Алексей Макеев - Московский инквизитор (сборник)

Орлов не возражал, и они разъехались по домам — ну не каждый же день до глубокой ночи на работе засиживаться, надо же когда-нибудь и о семьях вспомнить.

А вот Гурову предстояло еще до родного дома добраться. И хотя водитель он был отличный, но ехал сейчас не очень быстро — не дорогой была голова занята, а тем, что случилось с детьми в том страшном подвале. Так что домой он добрался уже почти ночью. У встретившей его жены Марии при виде него в глазах ужас заплескался — настолько изможденным он выглядел. Предвидя ее вопросы и возгласы, он бросил сумку на пол и быстро сказал:

— Маша! Не трогай меня сейчас! И ни о чем не спрашивай! У меня на разговоры сил нет. Есть я не буду, просто не хочу. Ты постели мне на диване, а я пока душ приму и лягу спать.

Наученная горьким опытом, Мария и не думала возражать и расспрашивать мужа, зная, что, когда он в таком состоянии, к нему лучше не соваться. Она просто сделала то, что он просил, и ушла в спальню.

Гуров долго стоял под душем и яростно тер себя мочалкой, словно надеялся, что вода смоет с него все услышанные им трагические рассказы и увиденные им ужасы, которые нормальным современным людям даже в самом кошмарном сне не могли бы привидеться, и пережитые им самим по собственной же вине неприятности. То ли он себя убедил в целительной пользе воды, то ли это было на самом деле, но ему вроде бы стало легче. Он лег на диван и постарался заснуть, да не тут-то было — в его ушах все еще продолжал звучать безжизненный, монотонный голос Геннадия. Какой уж тут сон? Промаявшись с полчаса, Лев все-таки встал и пошел на кухню, чтобы выпить корвалол — средство, как он считал, дамское, но не пить же снотворное, потому что завтра утром — за руль, а движение в Москве то еще, да и голова свежая нужна.

Включив в кухне свет, он тут же увидел на столе самый обычной почтовый конверт без марки, штемпелей и адресов. На нем было просто написано «Полковнику полиции Гурову Л.И.» и все. Сам над собой посмеиваясь за подобные предосторожности, Гуров надел резиновые перчатки, в которых Мария убирала квартиру, а на лицо, закрыв нос, надел медицинскую маску — жена купила такие, когда бушевала эпидемия гриппа и их всячески пропагандировали. В их семье никто никогда маски не надевал, и они просто валялись в коробке вместе с лекарствами. Лев осторожно вскрыл конверт, но ничего опасного для жизни и здоровья там не оказалось, а лежал обычный листок бумаги для принтера, на котором был напечатан в столбик список из пятнадцати фамилий с именами и отчествами, а в шестнадцатой строке было написано: «Может быть, здесь не все». Гуров обессиленно рухнул на стул и, сдернув с лица маску, облегченно вздохнул — все-таки сработало! Освободившие детей мужики действительно выбили из тех сволочей имена организатора и клиентов! А уж кто есть кто, он сам разберется! Мужики сделали свое дело, теперь его очередь! Главное, что распространенные Косаревым и Фоминым слухи сыграли свою роль, люди поверили, что Гуров не причинит им вреда, и нашли возможность сообщить ему то, что скрывали столько лет, потому что сами были не в силах добраться до этих уродов. А вот он, Гуров, до них доберется! Он отомстит им за всех погибших детей! И они ответят за все! Забыв о корвалоле, Лев бросился в спальню и разбудил сладко спавшую жену:

— Маша! Откуда ты взяла то письмо, что лежит на столе в кухне?

— Сегодня вечером из почтового ящика вынула, а что?

— Ничего! Извини, что разбудил, спи дальше.

Гуров вернулся на кухню и заварил себе чай — ему было уже не до сна. Он сидел и намечал план действий: пробить всех по адресной базе, навести о них справки — ну, тут он агентуру и всех, кого только можно, подключит, но вычислит тех, кто мог бывать в том доме, а потом… Вот с «потом» было сложнее. Гуров хорошо стрелял, были на его счету и убитые им в перестрелках преступники, но вот чтобы казнить этих извращенцев так, как они того заслуживали… Сможет ли он? Именно он, потому что о том, чтобы привлечь к этому Стаса с Петром, и речи быть не могло. Лев знал человека, который, не колеблясь ни секунды, приведет все приговоры в исполнение так, что ад содрогнется. И сделает это не потому, что он садист, а потому, что сам когда-то подвергся таким изощренным пыткам, что на всю оставшуюся жизнь остался во многих отношениях инвалидом. Уж он-то поймет Гурова, как никто другой! И в память о невинных погибших детях и тех, кого до сих пор мучают по ночам кошмары о пережитых ими в детстве страданиях, отомстит извращенцам. Но вправе ли Лев вешать на него такую ношу? Доказать вину этих подонков невозможно, но и оставлять их безнаказанными нельзя! Что делать? И Гуров решил, что для начала нужно их просто найти, а потом видно будет. Но вот Орлову с Крячко он об этом списке ничего говорить не будет. Пока не будет. А, может быть, и совсем. Лев лег спать и, как ни странно, мгновенно уснул.

На следующий день, когда они втроем собрались в кабинете Орлова, Крячко, потупя взгляд, виноватым голосом сказал:

— Лева! Ты меня прости, сам не знаю, что на меня тогда нашло.

— Проехали, Стас! Чего между друзьями не бывает? — мирно ответил Гуров. Господи! Какими же мелочными на фоне того, что он узнал и пережил, показались ему сейчас все наезды Крячко и собственные обиды.

Стас искренне обрадовался, разулыбался и хотя обниматься не полез — не любил Лев подобные нежности, — но видно было, что счастлив и невыносимой тяжести груз упал с его плеч. Глядя на них, Петр только усмехнулся и головой помотал — честное слово, ну как дети!

— Раз обстановка из боевой перешла в мирную, можно начинать. Для начала хочу сообщить, что никаких следов операционной или чего-то подобного в доме не нашли, а вот во вмонтированном в стену сейфе были деньги, причем довольно много, и доллары, и рубли! Огонь их не коснулся, и на них сейчас отпечатки ищут. А теперь пусть Лева расскажет нам обо всем, что он узнал, потом Стас доложит, ну а затем выработаем план действий.

Гуров начал докладывать, но, как и собирался, ничего не сказал им о Геннадии — раз дал слово офицера, то держи его, не сказал и о списке. Затем настал черед Крячко. Лев слушал его и поражался. Он всегда считал Стаса отличным оперативником, который кое в чем превосходил и его, но вот насчет его аналитических способностей был не самого высокого мнения, хотя старательно это скрывал. А теперь оказалось, что Крячко практически в одиночку разобрался с большей частью этого дела! Хотя кое в чем ему просто повезло, но везение тоже просто так не приходит, его еще заслужить надо!

— Стас! Ты герой! — совершенно серьезно похвалил он друга.

— А я еще и на машинке могу! И вышивать! — голосом кота Матроскина ответил на это Крячко и попросил: — Только ты не перебивай! Это еще не все!