Селия Бреттон - Каинова печать

Карла поднялась, сунула плеер под свитер и пошла в ванную. Кларк медленно раздевался. Если бы можно было лечь в постель и проспать несколько недель, тогда, пожалуй, ее ум сумел бы расставить все по местам и смягчить внутреннюю боль, но сейчас Карла не представляла себе, как избавиться от мучений, вызванных предательством. Она тщательно умылась, почистила зубы и полюбовалась на свое белое как мел лицо.

Два брата. Она по ошибке думала, что знает одного из них, и хотела провести с ним оставшуюся жизнь. К сожалению, все свелось к простому факту: Карла была так очарована вниманием и внешностью Кларка, что поверила в его искренность. Теперь, оглядываясь назад, Карла видела признаки неблагополучия. Они встречались редко, особенно когда у Кларка были дальние рейсы. Однако она всегда стремилась найти Уайтхеду оправдание, если он не звонил и не писал? «Он так много работает… Я знаю, что он свяжется со мной при первой возможности…» Эти оправдания она поверяла Сьюзи, которая только ворчала в ответ, что Кларк должен уделять ей больше внимания. Каким-то образом Кларк выяснил, кто она такая, и избрал ее в качестве легкой добычи.

Легкая добыча… Ею она и оказалась. Карла опустилась на кушетку. Как ни странно, мысли о Кларке слегка успокоили ее. Думать о том, кого якобы любил, несравненно легче, чем думать о том, кого любишь. О Марке.

Ах, как сразу стало больно! Марк использовал ее так же банально, как и Кларк. Спрятавшись под маской брата. Мысли обратились к самым первым дням пребывания Марка в больнице. Недели пребывания без сознания; их свадьба, на которой голос Марка звучал так тихо и слабо, что никто ничего не слышал. А их брачная ночь, когда Марк отверг ее, а она как последняя дура думала, что он держит свое обещание.

Неужели все это время Марк знал, что он не Кларк? Должно быть, так, рассудила она. Иначе почему же Марк отказался от нее? В последующие дни Карле казалось, что он ее совсем не знает. Черт побери, неудивительно, подумала она.

Доверчивая идиотка, она была так упоена своей любовью, что ничего не замечала. Теперь это бросается в глаза. Небольшие физические изменения, по словам доктора Бартона, вполне могли иметь место после такой тяжелой аварии. Как же было не поверить! Должно быть, она совсем отупела, ведь Марк говорил, и не один раз, что он не тот человек, с которым Карла была помолвлена.

Она прижала кулак ко рту, чтобы облегчить боль. Марк знал, должен был знать. Господи, а она все это время считала, что влюблена в Кларка! Чувство к нему было слабеньким ручейком по сравнению с ревущим потоком страсти, которую она питала… к Марку. Ей нравились происшедшие в нем «перемены»: такого человека ей легче было любить.

Теперь Карла осознавала, насколько богаче стало ее чувство: теплота, которая переходила в страсть; смех, делавший их еще ближе; слезы, которые они проливали вместе. А может, Кларк прав и в тот грозовой день, когда Марк объяснился ей в любви, по его щекам текли не слезы, а струйки дождя? Зато по ее щекам теперь текли слезы, слезы печали. Марк не свободен. А если бы и был, Карла оставалась бы для него временной гаванью, в которой он мог бы набраться сил, обдумать свое будущее и решить, что ему делать с братом.

Почему Марк сказал, что любит ее? Промолчи он, Карле было бы намного легче смириться с тем, что ее использовали. Она вытерла о подушку горячие молчаливые слезы и покачала головой. Да нет, какая разница? Почему она поверила ему? Ответ на этот вопрос помог ей немного успокоиться. Потому что считала себя замужем за этим человеком. Потому что у нее не было причин не верить ему.

Потому что любила его.

Измученная, она попыталась отвлечься от мыслей о Марке и стала думать о его секретарше. Что случилось с Джесси? Она вздрогнула, припомнив слова Кларка «зависит от того, насколько ты будешь мне полезна, детка» и его бессердечный план разделить наследство ее матери либо забрать все. Но страшнее всего было знание того, что Кларк намеревался убить Марка в аварии, а потом в больнице.

Хотелось спать, но вопросы крутились у нее в голове как сумасшедшие, все быстрее и быстрее. Она была в такой же тюрьме, как и Марк. Ответов на вопросы по-прежнему не было, и, едва заря окрасила верхушки соседних холмов, вконец измученная Карла уснула мертвым сном. В последнее мгновение она поклялась себе, что выберется из этой истории.

— Сегодня, детка, я хочу заняться облегчением твоего счета.

— Тебе понадобится моя подпись, — осторожно ответила Карла. — Придется взять меня с собой.

— Я и не собираюсь оставлять тебя здесь. Давай пообедаем в городе. — Казалось, Кларк готов был всячески угождать ей и даже извинился за нанесенные «небольшие телесные повреждения». — Пока ты спала, мне позвонил Ричи и спросил, не хотим ли мы присоединиться к нему в кабачке «Эдуард Третий».

— Хорошо. — Карла решила воспользоваться покаянным настроением Кларка. — А можно сходить за покупками? Мне кое-что нужно. Например, черные очки, чтобы прикрыть это… — Она показала на свой заплывший глаз.

— Думаю, да. — Кларк выпил кофе, умылся и оделся, насвистывая сквозь зубы. — Еще что-нибудь?

— Косметику, бумагу и ручку. Я собираюсь писать песни.

Солнце нагрело фургон, в нем было жарко и душно, но Карле показалось, что после ее слов температура повысилась еще на несколько тысяч градусов.

— Зачем?

— Когда мы вернемся домой, я начну работать в музыкальном бизнесе.

— В первый раз слышу.

Ну и что? — упрямо подумала Карла, но не стала отвечать Кларку, а просто запела. Теперь никто, включая Кларка, не сможет остановить ее на пути к мечте. Раз у нее есть голос, она будет петь.

Последний продюсер матери пару раз в год уговаривал ее:

— Если тебе понадобится помощь, только дай знать.

Не говоря обо всем остальном, жизнь с Марком дала выход ее дару. Он помог ей осознать, что время самопожертвования и самоограничения кончилось. Впервые после смерти родителей, наполнившей ее нестерпимой болью, она почувствовала себя счастливой.

Марк сумел помочь ей, и случилось это потому, что она доверилась ему и рассказала все.

Странно… Она вдруг припомнила, что никогда ничем не делилась с Кларком. Потом ей пришла на ум еще куча ситуаций, в которых с Марком она оставалась самой собой, тогда как с Кларком вынуждена была подлаживаться под его желания.

— Ты готова, детка? — Чересчур жизнерадостный голос Кларка прервал ее воспоминания и вернул к действительности. — Лучше надень что-нибудь с длинными рукавами. — Он указал на ее запястья, покрытые страшными багрово-желтыми синяками.

Она повесила сумку на плечо. Внутри лежала аудиокассета, аккуратно завернутая в лоскут. Потом она сунула ноги в кроссовки, презрительно слушая Кларка. Тот спросил: