Лариса Соболева - Та, которой не должно быть…

Эдгар вошел в дом и застопорился. Не хотелось ему вот так сразу попадать в знакомый подъезд со знакомыми запахами, это же первая встреча с прошлым, следовало впускать его в себя дозированно. Если бы Эдгар проявил мизерную нерешительность, Виталий обязательно поплелся за ним опекать морально, что было бы лишним. Нет, возврат желательно осуществить одному.

Что ожидал Эдгар увидеть или прочувствовать, застряв на первом этаже? Наверное, признаки перемен, к которым надо привыкать с первых шагов по пути в обитель на шестом этаже и которые отвлекут от навязчивых воспоминаний. Но здесь ничего не изменилось. Даже брошенная пивная банка валялась на прежнем месте, будто Эдгар отсутствовал сутки. О нет, различие есть: банка валялась не в одиночестве, в углу стояла вторая.

На этаж он поднялся пешком, очутившись в прихожей, захлопнул дверь и снова замер, всматриваясь в полумрак. Замер, словно потревожил хозяев, и теперь ждал, когда раздастся певучий голос в нижнем регистре: «Эдгар, ты?..» Он слышал свой ответ, но не здесь и не сейчас…

– Нина!.. Где ты?.. – повторял Эдгар, заглядывая в клетушки-комнатушки на втором этаже.

Непонятно гудело. Гул нарастал. То ли ветер пробовал на прочность дачный поселок, то ли провода разрывало электрическое напряжение, а может, сама земля трещала по невидимым швам, освобождаясь от оболочки. Дрожал деревянный дом, обещая вот-вот рассыпаться.

А кругом пусто, пусто… мертво…

Лишь обостренное чувство опасности парило над ним, словно химера, спаянная из фантастичных образов больного воображения. Это было так же ощутимо, как если бы об ноги терлась кошка или струилась бы по телу вода. Преодолевая желание убежать от адского образа, он лихорадочно искал Нину в доме. И не находил! Она же не игрушка, затерявшаяся среди вещей, а не находил…

Не игрушка, но игрушечная. Ее будто слепили из воска, раскрасили пастельными красками и оживили. Лежала она, можно сказать, под ногами, как надоевшая, небрежно брошенная кукла – внизу у лестницы. В белом ночном платье до пят с тонкими розовыми оборками и вышитыми цветным шелком цветочками на груди. Это невозможно, но, помчавшись наверх, он не заметил ее! Переступил через нее! А увидел, когда сбегал вниз.

Свет… Точно-точно! Всполохи света плясали за окнами под равномерное гудение. Поэтому увидел ее Эдгар, а раньше всполохов не было, раньше темнота хозяйничала в дачном доме.

Ее кукольные глаза, широко распахнутые, смотрели с удивлением. Будто весь мир впервые открылся ей сию минуту, поразив необъятностью и разнообразием, а до этого она жила в темном подземелье. Лежа на собственных волосах, рассыпанных по светлому полу и отражающих желто-красные всполохи, она, казалось, сознательно выбрала пол вместо кровати. И руки раскинула, словно только что прилегла, слегка потянулась… но вдруг увидела что-то на потолке! Почудилось, ее приоткрытые губы вот-вот произнесут единственное слово, оно будет восторженным – ах!

Эдгара отвлекла огромная тень. Она выросла так внезапно, всего в нескольких шагах от лестницы, и плыла к нему, преодолевая барьер из горячего воздуха между ними…

На бегу Алла одевалась, причесывалась, подкрашивала губы – фантастика, но она умудрялась делать все сразу. Заваров, напротив, разлегся на кровати, скрестил ноги, закинул руки за голову и с упоительным спокойствием наблюдал за скачками по спальне, рассчитанной, как минимум, на десять человек.

– Не понимаю паники. Майка не жена, а дочь, – напомнил он.

– Ну и что! Приходит девочка домой, а в постели отца баба лежит! Это неприлично… и вульгарно… Фу!

Он человек продвинутый, независимый от всяческих морально-нравственных предписаний, придуманных для безмозглых баранов на двух ногах. Прилично-неприлично… Заваров зверел, когда его пичкали благопристойностями, но Алла несколько потеснила креативные установки в его мировоззрении. Он, разумеется, не поменял убеждения благодаря ее влиянию – нет, ведь так не бывает. Просто Заваров Геннадий Вадимович, человек-монополия, на Аллу имел виды. Она потянулась к серьгам и браслетам на тумбочке, в этот момент Заваров поймал ее руку и насильно усадил на кровать, так как созрел кое-что объявить:

– Неприлично, говоришь?

– Конечно! – фыркнула Алла, мол, не прикидывайся дураком. Вырвав руку, она принялась вставлять в уши серьги. – Тем более мой Федька придет. Не хватало, чтоб застукал меня… Кошмар!

– А что мешает нам обставиться приличием?

– В смысле?

– Давай распишемся. И ты на законных правах будешь лежать на этой кровати, – ударил он ладонью по постели. Ударил властно, дескать, к ноге!

Алла не ждала подобной экстравагантности, на миг замерла, приподняв смоляные брови и приоткрыв распухший от поцелуев рот. На ее лице мелькали тени разнообразнейших эмоций, кроме… радости! Словно она и мысли не допускала, что вариант с женитьбой возможен. Нет, мысль-то допускала, но что этот вариант никогда, ни при каких обстоятельствах невозможен. Зачем это ему?! Или, как говорит Федька, на фига#? Пауза длилась с минуту, а это шестьдесят секунд, довольно-таки долго, наконец Алла потрясенно вымолвила:

– Гена, ты заболел?

– Я здоров как никогда. А что не так?

– Твое предложение, – произнесла она взвинченно, как человек, которому приказано лететь в космос, а он абсолютно не готов к этому.

Заваров опустил уголки губ вниз, мол, не понял вашу реакцию, мадам. А следом подумал, что от счастья Алла сама не своя, да и не в ее традициях сразу кидаться на шею. Она и подарки принимает, будто одолжение делает, а он дарит, между прочим, не паршивенький букетик. То есть букетик тоже, но в довесок. Однако пора было подтвердить эпохальное решение:

– Тебе не надоело прятаться? Нет, было бы от кого! А то от моей дочери и твоего сына. Второй аспект: мы оба свободны, ни мужей, ни жен не имеем, так в чем проблема?

Да-а… теперь уж точно проблема! Алла растерялась. Но в жизни ей приходилось и не такое бедствие переживать, она нашла наиболее убедительный аргумент для тех, кто без спроса надевает чужой нимб:

– Мужчины твоего положения женятся на юных красавицах, длинноногих топ-моделях. Это модно… и… и очень престижно!

– Ага, чтоб эта модель изменами поливала мои рога для лучшего роста? А я чтоб пристрелил ее за ветвистую рощу на моей голове? Мне не нужна тупая и продажная телка, с которой поговорить не о чем, мне нужна ты.

– Но я тоже… не слишком… разговорчива. У меня же нет высшего образования! Гена, тебе, наверное, неизвестно, сколько мне лет. Скоро исполнится сорок шесть! (Скоро – это через восемь месяцев.)

Заваров потихоньку заводился, ибо поведение невесты по меньшей мере странноватое. Он привык к полному подчинению, потому что его решения всегда разумные, практичные, бесспорные. Ведь все просто: люди или подходят друг другу, или не подходят, они с Аллой подходят – так он решил.