Джеймс Чейз - Минутная слабость

— Боже мой! — тихо проговорил Биглер.

Почувствовав, что его вот-вот стошнит, сержант поспешил прочь из коттеджа.

Террелл обвел взглядом комнату. На одном из кресел лежала бело-голубая сумка. Террелл прошел мимо кровати и открыл дверь, ведущую в тесную ванную. На стеклянной полочке находились пузырек с духами, тюбик зубной пасты и кусочек мыла. На другой полочке возле душа лежали желтая губка и непромокаемая шапочка.

Террелл вернулся в комнату. Не глядя на кровать, он вышел на узкую веранду, где стояли его подчиненные.

— Накройте ее простыней, — обратился он к Хессу. — Доктор еще не прибыл?

— Он сейчас в пути, — ответил Хесс. — Будет здесь с минуты на минуту.

В этот самый момент возле мотеля остановился автомобиль. Из него вышел доктор Лоис, медицинский эксперт; в руке он держал чемоданчик.

— Проходите, — сказал ему Террелл. — Она в вашем полном распоряжении.

Доктор Лоис, невысокий толстяк, вопросительно посмотрел на Террелла и скрылся в коттедже.

Начальник полиции обратился к подчиненным:

— Когда док закончит, тщательно обыщите помещение. Меня интересует все, что способно помочь нам. Это преступление должно быть раскрыто как можно быстрее. Маньяк редко ограничивается одной жертвой.

Зайдя в комнату, он взял бело-голубую сумку.

— Ловите кайф? — спросил он Лоиса, отвернувшись от трупа.

— Я и не такое видал, — ответил врач. — Красивая девушка.

— Вы хотите сказать, что она была красивой девушкой, — поправил его Террелл и вышел на улицу.

Доктор Феликс Густав появился в комнате для посетителей, где Вал и ее отец стояли у распахнутой балконной двери.

Помещение производило сильное впечатление. Обсталявшие его не пожалели средств, чтобы создать атмосферу роскоши.

Доктор Густав был крупным, атлетически сложенным, тщательно одетым человеком с лысым куполообразным черепом, мощным подбородком и ясными, живыми темными глазами.

Вал и ее отец повернулись к врачу, который пересек просторную комнату. Лицо доктора было бесстрастным; он понимал неуместность улыбки.

— Извините, что заставил вас ждать, — сказал он. — Крис уже в постели.

Он назвал мистера Барнетта по имени. Вал почему-то испытала облегчение, расценив это как свидетельство симпатии врача к ее мужу.

— Прежде чем вы пройдете к нему, я хотел бы побеседовать с вами.

— Что он делал все это время? — резким тоном спросил Треверс.

Густав взял Вал под руку и подвел ее к креслу.

— Присядем, — сказал он.

Не обращая внимания на враждебность Треверса, он опустился в соседнее кресло рядом с Вал.

Треверс, поколебавшись, подошел к ним и тоже сел в кресло.

— Вы спрашиваете, что он делал? — сказал Густав. — Он сам этого не знает. Позже он может вспомнить, но сейчас не следует задавать ему вопросы. У него иногда могут возникать провалы в памяти. Честно говоря, сейчас он очень страдает, и не без основания. У него были травмы головы, однако в течение длительного периода он вел себя как нормальный человек. Теперь болезнь вернулась; он знает, что новый рецидив может начаться в любой момент.

— Значит, она неизлечима? — раздраженно спросил Треверс. — За два года его состояние не изменилось! Мы считали, что он поправляется… и вот вам!

— Папа… пожалуйста! — вымолвила Вал.

Треверс сердито махнул рукой.

— Моя дорогая, если Крис не вылечится, ты…

— Погодите, мистер Треверс, — спокойно произнес Густав. — Никто не утверждает, что у него нет шансов выздороветь. Нужно запастись терпением.

Он чуть повернулся, чтобы посмотреть прямо в глаза Вал.

— Вы хотите навестить Криса, пока я беседую с вашим отцом?

Вал кивнула.

— Тогда пройдите к нему. В холле сидит медсестра. Она отведет вас к нему. Он нуждается в любви. Вы должны дать ее Крису.

Вал встала и направилась в холл. За ее спиной раздались протесты отца, но она не придала им значения.

Пожилая медсестра отвела Вал на следующий этаж, в палату, где лежал ее муж.

Крису Барнетту исполнилось тридцать шесть лет. Он был красивым мужчиной с темными волосами и глазами, решительным ртом; рост у него был почти такой же, как у Треверса. До автокатастрофы все считали Криса человеком, достойным унаследовать империю Треверса.

Вал замерла возле двери. Сердце ее выпрыгивало из груди.

— Крис… дорогой.

Он поднял глаза, и у Вал опустилось сердце. По равнодушному, безучастному выражению его лица Вал тотчас поняла, что их по-прежнему разделяет незримая стена.

— Здравствуй, Вал, — сказал Крис. — Прости меня. Не очень-то нам везет, да?

Закрыв за собой дверь, Вал прошла в комнату.

— Ты не виноват, — сказала она голосом, который едва подчинялся ей. — Как ты себя чувствуешь, дорогой?

Крис молчал.

— Я так волновалась, — добавила она.

— Достойный финал, — апатично произнес он. — Оказаться доставленным двумя полицейскими в психушку. Но самое забавное — это то, что я не помню, где я находился, что делал. Я напрочь отключился на несколько часов. Я мог натворить все что угодно… даже убить кого-то.

— Но ты же этого не сделал, Крис, — ласковым тоном произнесла Вал, садясь на стул возле кровати. — Ты не должен волноваться.

— Доктор Густав твердит то же самое. Хорошо, я не буду волноваться.

Она заметила нервный тик на его лице возле рта.

— Крис… ты хочешь вернуться в отель?

Он покачал головой.

— Мне хорошо здесь. Густав неплохо обращается со мной. Он мне даже симпатичен. Лучше я останусь тут.

— А я думала, тебе нравилось в гостинице, — сказала Вал, едва скрывая свое разочарование. — Почему бы нам обоим не вернуться в нее? Это был просто несчастный случай.

— Как твой отец? — спросил Крис, глядя на жену. — Я думаю, он в курсе?

Поколебавшись, Вал ответила:

— О да. Он беседует внизу с доктором Густавом.

Стеклянные глаза Криса повернулись в сторону Вал.

— Неужели он бросил свои важные дела и примчался сюда? Поразительно! Наверно, он в ярости. Он должен ненавидеть меня!

— Вовсе нет! — поспешно возразила Вал. — Ты…

— Я уверен, он меня ненавидит. Я раздражаю его не меньше, чем себя самого. Твой отец — замечательный человек, Вал. Он всегда в форме. Ты меня понимаешь? Обычные люди иногда теряют контроль над собой, расслабляются. Тебе кажется, что у тебя все в порядке, ты добился успеха, веришь в себя, полон стремления идти дальше, и вдруг что-то внутри тебя размягчается… то твердое ядро, залог всех побед, становится аморфным. Это произошло со мной. С твоим отцом такое никогда бы не случилось. Он железный человек.

— Пожалуйста, Крис, — сказала Вал, стиснув кулаки. — Во всем виновата автокатастрофа…

— Если бы твой отец попал в нее, он бы вел себя иначе, нежели я, — сказал ее муж. — Вал, я много размышлял. Нам лучше расстаться. Я говорю вполне серьезно. Для нас обоих будет лучше, если мы разведемся и ты забудешь меня. Я знаю, что твой отец хочет этого. Он абсолютно прав.