив ворот. Сидел и щелкал на всех зубами. Словом, никаких успехов, Константин Андреевич. Ждем не дождемся твоего возвращения в строй.

– Я скоро приду, – пробормотал Максимов, – вот только подлечусь еще немного…

Возмутительное равнодушие снизошло на сыщика. Он лежал, практически придя в норму, и упорно не желал работать. Абсолютно не хотелось вставать и идти искать убийцу. Душа противилась этому мерзкому занятию. А тут еще внутренний голос злорадно нашептывал: незавидная, дескать, тебя ждет участь, сыщик. И коллегам твоим не поздоровится. Не найдете убийцу – плохо, найдете – еще хуже. Кто из родственников, друзей или коллег на воле знает о вашем местоположении? Да никто – ни одна живая душа. Так задумано. Пыль в глаза: двадцать тысяч на счет – это чтобы не думали чего плохого. Действуйте, ребята. А что фактически на уме у вампиров – покажет только время. Так стоит ли из кожи лезть и рвать жилы?

Удивительный покой на душе у сыщика. За ближних только обидно. В восьмом часу вечера он все же внял угрызениям совести, встал с кровати и выбрался из домика. Но отправился не к зданию пансионата, а немного левее – к озеру. Постоял у основательно сбитых мостков – в деревнях с таких «причалов» бабы полощут белье, а в пансионате «Боровое» отдельные рыбаки таскают карпа. Впрочем, больше не таскают – спиннинг с обломанным удилищем валялся под мостками. Катушку за полторы тысячи долларов хозяйственный вор решил сберечь, демонтировал и уволок в дом. В хозяйстве пригодится…

Максимов задумчиво смотрел на водную гладь, и неизвестно, сколько бы так простоял, не случись за спиной шорох. Он резко обернулся (рефлекс за годы наработал). Знакомая фигура – сутулая, с висящими руками. Пан садовник. Как водится, угрюмый, отрешенный от царящей в усадьбе суеты. В руке засаленная авоська. Вылез из кустов – видать, имел на озере козырный интерес, а тут посторонний. Притормозил под уже зажженным фонарем и хмуро уставился на помеху.

Беседовать с Петровичем – номер пройденный. Максимов молча созерцал садовника как непреложную часть пейзажа, а тот в свою очередь созерцал сыщика. Обычное угрюмое лицо живущего наедине с собой человека. Персона малоприятная, но никак не монстр. Лицо в бороздках морщин, огромные уши, глаза расположены несимметрично. Выпить любит – заметно по мешкам под глазами. Максимов явно занял его место.

Беззвучный поединок продолжался несколько минут. Затем садовник тяжело вздохнул, промычал что-то под нос, развернулся и потопал обратно в кусты. Качнулись ветки, зашуршала листва. Максимов выдрался из ступора и отправился следом – кто бы объяснил, зачем он это делал.

Бытует спорное мнение, что у немых людей со временем портится слух. Но сыщицкая практика доказывает обратное – со слухом у безгласных людей полный порядок и даже чересчур. Поэтому двигался Максимов на значительном расстоянии, стараясь не шуршать. Петрович, впрочем, не оглядывался. Прижимая к груди авоську, пролез через прибрежный кустарник, пересек аллейку, парковку и потащился куда-то за угол, где ухоженный сад переходил в запущенные дебри шиповника и кленового молодняка.

Двое охранников на воротах равнодушно смотрели ему в спину. Один по случаю выразился. Другой гоготнул. Максимов подождал, пока они отвернутся, и проворно перебежал аллею.

Конечный пункт хождения Петровича находился в глубине зарослей. Покосившаяся фанерная сараюшка – для хранения удобрений и инвентаря. Сбитая из разнокалиберных кусочков ДСП, дверь протяжно заскрипела. Петрович вместе с авоськой протиснулся в «помещение». Затворил дверь. Однако вследствие ряда конструктивных особенностей дверь затворяться не пожелала: со скрипом поехала обратно, образовала щель сантиметров пятнадцать и остановилась. Больше и не надо.

Воровато посмотрев по сторонам, Максимов перешел прогалинку и сунул нос в просвет.

Ну что ж, он досыта насытил свое любопытство. Петрович сидел на еловой чурке, вполоборота к двери, и вытрясал из авоськи содержимое. Бутылка водки, пара луковиц, батон «Восемь злаков». Свернул с родимой затычку и с аппетитом приложился к горлышку. Забулькало. Максимов сглотнул. Ложная тревога – Петрович просто искал место, где можно без свидетелей отдохнуть, а заодно поужинать.