Андрей Дышев - Женат на собственной смерти (сборник)

— Кира, будь осторожна! — кричал Ворохтин, кидая взгляды во все стороны. — Не приближайся к нему слишком близко! Этот тип на все способен!

— Хорошо, не беспокойтесь… Ах, черт возьми!

— Что там у тебя?

— Он не доехал до поселка и свернул в лес! По-моему, эта дорога ведет в детский лагерь!

Ворохтин торопливо ходил по опушке леса и места себе не находил. Как жаль, что он не может разорваться на две части! И за островами следить надо, и Гвоздеву на «хвост» не мешало бы сесть, чтобы потом взять его с поличным и как следует намылить ему морду!

— Кира, держись от него на приличном расстоянии! — пуще прежнего забеспокоился Ворохтин — мало ли что этот подонок на безлюдной лесной дороге может выкинуть! — Если он вдруг остановится, сразу же давай задний ход и уходи!

— Поняла, поняла, — процедила Кира. — Что ж вы так кричите… У меня уже в ухе звенит… Ай! Так и знала…

— Что? Он опять свернул?

— Да нет же… Вы меня, наверное, убьете!

— Говори, не трави душу!

— Я передним колесом в яму села.

— И не можешь выехать?

— Пока не получается. Попробую враскачку…

Ворохтин сплюнул и опустил руку с радиостанцией, которая от напряжения уже начала неметь. Доверил девчонке такое опасное дело! Не дай бог с ней какая-нибудь скверная история случится!

— Как ты там, Кира? — спросил Ворохтин, снова прижимая радиостанцию к губам.

— Да вот подкладываю под колесо ветки… Понимаете, тут передок на грунт лег, потому так тяжело выходит…

— Джип где?

— Да его уже не видно. Скрылся за деревьями.

— А ты уверена, что эта дорога ведет в детский лагерь?

— Конечно, уверена! Вон слева видно, как вода блестит.

— Хорошо, — произнес Ворохтин. — Не суетись. Все, в общем-то, уже понятно… Прислать кого-нибудь на помощь?

— Вы что, опозорить меня хотите? — громко возмутилась Кира. — Сама справлюсь, не маленькая! Веток только надо побольше собрать и под колесо сунуть. А если не получится, я с домкрата попробую…

— Ну давай, пробуй!

Ворохтин отключил радиостанцию и посмотрел на часы. Без четверти шесть! Пятнадцать минут до начала связи с островами.

Он кинулся на спасательную вышку, поднялся наверх и взял у наблюдателя бинокль.

— Что это ты так запыхался? — спросил наблюдатель. — Голую женщину увидел?

Ворохтин молча рассматривал призрачные из-за тумана очертания островов. Мощная оптика стерла объем, и казалось, что острова, словно лодки у причала, прижимаются друг к другу и с Первого острова совсем нетрудно дотянуться до сосновых веток Пятого… Вот опустевший Первый. После того как на нем погибла Лена, он стал казаться Ворохтину темным и мрачным. Этакий Летучий Голландец, дрейфующий по озеру без экипажа, но с тенью мертвеца.

Чуть дальше и правее — Второй. Лагутина увидеть невозможно, даже если бы в распоряжении Ворохтина был телескоп. Зеленая униформа растворяется в лиственной массе, словно кусок сахара в стакане чая. Третий и Четвертый стоят обособленно, разделенные небольшим проливом. Пятый в бинокль различить довольно трудно, он сливается с береговой полосой, и точно определить его границы почти невозможно…

Ворохтин чуть повернулся и посмотрел на лодочную станцию. Казалось, что стекла бинокля запотели. Густой туман серыми смазанными полосами накрыл детский лагерь и большую часть озера. С трудом можно было различить лишь темную полоску причала. Все остальные детали были словно смыты скипидаром с полотна художника.

— Случилось что-нибудь? — уже с нотками озабоченности спросил наблюдатель, пялясь на туманные очертания островов. Ворохтин вел себя необычно, и это его насторожило.

— Не знаю, — ответил Ворохтин, возвращая бинокль.

— Опять интуиция?

Без пяти шесть! Робинзоны уже должны приготовиться к сеансу связи, еще раз продумать, о чем они собираются рассказать и что показать. Они наводят камеры туда, где будут сидеть, насколько это возможно, приводят в порядок свой внешний вид, стараются улыбаться, проверяют, звонко ли звучит голос. И все это для того, чтобы убедить миллионы болельщиков в своей несокрушимой воле к победе.

Ворохтин настроился на волну Бревина.

— Спасательная служба на связи! У вас все в порядке? — спросил он.

— Конечно, — не совсем уверенно и удивленно ответил Бревин. — А что, собственно, случилось?

— Ничего не случилось, — как можно естественней ответил Ворохтин. — Формальная проверка.

Ботаник долго не отвечал на вызов, и у Ворохтина уже заныло от напряжения под ложечкой.

— У меня все по плану, — наконец флегматичным голосом ответил он на вопрос Ворохтина. — Делаю голубцы из листьев одуванчика и муравьиных яиц. Надеюсь, зрителей не будет тошнить?

— Лодки поблизости не видно?

— Лодки? Да тут такой туман, что я своей руки не вижу, — явно преувеличил он.

Лагутина, как и его соперников, также ничто не беспокоило.

— Холодно и одеяло промокло, — равнодушно сказал он. — А в остальном — полный порядок.

— Пожалуйста, постарайся держать ракетницу при себе, — как о чем-то заурядном, попросил Ворохтин. — И если произойдет нечто нестандартное, немедленно подай сигнал.

— Не совсем понимаю, о чем вы говорите, — зевая, ответил Лагутин. — Но ракетница всегда при мне.

— Глаз не спускай с островов! — назидательно сказал Ворохтин наблюдателю и побежал вниз.

Аппаратная уже была готова к связи с робинзонами. Три монитора уже светились, но на экранах пока была только «кашка». Техник, сидящий за пультом, опустил пальцы на рычажки и кнопки. Саркисян с микрофоном в руках сидел рядом с ним и смотрел на электронные часы, стоящие на монтажном столике.

— Время! — сказал он. — Общий вызов!

Техник нажал на кнопку, и радиосигнал со скоростью света полетел на острова.

— Внимание участникам «Робинзонады»! — сказал Саркисян. — Кто готов к выходу на связь с базой?

— Третий остров готов, — нараспев ответил Ботаник.

Тотчас на одном из мониторов появилось крупное изображение ладони, на которой лежал продолговатый зеленый сверток.

— Запись! — скомандовал Саркисян и снова включил микрофон: — Здравствуйте, Третий! Что это лежит у вас на ладони?

— Это голубец, — прозвучал голос Ботаника, усиленный и искаженный динамиками. — Сейчас я покажу, из чего он состоит…

Огромные пальцы шевелились на экране монитора, разворачивая лист. Отчетливо были видны грязные ногти, кожный узор на подушечках пальцев, мелкая и тонкая сеточка капилляров на листе одуванчика. Мизинец осторожно поддел край листа, и экран заполнила некая омерзительная субстанция, похожая на отварной рис.

— Неужели он это сожрет? — произнес кто-то.

— Не сожрет, так заставим, — отозвался Саркисян. — Соедините меня с Пятым!.. Бревин! Александр! Вы готовы?