Люся Лютикова - Все хорошие девочки попадают в рай

Подруга сначала растерялась от подобной наглости, но потом твердо сказала вымогательнице:

— Не знаю, с чего вы решили, будто я деньги лопатой огребаю. Но даже если бы это было и так, вы — последняя, кому мне придет в голову давать такие суммы. Да и с какой стати? Я помогаю родителям, бабушке, племянникам. Так что на мою зарплату не рассчитывайте. И кстати, не забудьте вернуть тысячу рублей, которую брали в долг.

— Ах так? — прошипела старая карга. — Ну, ты еще пожалеешь!

С этого дня жизнь Томуськи превратилась в ад. Прасковья Никитична забросала участкового заявлениями, в которых, с неистощимой фантазией расписывала злостную хулиганку Тамару. Дескать, ночью девчонка никакого покоя не дает своими гулянками с пьяными песнями под гитару. Днем она оскорбляет беспомощную пенсионерку нецензурными словами. И в любое время суток выставляет мусорное ведро с ядовитой краской под соседскую дверь, чтобы окончательно отравить и без того безрадостное старушечье существование. Кстати, около квартиры старой карги действительно появилось какое-то вонючее ведро. Видимо, она сама же и притащила его с помойки, чтобы сделать свое вранье более убедительным.

Участковый при очередной встрече с Томуськой отводил глаза, но ничего поделать с кляузницей не мог. Тома тоже не могла — ну, не драться же с семидесятилетней женщиной, в самом деле! А Прасковья Никитична, почувствовав свою безнаказанность, совсем раздухарилась. Раздобыв каким-то образом телефон банка, где работала Тома, она принялась названивать туда. Высоким дребезжащим голоском старуха рассказывала про Тамару разные пакости, нимало не заботясь о том, с кем она говорит — с операционисткой или с президентом банка. По банку поползли слухи, опровергать которые у Томуськи не было ни моральных, ни физических сил.

Рассказывая мне эту историю, подруга чуть не плакала:

— Ну что мне делать? Прямо старушечий рэкет какой-то! Может быть, платить этой вымогательнице? В конце концов, так я лишусь всего лишь двух тысяч рублей в месяц, а не всей зарплаты. Меня же скоро уволят!

— Ни в коем случае! — возмутилась я. — И вообще, чего ты так долго терпела? Надо было раньше мне все рассказать. Давно бы уже освободилась от старухи.

И я повела Томуську к Вовке. Выслушав ее горестный рассказ, он кивнул:

— Так, расклад ясен. Вы как хотите — с рукоприкладством или без?

— Конечно без, — испугалась Томуся.

— Успокойся, это он так шутит, — объяснила я. — Слушай сюда, Качалов. Твоя сверхзадача такая: приехать, поговорить со старухой словами из твоих ролей, поблестеть золотой цепью и уехать. В процессе разговора надо дать понять, что ты Томкин любовник, который за нее в случае чего и замочить сможет. Сделаешь?

И Вовка сделал. Он отправился к Прасковье Никитичне сразу же после съемок — в гриме, наколках, на казенном черном джипе. Что конкретно он сказал божьему одуванчику, осталось для нас тайной. Да это, в общем, и не важно. Важен результат, а он не замедлил сказаться.

Тем же вечером в дверь Томуськи робко поскреблись. Она пошла открывать — и замерла на пороге. За дверью стояла Прасковья Никитична и заискивающе улыбалась. В руках она держала тарелку с блинами.

— Вот, соседушка, испекла блинков и принесла тебе отведать. Все-таки Масленица на дворе!

Тамарка, грешным дело решившая, что старуха хочет ее отравить, стала поспешно закрывать дверь:

— Спасибо, мне не надо.

— Да ты не серчай на меня. — Прасковья Никитична умудрилась протиснуться в щель и теперь стояла в тесном коридоре. — Мало ли что между соседями бывает. Вон Ленка-то из соседнего подъезда уговорила Олимпиаду Львовну переписать квартиру на себя, а потом взяла и сдала бабку в сумасшедший дом. Теперь под следствием за мошенничество. А ты разве же на такое пойдешь?

«Я-то не пойду, да вот ты больно прыткая», — угрюмо подумала Томка. Словно прочитав ее мысли, соседка смущенно проговорила:

— Ну, кто старое помянет, тому глаз вон. Ставь, что ли, чайник, а то блинки совсем остынут...

С тех пор Прасковья Никитична стала как шелковая. Оно и понятно — даже в ее возрасте не хочется принять смерть от руки отморозка на черном джипе. Правда, тысячу рублей Томуське она так до сих пор и не вернула. Ну, да не все же сразу.

После случая с Тамарой спрос на Вовку среди моих подруг вырос необычайно. С его помощью можно было легко уладить самые различные дела: отвадить неугодного кавалера, приструнить сексуально озабоченного начальника, да и просто перевезти с дачи мешки с картошкой. Другая на месте Вовкиной жены Веры уже давно поставила бы вопрос ребром: или я, или эти девицы, что вечно вертятся вокруг тебя со своими просьбами. Но Веруня лишь снисходительно поглядывает на мужа и ваяет на двухконфорочной плите настоящие шедевры кулинарного искусства.

— Слушай, пойдем к нам! — пригласил Вовка. — Верка такой борщ наварила — закачаешься! А то ты, мать, что-то вроде как отощала, смотреть страшно.

Шутник. На себя бы посмотрел! В другое время я обязательно зашла бы к ним в гости, но сейчас меня ждет неотложное дело — пакет с мусором из кабинета Артема Нечаева.

Зайдя в квартиру, я первым делом расстелила на полу газету и вывалила на нее содержимое пакета. Затем села рядом и, преодолевая брезгливость, приступила к детальному исследованию своего трофея. Большинство бумаг не имело никакого отношения к деловой документации: какие-то салфетки, фантики от шоколадных конфет, рекламные проспекты о покупке недвижимости за границей и тому подобная чепуха. Другие я изучила более пристально: черновики договоров о сотрудничестве с различными авиакомпаниями, проект вложения средств в рекламу и, наконец, листок с каракулями, которые люди обычно начинают рисовать, когда разговор по телефону затягивается.

В договорах с авиакомпаниями, на мой дилетантский взгляд, не было ничего примечательного. Проект рекламных кампаний «Модус вивенди» лично у меня вызвал впечатление о финансовой состоятельности турагентства — такие там фигурировали солидные цифры. Впрочем, не знаю, насколько им можно доверять: не исключено, что это лишь желаемое, а не действительное положение дел на фирме. Что же касается разрисованного листка, то он был весь испещрен ломаными зигзагообразными линиями, которые наслаивались одна на другую. Если верить психологическим тестам, то подобные рисунки свидетельствуют о разладе человека с самим собой, нестабильности его положения и вообще тяжких душевных страданиях. Вот вам еще одно, правда довольно спорное, подтверждение психической неуравновешенности Артема.

Приглядевшись внимательно к замысловатому клубку линий в углу листка, я вдруг заметила там буквы. С трудом мне удалось сложить их в слово «ПАВЕЛ», вслед за которым располагалось вполне отчетливое «ШИ». На этом запись, впоследствии густо перечеркнутая, обрывалась. Интересно... Я лично если и пишу что-нибудь во время нудного и длительного телефонного разговора, то, как правило, собственное имя — «Людмила», и уж никак не «Елена», «Карина» или «Глаша».